Инженеры - Гарин-Михайловский Николай Георгиевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
Это было в четвертом классе. Сикорский с братом остались без всяких средств, ему достали уроки, и он этим жил и содержал брата и друга своего старшего брата, тоже ученика, по фамилии Мудрого. Мудрый был очень ограниченный человек, таким же был и брат Сикорского. Оба последние были товарищами Тёмы по учению в четвертом параллельном классе.
Сикорский иронически называл Мудрого le plus sage* - и брата le plus grand**, не стесняясь, ругал их в глаза и за глаза. Это ироническое отношение ко всему и ко всем было отличительной чертой Сикорского. В товарищеской жизни младший Сикорский не принимал никакого участия и не играл никакой роли. Но однажды в каком-то деле он пострадал, не протестуя против того, что пострадал несправедливо. Это вызвало к нему симпатии и уважение.
______________
* самый мудрый (франц.).
** самый великий (франц.).
Произошло это уже в шестом классе, когда взапой читался Писарев, Шелгунов, Зибер, Щапов, Бокль, Милль и все старались жить по-новому.
Ко всему этому Сикорский был совершенно равнодушен. Тем более удивила всех его выходка с учителем латинского языка, когда он объявил, что принципиально не желает изучать такую ерунду, как латинский язык.
Реакция тогда уже надвигалась. Реакционный элемент торопился выслуживаться, и Сикорского исключили. Немного раньше, за какую-то скандальную историю в публичном месте, были исключены старший его брат и Мудрый.
Все трое сразу как-то канули в вечность, и до этой встречи Карташев ничего не знал о всей их дальнейшей судьбе.
Может быть, при другой обстановке Карташев и иначе отнесся бы к приему Сикорского, но на этот раз было неблагоразумно ссориться с ним.
Ища соглашения своих действий с своей совестью, Карташев думал, что такой представитель своего ведомства, как он, Карташев, не может и служить его украшением.
- Вы только в том отношении не правы, Сикорский, что судите по мне. Я был в исключительных условиях.
И Карташев рассказал, как неудачны были все его попытки попасть на практику.
- Ну, а почему же вы рабочим не пошли? Ведь за границей всякий студент путей сообщения, технолог, горный, если не зарекомендует себя рабочим, никакой карьеры сделать не может.
- Я ездил кочегаром, - ответил Карташев.
- Так почему же вы на постройку не пошли рабочим?
- Почему? - Карташев не знал. Может быть, потому, что кочегаром ему казалось все-таки менее обидным служить, чем просто рабочим. Кочегарами ездили и технологи-студенты, но рабочими никто не служил еще.
- Слушайте, Сикорский, вы так ругаете инженеров, а этот инженер, наш старший, не обижается?
- Да разве вы не видите, что это тоже не ваш инженер? Стал бы ваш в четыре часа вставать? Подождите, вот вы еще увидите своих, что это за цацы...
- Как его фамилия?
- Семен Васильевич Пахомов - один из крупных даниловских орлов. А кого Данилов орлом называет...
Карташев знал, что Данилов - тот толстый инженер, который вчера намечал линию на карте.
- Он тоже не наш инженер?
- Нет правил без исключения: ваш. Хоть он и говорит при этом: "извините, пожалуйста", и вашей братии терпеть не может.
Семен Васильевич с картой в руках вышел из гостиницы и быстро шел к ним.
Некоторое время он с Сикорским рассматривал карту, поглядывая в то же время и кругом, затем потребовал лестницу и полез на крышу гостиницы.
- По крышам дорогу поведем, - заметил один рабочий.
Некоторые из рабочих фыркнули, пожилой рабочий пренебрежительно махнул рукой, и, сев, достал из мешка хлеб и огурец, и принялся есть. Остальные последовали его примеру. Одни ели, другие сидели, обхватив руками колени.
К Карташеву нерешительно подошел дядя.
- Ну что, как?
Карташев рассказал, что этот другой инженер - его товарищ из гимназии.
- Ну, и слава богу, - это очень хорошо. Ну, прощай, я так и передам маме.
Дядя сегодня с поездом уезжал из Бендер.
Уходя, он лукаво подмигнул племяннику:
- А тебе на крышу рано еще?
С крыши в это время уже спускались инженеры; Семен Васильевич быстро, отрывисто крикнул:
- Вешки!
Рабочие быстро поднимались. Из толпы вышел, подслеповатый на вид, маленький блондин, средних лет, с виду подмастерье, десятник Еремин, как потом узнал Карташев, а за ним, лениво переваливаясь, пухлый гигант-рабочий Копейка, державший в руках охапку тонких белых, с железным наконечником, вешек.
Семен Васильевич нервно и быстро установил теодолит, еще раз оглянулся кругом и пригнулся к трубе.
Еремин, с двумя вешками в руках, лицом к трубе, пятился, пока не раздалась отрывочная команда:
- Стой!
По движенью рук Еремин двигался то вправо, то влево.
- Держи вешку прямо: между ногами и перед носом. Так! Ставь.
Вешка была воткнута, выровнена. Еремин взял новую вешку у Копейки и пошел вперед. Шагах в сорока он остановился на окрик:
- Стой!
И опять установил вешку.
Третью вешку уж без команды установил Еремин по двум предыдущим и услыхал вдогонку отрывистое:
- Ладно! Кол!
Сикорский подал Пахомову кол.
Пахомов написал "SW, 13°", а Сикорский в это время отвесом определял точку стояния центра инструмента. Инструмент убрали и вместо него забили кол с надписью, предварительно проверив кол по линии. Били долго, и несколько раз Пахомов пробовал качать его.
- Ну, начало сделано. Убирайте по очереди вешки, забивайте вместо них колья и пишите на них направление и начинайте пикетаж. Неси за мной инструмент.
Пахомов, широко шагая, пошел вперед по тому направлению, где уже скрывался в длинной улице Еремин, а Сикорский остался на месте.
Пахомов повернулся и крикнул:
- Строго наблюдайте, чтобы при пикетаже колья с направлением не выдергивались!
- Ну, с богом! - обратился Сикорский к технику-пикетажисту с напряженным молодым лицом, усиленно вытиравшему лившийся с него пот.
- Ну, а теперь и я, - сказал Сикорский, устанавливая нивелир.
- А я когда? - спросил Карташев упавшим голосом, видя, что на его долю никакой работы, по-видимому, не осталось.
- Вы будете разбивать кривые. Вот вам Кренке, вот цепь, вот ганиометр и эккер, вот колья, вот ваших пять рабочих.
"Разбивка кривых, - подумал Карташев, - как раз тот вопрос по геодезии, на который он отвечал месяц тому назад на экзамене".
