А Воробьев стекло не выбивал - Яковлев Юрий Яковлевич (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Семин немного подумал и тихо сказал:
- Всегда.
Тогда директор положил обе руки на спину бронзовой лошади и сказал:
- Среди древних римлян тоже встречались чудаки. Калигула, например, мечтал сделать своего любимого коня консулом и приводил его в сенат. А цензор Марк Порций Катон Старший все речи в сенате начинал словами: "Карфаген должен быть разрушен!", но так и не дожил до того дня, когда римляне смели с лица земли этот прекрасный город. Кто же ты? - спросил директор моего школьного товарища Семина. - Калигула или Марк Порций?
И мой друг, не моргнув глазом, ответил:
- Марк Порций Катон Старший.
Он стоял перед директором в потертой курточке, в ботинках со сбитыми каблуками, маленький, щуплый, так не похожий на могущественного римлянина в просторной тоге, как бы сшитой из двух простыней. Но в своей гордой непреклонности он был похож на своего древнего двойника. Римский цензор требовал мести - мой друг хотел справедливости, поэтому был выше цензора на целую голову.
С этого момента в нашей школе не стало Семина, а появился Марк Порций Катон Старший. Его только так и называли. А он всюду и везде - на пионерских сборах, на классных собраниях, на встречах с любимыми писателями - повторял свою неизменную истину:
"А Воробьев стекло не выбивал!" Сперва на него сердились, с ним спорили. Потом привыкли и стали воспринимать его слова как шутку.
Прошли годы. Уже давно ребята из нашего класса перестали бить стекла. А самый главный стеклобой Воробьев отпустил усы - жиденькие, рыжие усишки и очень гордился ими. Холил и лелеял...
Наступил выпускной вечер. Все пришли в школу нарядные, возбужденные. Очень шумели, чтобы заглушить грусть. Все произносили речи, как взрослые. Учителя тайком смахивали с глаз слезу и говорили, что лучше нас не было и не будет. И вот тогда "средь шумного бала" неожиданно поднялся наш Марк Порций Катон Старший и сказал:
- А Воробьев стекло не выбивал!
Все засмеялись, решили, что теперь-то это шутка. И ждали, что наш римлянин тоже засмеется. Но на его лице не было лучиков смеха:
глаза смотрели напряженно, а сам он был очень серьезен, И все почувствовали, что он не шутит. На прощальном вечере у него оставалась последняя возможность доказать свою чудаковатую правоту.
- Честное слово... не выбивал...
Его голос дрогнул. Пальцы на руках задвигались: он пытался сжать их в кулак, а они, как на пружинках, распрямлялись. Ребята притихли, а наш маленький директор с розовой безволосой головой спросил:
- Послушай, Семин, чего ты добиваешься?
- Правды, - сказал Семин.
- Это было так давно...
- У правды не выходит срок.
- Но правда эта выеденного яйца не стоит, Маленькая правда.
Мой друг твердо посмотрел в лицо директору и сказал:
- Правда не бывает маленькой. Правда всегда большая. Меня так дома учили. Стоит один раз изменить правде, и тогда уже не остановишься... Воробьев стекло не выбивал!
И тогда поднялся Воробьев и, прикрывая усы ладонью, словно стесняясь их, сказал:
- Не выбивал. Я в тот день в футбол гонял на соседнем дворе.
А в школе меня не было.
- Кто же выбил злосчастное стекло? - вырвалось у директора.
- Если по правде, то я, - сказал длинный парень, за свой рост прозванный "Верстой".
Так закончилась эта малозаметная история. Но все собравшиеся в актовом зале вдруг почувствовали облегчение, словно после тяжелого знойного дня припали губами к холодному роднику.
