Я качаю свою детку - Фарджон Элеонор (Элинор) (чтение книг txt) 📗
- Прошу вас, прошу, - закричала Гризельда, вставая коленками на сидение и колотя в широкую спину кучера кулачками, как в дверь, которую она хотела открыть. Кучер оглянулся через плечо и сказал:
- Все в порядке, малышка, тебя ждут в Хозяйском Доме пить чай с маленькими господами.
Гризельда откинулась на сидение. Чай с детьми Гринтопов, с Гарри, Конни, Мейбл и Малышом - это было бы праздником для нее в любое другое время, но сейчас, когда ей хотелось только одного - прижать к себе свою маленькую прабабушку, это была доброта не к месту. Наверное, добрая миссис Гринтоп просто не понимала. Вот если бы у нее был тиф, вот если бы она должна была впервые за три месяца увидеть своего маленького?!
Миссис Гринтоп понимала больше, чем думала Гризельда. Она встретила Гризельду на парадной лестнице, обняла ее и сказала:
- Идем же, Гризельда, дети умирают от любопытства, как ты выглядишь стриженая. Интересно, вспомнит ли тебя Малыш?
-Надеюсь, мэм,- сказала Гризельда покорно.
Вместе с миссис Гринтоп она вошла в детскую, где дети с шумом обступили ее.
- Ну разве Гризельда не смешная! - закричал Гарри.
- Я тоже хочу короткую прическу, - закричала Конни, у которой были прямые волосы.
- А я не хочу, - сказала Мейбл, которая была в локонах.
Малыш был единственным, кто не заметил никакой разницы. Он подполз к Гризельде и ухватил ее за лодыжку, гудя: "Гиззи-гиззи-гиззи".
- Он узнал меня, - обрадовалась Гризельда, - смотрите, мэм, он узнал меня. Ты узнал меня, моя прелесть? - и она подхватила его на руки, запев "я качаю свою детку". Потом она быстро повернулась к миссис Гринтоп:
- Мэм, прошу вас, скажите, что-нибудь стряслось с моей бабулей?
- Нет, Гризельда, конечно, нет, - сказала миссис Гринтоп. Но с некоторой поспешностью в голосе и уж так мягко, что Гризельда с запинкой выговорила:
- О, мэм, что же с ней?
- Видишь ли, Гризельда, - сказала миссис Гринтоп, усаживаясь и привлекая ее к себе, - я уверена, ты поймешь, что всё к лучшему. Пока тебя не было, за ней некому было ухаживать, а в Приюте освободилась такая чудесная комната...
- В Приюте для престарелых! - в ужасе раскрыла глаза Гризельда.
- ...одна из угловых комнат, прямо напротив розовых клумб. У твоей бабули чудесный камин, и теплые одеяла, и чай с сахаром, и всё что ей угодно, продолжала миссис Гринтоп гладко, словно застилая переживание и выражение Гризельды толстым ватным одеялом. - А как гордится ею вся деревня, Гризельда. Она намного старше всех в Приюте, и все посетители непременно хотят повидать ее и побеседовать с ней и приносят ей чего-нибудь вкусного. Завтра ты тоже ее навестишь и отнесешь ей маленький гостинец.
- Завтра, мэм?
- Да, Гризельда, сегодня уже слишком поздно.
- Хорошо, мэм. Значит, я смогу забрать ее завтра.
- Но куда, Гризельда? - сказала миссис Гринтоп с некоторым колебанием.
- В наш домик.
- Видишь ли, Гризельда, мистер Гринтоп думает теперь продать домик, когда миссис Кёфью так хорошо устроена и за ней такой хороший уход, и - ну ведь, правда, девочка, ты такая маленькая и так много на себя взвалила.
- Гриззель плачет, - сообщила наблюдательная Мейбл, - Гриззель, почему ты плачешь?
- Помолчи, Мейбл, и не трогай ее. Гриззель останется у нас и будет нянюшкой Малыша, а вы, дети, все будете любить ее, а потом мы все вместе поедем на море на целых шесть недель. Подумай об этом, Гризельда!
- Гриззель, - потянула ее за руку Конни, - у нас сегодня кекс к чаю.
Гризельда отвернулась и проглотила тугой комок в горле. Не годится детям показывать горести жизни, она это знала. Те, кто отвечают за детей, в ответе за то, чтобы они были веселыми и счастливыми. Но даже в самые плохие минуты в больнице ей не было так тяжело, как сейчас. Кекс и море ничего для нее не значили.
Миссис Гринтоп сдержала свое слово, и на следующий день Гризельду отвезли к Прабабушке Кёфью в ее новые апартаменты в Приюте для престарелых - в ее новый дом, куда более старый, чем даже она сама. Много раз Гризельда проходила под древней аркой в квадратный садик, замкнутый стенами жилищ стариков и старушек, что сидели, греясь на солнышке, у своих последних в жизни дверей. В этом садике, залитом солнцем, было покойно и красиво. В каждом ромбе окна стоял свой горшок с геранью, или с петунией, или с настурцией, в каждую открытую дверь виднелся потрескивающий камин и заварной чайник на каминном выступе, у каждого старичка была своя трубочка, а у каждой старушки - фунтик с понюшкой табаку. Садик в центре двора был разбит на маленькие делянки для каждой пансионерки и для каждого пансионера. Молодой садовник полол сорняки на дорожках и подравнивал бордюры, а каждый старичок и каждая старушка сами копались в своих палисадничках. А тем, у кого были родные, дочери и сыновья помогали украсить делянку и возделать ее. Идя за миссис Гринтоп по дорожке, Гризельда уже думала, какой из палисадничков отведен ее бабуле, и решала посадить несколько стеблей горошка и кустик черной смородины на первые же сбереженные пенни.
Один-другой посетитель прогуливались вокруг, останавливаясь перемолвиться словом с наиболее интересным на вид пансионером. Приятного вида дама и умного вида джентльмен остановились у двери Эмили Дин, которая сетовала вслух.
Эмили Дин, в свои сто один год, долго была предметом гордости в знаменитом старом Приюте.
- Не верьте ей, - тараторила старая Эмили, глотая половину букв, - не верьте ни единому слову. Ей девяносто девять, и ни днем больше. Вы на зубы ее посмотрели? У нее их шесть, а у меня только два. И это она-то старше меня? Нет уж, сэр, нет уж, мэм. Шесть у нее, и два у меня. Все ясно, как божий день!
- Доброе утро, Эмили. Что за беда приключилась? - спросила миссис Гринтоп.
- Доброго утра и вам, мэм. Старая миссис Кёфью, в ней вся беда. Это ей-то сто десять лет? Девяносто девять, и ни днем больше. Здравствуй, Гриззи, ты пришла забрать свою бабку домой? Чем скорее - тем лучше.
Гризельда тоже так думала, но миссис Гринтоп лишь улыбнулась:
- Нет, Эмили, Гризельда просто пришла проведать свою бабулю и посмотреть, как ей здесь хорошо. - Потом она повернулась к даме и джентльмену, которых, как видно, знала:
- Ну, Маргарет, ну, профессор, а вы уже видели миссис Кёфью?
- Замечательная старушенция! - сказал профессор.
- А что я вам говорила!
- Девяносто девять, и ни днем больше, - прошамкала Эмили.
Приятного вида дама по имени Маргарет ласково посмотрела на Гризельду:
- А это ее маленькая правнучка, которая была больна? Миссис Кёфью всё нам про нее рассказала и про то, как она хорошо поет. Как ты теперь себя чувствуешь, моя милая?
Гризельда присела перед ней:
- Хорошо, благодарю вас, мэм.
- А ты споешь нам, Гризельда?
- Да, мэм, - шепнула Гризельда застенчиво, ведь на самом деле она пела лишь для своей бабули и для Малыша Ричарда.
- Как-нибудь в другой раз, - добавила миссис Гринтоп, к вящему облегчению Гризельды. - А сейчас нам надо идти к ее прабабушке. Они ведь не виделись три месяца. Не забудьте, мы ждем вас к обеду, Маргарет. Если придете пораньше, увидите, как мы купаем Ричарда.
Потом они пошли дальше по солнечной дорожке и остановились на углу, и там в своем собственном старом кресле-качалочке дремала у камина Прабабушка Кёфью. Больше Гризельда сдерживаться не могла. Она бросилась к ней и крепко обхватила свою бабулю руками, и миссис Кёфью открыла глаза и сказала:
- Здравствуй, Гриззи, вернулась, наконец? Что тебе наделали с твоими волосами?
- Их остригли, бабуля, когда я болела.
- Мне так не нравится, - сказала старая дама. - Что это они тебя остригли и меня не спросили. Сейчас мы пойдем домой?
- Ох, бабуля, - прошептала Гризельда.
Миссис Гринтоп опять пришла ей на помощь.
- Не сейчас, миссис Кёфью. А сейчас вы должны показать Гризельде, как хорошо и удобно вам здесь живется. Взгляни, Гризельда, твоя прабабушка здесь ну совсем как дома. И книги ее, и чайник, и даже цветы на окне - из вашего сада.
