Голубые молнии - Кулешов Александр Петрович (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Ручьев привычно одернул китель, проверил, застегнуты ли пуговицы, и шагнул в кабинет.
Это была просторная комната. В центре высилось таинственное сооружение серо-стального цвета, смахивавшее на морское орудие малого калибра.
Около суетились рентгенолог и сестра в белых халатах.
На сестру Ручьев сразу же обратил внимание. Она была очень красива: золотая коса короной лежала на голове, взгляд синих глаз из-под длинных темных ресниц задержался на нем.
— Карточку, — негромко сказала сестра.
— У меня тринадцатый помер, но я не боюсь, — произнес Ручьев громко и тут же подумал: «Ну и болван! Сострил называется».
На лице сестры промелькнула улыбка; зубы у нее были очень белые и очень ровные.
— Фамилия — Ручьев?
— Так точно. Ручьев Анатолий, номер тринадцать, — сказал Ручьев и опять с раздражением выругал себя: «Тринадцать, тринадцать, повторяю как попугай!»
Тут в игру вступил рентгенолог.
— Давай залезай, неудачник! — Он стал запихивать могучую фигуру Ручьева в узкую кабинку аппарата. — Вдохни. Не грудь, а мех кузнечный! Штангист?
— Культурист…
Рентгенолог нажал кнопку на пульте — зажглась надпись: «Нет карточки».
— Вы что, Таня, — проворчал врач, — собираетесь его карточку вместо фото беречь?
— Извините. — Таня покраснела. Она торопливо вставила карточку в аппарат.
Зажглась надпись: «Готов к съемке».
Через минуту Ручьев уступал место следующему солдату. Он ничего не сказал. Таня тоже. Только обменялись взглядами.
Вот он уже опять в коридоре, а Таня нажимает очередные кнопки.
И все же что-то произошло.
Так часто бывает. Люди встречаются случайно на каком-то перекрестке жизненных дорог, порой даже не осознают, не замечают встречи.
Но так или иначе, заработали где-то неведомые магниты. Пройдет день, месяц, порой год, и люди снова встретятся, и тогда это станет событием, счастливым, значительным, а иной раз — драматическим.
Но в течение всего времени горит в человеке то ярче, то тише волнующий, чуть тревожный и радостный огонек, горит, сулит впереди счастье или боль…
Татьяна Кравченко — гордость дивизии, прославленная спортсменка. Не прошло и дня, как Ручьев все знал о ней. А вот Таня о нем ничего не могла знать: только то, что он — Анатолий Ручьев, гвардии рядовой, номер тринадцатый, культурист.
Между тем воспоминания о Ручьеве не покидали Таню. Однажды она спросила у рентгенолога:
— Культурист — это что?
Тот посмотрел на нее с удивлением.
— Культурист? Ну как тебе сказать. Накачивают себе мышцы гантелями и штангами… и ходят, задаются. Только вот мышцы у них приспособлены не на силу, а на выносливость. А будет настоящая нагрузка — не выдержат. Шага не пройдет, метра не проплывет, ящик с патронами не поднимет.
— Так зачем это нужно? — разочарованно поинтересовалась она.
— Девушек удивлять. Вроде тебя. Думаешь, я не понимаю, почему расспрашиваешь? Парня того, «тринадцатого», забыть не можешь? Вот видишь, и пригодились ему его мускулы. А ты еще «зачем» спрашиваешь!
Таня поспешила прекратить разговор.
Шли дни. Санинструктор старший сержант Кравченко продолжала свою службу, как всегда. Являлась к девяти часам в медсанбат. Присутствовала на утренней пятиминутке, где энергичный подполковник накачивал свой персонал, заряжая на весь день.
Таня шла к себе, готовила аппаратуру, заправляла пленки, обрабатывала снимки.
Во время приема подавала стаканы с барием, устанавливала экспозицию, переключала режимы, вкладывала карточки, делала записи…
Служба.
И тренировалась. К осени основной спортивный сезон заканчивался, но тренировки продолжались. Иной год Таня насчитывала до двухсот прыжков.
…Свой первый высотный прыжок она совершила, когда ей было двенадцать лет. Он уже тогда был рекордным: выше ее никто, даже мальчишки, не забирался на пожарную лестницу, чтобы потом прыгать оттуда в кучу песка. Таня никогда не любила оставаться последней. В кроссе ли, в лыжном ли походе, в заплыве, да и вообще в любом деле она всегда стремилась быть в числе лидеров. «Если уж не первой, — рассуждала она, — так хоть одной из первых».
А потом, был клуб ДОСААФ.
Когда настало время проходить медицинскую комиссию, она явилась не в ту, где осматривали «перворазников», а в ту, где спортсменов. Ей было восемнадцать лет, она была небольшой, но крепкой, сильной девчонкой и комиссию прошла без сучка и задоринки. С волнением ехала Таня на аэродром, чтобы совершить свой первый парашютный прыжок. Но тут удача на время покинула ее — небо заволокло тучами, ветер крепчал. Прыжки отменили.
На следующий день снова. И на третий.
Пять раз приезжала Таня на аэродром, и все зря. В конце концов волнение прошло, появилась злость. Состоится наконец этот проклятый прыжок или нет? Когда самолет поднял Таню в воздух, она была потрясена. Вон внизу дома, дороги! А это лес! И каждая машина на дороге видна. И они двигаются! Медленно-медленно. А это поезд! Как все интересно. Таня узнавала знакомые предметы. Они выглядели отсюда, с высоты, совершенно иначе, и все же это были хорошо знакомые, привычные предметы.
Она совсем забыла о прыжке. Когда настал момент прыгать, испугалась: как, в эту бездну, где дома кажутся спичечными коробками, а машины букашками? Готовясь к прыжкам, она как-то не думала, что прыгать впервые ей будет страшно. А сейчас…
Вообще Таня всегда была трусихой, но каждый раз пересиливала себя. Не для других. Для себя. Себе самой должна была доказать, что может сделать то-то и то-то. Она ничего не видела вокруг, ринулась очертя голову. В мозгу вертелись обрывки инструкций, советов, наставлений. За добрую сотню метров от земли она сжала ноги, готовясь к приземлению. Все время, пока спускалась, вспоминала момент отделения от самолета и внутренне клялась, что никогда в жизни больше не прыгнет. И вдруг страх пропал, словно его никогда и не было.
В первый год Таня совершила 47 прыжков.
Еще когда прыгала в первый раз, подумала: как здорово научиться управлять своим телом в воздухе! И прыжки на точность приземления получались у нее особенно хорошо.
Она много занималась теорией — читала специальную литературу, изучала схемы, решала задачи.
В девятнадцать лет впервые приняла участие в крупных соревнованиях. За ней числилось уже 107 прыжков.
Прошло время. Из четырех мастерских нормативов она выполнила один — фигуру в свободном падении. И опять тренировки. Наконец — звание мастера спорта.
Как поется в песне: «Это было недавно, это было давно…» С тех пор были сотни прыжков, рекорды и чемпионаты. А главное, тренировки, тренировки, тренировки…
Впрочем, осенью прыгала реже. Но прыгала, выезжая со всей командой на загородный аэродром.
Дел хватало.
Один кружок на подшефном предприятии отнимал сколько времени! Там были такие же отчаянные, неукротимые и жадные до всего нового девчата, какой некогда была она сама.
Таня частенько вспоминала того, «тринадцатого». Она не любила изливаться. Пожалуй, была даже скрытной. Чувства и переживания ее отнюдь не становились всеобщим достоянием, как у иных, ее подруг.
Однако Рена, радистка, ее соседка по комнате и лучшая подруга, кое о чем догадывалась. Собственно, догадываться-то было не о чем. И все же…
Порой Таня становилась задумчивой, ее взгляд уносился далеко за стены небольшой комнатки. Порой она отвечала невпопад, рассеянно.
Наступил момент откровенной беседы.
— Не знаю, Рена, мне кажется это смешным, Тысячи ребят проходят, и почти все интересные, веселые. Ну проходят и проходят. А этого не могу забыть. Поверь, не потому, что он такой интересный, это бы полбеды. Нет, тут что-то еще.
— Любовь с первого взгляда! — определила Рена.
Обычно в ответ на подобные предположения Таня взрывалась. Поэтому Рена была просто ошарашена, услышав тихое:
— Ты думаешь?
— Да нет, — убежденно констатировала Репа, — теперь уже не думаю, теперь утверждаю.
— Ну и что в таких случаях полагается делать? Ты же специалист.
