Дай лапу, друг медведь ! - Петухов Анатолий Васильевич (книги регистрация онлайн txt) 📗
...Медведей и охотников привезли на тракторе уже поздним вечером. Несмотря на мороз, возле дома Гвоздевых собралась большая толпа. Здесь были не только ребятишки, но и взрослые - всем хотелось посмотреть на медведей и на браконьеров, за которыми ездили в лес сам участковый и районный охотовед.
Толпе любопытных в свете тракторных фар предстала довольно жалкая картина: посреди огромных, окованных железом саней сиротливо лежала на боку показавшаяся совсем не большой и не страшной бурая медведица, а подле нее - головастые, со взъерошенной окровавленной шерстью два медвежонка. Один медвежонок был заметно меньше другого, и на груди его, под шеей, розовел испачканный кровью треугольничек белой шерсти.
- Страсти-то какие!.. - шептала закутанная в пуховый платок пожилая женщина. - Будто баба с двумя ребятенками убитая... И лапы-то, как у покойницы, связаны...
Андрюшка немо смотрел на медведицу с этими нелепыми веревками на лапах, на закоченевших медвежат, страшных неестественной лохматостью и спекшейся и замерзшей кровью на впалых боках, и видел, понимал, что это она, та самая медвежья семья, которая так вольно и смело делала свои набеги в овес на Стрелихе. В глазах рябило. Он тронул за плечо шмыгавшего носом Борьку и чужим голосом сказал:
- Пошли, Бориска... Чего уж теперь!..
А браконьеры возились около своей машины. Они рады были уехать как можно быстрее, чтобы не видеть ни этой толпы, стоящей вокруг тракторных саней, ни конфискованных медведей. Но "Москвич", целый день стоявший на морозе, как назло, не заводился. Браконьеры нервничали, ругались между собой, кляня и эту "дикую" деревню, и охоту, и друг друга, но машина была мертва. Наконец бородач не выдержал, подошел к трактористу.
- Дерни, пожалуйста! - с дрожью в голосе попросил он. - Аккумулятор совсем посадил.
- Да пошел ты!.. - отмахнулся от него тракторист.
Охотовед тронул его за рукав, сказал:
- Ты все-таки помоги им. Техника тут ни при чем...
32
Андрюшка спал плохо. То ему снились бородатые людоеды, которые хотели его поймать и зарезать, то являлся огромный черный медведь и человеческим голосом ревел: "Ты убил моих медвежат? Ты?! Ты?!" Андрюшка клялся, что он ни в чем не виноват, что сам очень жалеет медвежат, но черный медведь не верил и гонялся за ним по лесу и все повторял свой страшный вопрос.
Андрюшка просыпался, недвижимо лежал, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, наконец успокаивался, но, как только дрема снова овладевала им, страшные видения вновь возникали в его воспаленном воображении.
Он поднялся еще затемно. Матери, как всегда, уже не было: доярка, она всегда уходила на ферму очень рано и возвращалась позднее всех в доме. Отец и бабка завтракали.
- Ты чего? - удивился Вадим Сергеевич. - Или опять на рыбалку?
- В лес пойдем. Берлогу с Борькой посмотрим.
- А-а, сходите, сходите... Берлогу поглядеть - это интересно.
Андрюшка умылся, вяло, без аппетита поел и пошел к Борьке. С вечера они ни о чем не договаривались - мысль сходить в лес пришла Андрюшке в голову утром, и он был уверен, что Борька еще спит.
Но Борька не спал. Нахохлившись и обхватив руками колени, он одиноко сидел на лежанке и тупо смотрел в угол.
- Ты?.. - Борька вздрогнул, увидев на пороге Андрюшку. - А я хотел к тебе идти. - Он соскочил с лежанки, сунул босые ноги в валенки. - Знаешь что?
- Что?
- Сходим в лес, а? К берлоге.
Андрюшка поразился такому совпадению Борькиного желания со своим собственным.
- Следы посмотрим, - продолжал Борька. - А вдруг и вправду три медвежонка было, да они не заметили. Я папке сказал, так он не верит. Охотников, говорит, четверо было, если и дедка считать, да еще собака. Тут, говорит, не то что медвежонок - мышь не могла бы незаметно уйти. Папка говорит, что это либо другая медведица, либо один из медвежонков раньше у нее пропал. А с чего ему пропадать-то?
- Я тоже всяко думал, - признался Андрюшка. - Медведица та, это точно. И медвежонки такие: который побольше - темный весь, а поменьше - с белым треугольничком. И третий такой же был, с белым. А может, он отдельно лег? Ведь дедко Макар сказал, что они и без матери зиму проспали бы.
- Не знаю... - Борька вздохнул и стал собираться.
Он обмотал тряпкой маленький топорик, потом завернул в газету несколько белых лепешек да с десяток пряников и все это уложил в небольшой рюкзачок; спички, завернутые в бумажку из-под чая, сунул в карман вельветовой куртки.
Андрюшка, наблюдавший за этими приготовлениями, удивился хозяйственности Борьки: сам он, как ни странно, в этот раз даже не подумал, надо ли что брать с собой.
- На лыжах пойдем или так? - спросил Борька.
- Так. Охотники без лыж ходили. Снегу еще немного в лесу.
Как старший, Андрюшка взял рюкзак, и ребята вышли из дому.
Брезжило. Утро было морозным. Тускло светила ущербленная луна, колюче мерцали редкие звезды. На юго-востоке золотилась полоска зари.
След от тракторных саней блестел, как полированный. За ночь он затвердел в лед, и идти по нему было легко, но скользко.
На поляну, что была перед Слудным болотом, пришли к восходу солнца. Оглядели место, вокруг которого разворачивался вечером трактор. В центре этого большого круга, очерченного санным следом, темнело кострище с черными головнями и рыжеватой золой, рядом с кострищем смятый снег алел пятнами крови.
- А дальше куда? - спросил Борька, заметив, что от кострища в лес проложено несколько троп в разных направлениях.
- По крови смотреть надо, - ответил Андрюшка. - Это они дрова носили, пока костер жгли, вот и натоптали.
След, проложенный охотниками от берлоги, удалось найти без труда: от медвежат, которых тащил за собой толстяк, остался хорошо приметный потаск с розоватыми и красными мазками.
Шли молча. Андрюшка впереди, Борька сзади. Пересекли болото и углубились в неприютный и мрачный ельник.
- Теперь, наверно, близко, - вполголоса сказал Борька, озираясь на замшелые ели. - Вон какое... нехорошее место.
- Глухое место, - согласился Андрюшка. - Не понимаю, как дедко берлогу здесь нашел...
А след охотников уходил все дальше и дальше. Казалось, что этому темному тонкоствольному ельнику не будет конца. И вдруг след уперся в горушку, на которой росли высокие, с корявыми сучьями желтые сосны и матерые разлапистые елки. Вильнув вправо, след потянулся краем склона, мазки крови превратились в сплошные красные полосы. Андрюшка невольно сбавил шаг, стараясь ступать мягче и бесшумнее, будто приближался не к месту вчерашней охоты, а к не тронутой еще медвежьей берлоге. Через полсотни шагов он остановился и не сказал - выдохнул:
- Здесь...
Сплошь истоптанный снег был густо расцвечен алыми и багровыми пятнами. Освещенные солнцем, эти пятна вызывающе краснели среди снежной белизны, будто немо кричали о разыгравшейся здесь драме.
Ребята подавленно молчали, не имея ни сил, ни желания двигаться и что-то делать. Они бессмысленно шарили глазами по этим пятнам, будто окровавленный снег гипнотизировал их.
"Да разве тут могло что-нибудь уцелеть? - вяло шевельнулось в голове у Андрюшки. - Разве мог уйти беззащитный медвежонок с этого страшного места?!"
- Андрюш, вон берлога-то! - сказал Борька и показал рукой на густые елочки, под которыми зияла чернота.
Елочки росли немного выше и дальше этой окровавленной площадки, и, наверное, потому Андрюшка не обратил на них внимания. Молча подошли к берлоге, остановились.
Это была просторная круглая яма глубиною не более полуметра. Дно и бока ее устилали еловые лапки, мох и измочаленная древесная кора, а вокруг - елочки, будто специально посаженные.
- Какое было хорошее место! - с горечью и восхищением произнес Андрюшка. - И сухо, и мягко, и крыша есть...
- Давай посидим... в берлоге, - неожиданно предложил Борька. - Я вроде как и устал...
Осторожно раздвинув елочки, ребята забрались в берлогу и уселись в ней, плотно прижавшись друг к другу. Нижние лапки елочек мешали Андрюшке - задевали за шапку. Он отогнул их, посмотрел вверх. Хвоя была настолько густа, что лишь местами сквозь нее проглядывала голубизна неба.
