Золотой след (легенды, сказки) - Чернолусский Михаил (серия книг TXT) 📗
* * *
Три дня шли траурные приготовления в дальнюю дорогу. Оформили документы, чтоб забрать из морга обработанное для перевозки тело покойного. Так завещал Петр - хоронить в Ясеневке. Отправили в деревню, поездом Люду с детьми.
И вот к моргу прибыл наконец автобус. Собрались сослуживцы Петра. В зале для прощания прошел митинг. Говорили много, но скорбью были отмечены лица молчавших, а не выступающих. Только эти люди знали, что значит потерять в общем-то незаменимого руководителя.
Когда через задний люк гроб ставили на площадку, голова Петра качнулась, он будто прощался с друзьями. В автобусе гроб накрыли крышкой. Федор приколотил её гвоздями, чтоб не сползла дорогой. И автобус поехал. В нем остались только Андрей и Федор. Жизнь в эти дни, после смерти Петра, казалась Андрею остановившейся, не меняющейся в привычном своем круговороте. А выходило - живущим не было дела до чьей-то смерти. Люди женились, устраивали свои судьбы, меняли жилища, работу. Мимо смерти, как мимо воронки омута в реке, бежала, снова сомкнувшись в течении вода - все дальше и дальше, неудержимая на своем бесконечном пути.
Думалось об этом с обидой за покойного, - равнодушна к смерти жизнь, но, пожалуй, дума эта приносила и облегчение, так как возвращала Андрея обратно к земным делам.
В заднее стекло автобуса он увидел, как Волоков, стоя у ворот морга впереди всех провожающих, махал на прощанье рукой. Теперь он начальник.
* * *
Дорога до Ясеневки дальняя. Ох, какая дальняя.
Откуда-то появился ещё один пассажир, - рыжебородый, с тяжелой палкой?..
Едут, останавливаются. Опять едут, едут.
Рыжебородого звали Савелием, представился Андрею. Старик нет, нет да и уставится на гроб испуганными глазами. А Федор подремывал. Андрей думал о том, как сложится у Федора дальнейшая жизнь. Не вернется ли в Ясеневку. Вот встретил, кажется, земляка. Но главным в эти мгновения для Андрея была мысль, что он жив, видит небо в облаках, зеленый лес за окном автобуса или деревню вдали, огороды, мост, речку в низине, стайку выпорхнувших из осоковых зарослей диких уток - все то, чем не только не восхищаются люди, но что они и не замечают - иначе откуда столько обгоняющих машин проносится мимо всего того, что есть в мире истинно прекрасного? Петр бы его понял, они были спаяны дружбой.
Проехали уже много. Савелий что-то шепнул Федору и затем медленно отодвинулся, повздыхал и лег на лавку, свернувшись калачиком. Густые длинные волосы сползли ему на лицо.
Немного посидев после того, как лег Савелий, громыхнув ботинками, растянулся на лавке и Федор, положив голову на ладонь.
Была та пора, когда солнце, спрятавшись за лес, уже не светило, но небо ещё оставалось ярко-голубым и высоким. До вечера - далеко и, значит, ехать ещё им было долго.
Андрей посмотрел на водителя, на то, как уверенно держит его рука баранку. Перевел взгляд на плотно закрытую дверь, затем на дорогу, которая вновь была ровной и широкой, и решил в конце концов, что тоже приляжет на полчасика, чтоб в Ясеневку прибыть с силами и относительно хотя бы уравновешенным...
Он не думал, что заснет... Но едва закрыл глаза и вот уже он совсем пацан, школьник, и Петро рядом. Они бегут из школы. У Петра за плечами знаменитый среди пацанов фанерный ранец, его смастерил сам Петр, с открывающейся крышкой и с ремнями. Такого ранца нет больше ни у кого в Ясеневке. Петро хохоча и подпрыгивая, рассказывает что-то Андрею. Андрей между тем слышит слова, но не понимает фраз, смысла. Да и Петр, пожалуй, рассказывая о новостях, все их в кучу собирает и сам не очень-то следит что к чему. Зачем смысл, когда так много фактов и детской радости? Им сейчас не нужен смысл. Важно, что они свободны и бегут... Андрей смотрит на дорогу. Впереди уж нет ничего - ни столбов, ни улицы, - одна гладкая бесконечная дорога. Куда она ведет? Ни Андрей, ни Петр не знают этого, но им весело как раз от того, что дорога впереди такая долгая. Дорога всегда куда-то ведет. И куда-то зовет - смелых и решительных... Да, именно об этом думает Андрей. Четко и ясно: "Дорога зовет... дорога зовет... Все, что впереди - узнаешь, одолев дорогу... Это твоя надежда".
Вдруг свет исчезает в его глазах. И тут же он понимает, что плачет и не спит уже, а проснулся. В автобусе темно. Не поднимаясь, Андрей смахивает слезы со щек и с глаз, но слезы упрямо появляются снова. Сон зовет его обратно. Туда, где Петр жив...
... Девушка в белом останавливается возле зеленой урны. Протягивает ладонь. Из урны летят к ладони, как лепестки белой розы, клочки бумаги. Они прилипают к её ладони. И вот она держит несколько восстановившихся из лепестков страниц и протягивает их Андрею:
- Это ваша тетрадь. Больше не рвите.
Андрей кивком головы благодарит девушку. Начинает читать и удивляется, - знакомые мысли.
Петр восторженно смотрит на Андрея - "Ну, говори! Говори!"
Андрей с бокалом шампанского в руке - "Если ты просишь, Петр, изволь. - Вы тут ученые, и я о вас... Не казните только за то, что не открываю Америк".
- Дорогие друзья! Как вы знаете, великой эпохе Возрождения предшествовали три великих изобретения - часов, стекла и книгопечатания. Они-то и дали тот мощный импульс творчества, который и привел к возрождению веры в человека. Что неведомо было даже богам, открыл человеческий разум. Мысли и привычки, образ жизни и мировосприятия - все менялось в истории от изобретения к изобретению. Это не преувеличение...
Андрей проснулся и стал вспоминать, что говорил ему Петр о Гутенберге. Как всегда фразочки с усмешкой. "Что ты мне доказываешь - великое изобретение. Но мы и тут преуспели. Тиражируем всякую глупость, разные призывчики, а затиражированный народ в ответ блеет "уря, уря, уря". Ты бы послушал моего старшего брата..."
Автобус неровно урчал и вздрагивал. Значит, кончился асфальт. Андрей приподнялся на локтях, чтобы спросить Федора - приедет ли Макар на похороны или попрощался в Москве, ссылаясь на болезнь и занятость, да и зачем, мол, эта дорога, - в Москве, что ли нет кладбищ...
Ни Федора, ни Савелия в автобусе уже не оказалось.
Зачем сошли? Но вспомнил, когда-то в соседней Лобановке жила невеста Федора - Марьюшка. Скрытые люди - Зацепины. Или Петр приказал? Да, мертвый приказал жить.
5
К Ясеневке подъезжали - уже стемнело. Но была та летняя проницаемая синева, когда чуть ли не до полуночи даже издали различаешь предметы, узнаешь на дороге людей - знакомый ли, сойдя на обочину, пропустил машину, чужой ли путник...
Автобус выехал из лозняка на проселок, ведущий к селу, и Андрей сразу увидел церковь, показавшуюся отсюда скорее стогом сена, чем зданием. Креста все ещё нет, хотя стены уже в строительных лесах. "И то слава Богу", вздохнул Андрей. Ведь здесь Петра крестили. У ограды, сколько помнит Андрей, всегда горит фонарь. А чуть пройдешь за ограду, примыкает к церкви - кладбище. Здесь наверняка и покойную мать его крестили, а за отца - не скажет, не помнит, погиб в Гражданскую. Андрей вырос в Москве, у тетки. Ясеневка - это его детство, это мечта, свет души его.
У фонаря Андрей заметил людей.
- Остановись у церкви, - сказал он водителю.
Заголосили старухи, но ни одна из них не подошла к автобусу, когда он остановился. Подошел лишь Антон Миронович. Андрей узнал председателя по развалистой походке и густой шевелюре. Он и летом был в сапогах.
Андрей соскочил на землю.
- Здравствуйте, Антон Миронович.
Пожав руку, председатель заглянул во внутрь автобуса.
- Ты один, выходит?
- Федор в Лобановке сошел, приведет на похороны дружков Петра.
- Это когда же?
- То есть как - когда?.. Завтра похороны?
- Ну, да... - Антон Миронович явно хотел о чем-то сказать и не решался, поэтому казался рассеянным. - А меня помнишь, значит?
- Как не помнить. Редко, но бывал в Ясеневках.
Подошел водитель.
- Куда гроб-то?
Мирон Миронович не успел ответить. По дороге, поднимая невысоким старческим шагом пыль, бежала Павлина Степановна, сопровождаемая ватагой мальчишек, которые, должно быть, и донесли ей, что автобус прибыл.
