Про них (Рассказы) - Коваль Юрий Иосифович (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
СИРЕНЬ И РЯБИНА
Мне кажется, что сирень и рябина - сестры.
Сирень - весенняя сестра.
Рябина - осенняя.
Весной - за каждым забором кипящий сиреневый куст. А плодов у сирени и нет никаких, так, стручочки ржавенькие.
Рябина тоже весной цветёт, но какие у неё цветы?..
Никто их не замечает. Зато уж осенью - за каждым забором рябиновые гроздья.
Кисти сирени и гроздья рябины никогда не встречаются. Кто думает весной о рябине?
Кто вспомнит осенью сирень?
Редко, очень редко вдруг в августе снова зацветёт сиреневый куст. Будто хочет поглядеть - хороша ли нынче рябина?
Срублю себе дом и посажу у крыльца сирень и рябину.
Справа - сирень, слева - рябину, а сам посерёдке сяду.
ПЫЛШЫКЫ
- Пылшыкы пришли, - сказала Орехьевна.
- Кто? - не понял я.
- Ты что, оглох, что ли? Пылшыкы.
"Что за жуть такая? Что за пылшыкы?" - подумал я и выглянул в окно.
По деревне шли два здоровенных мужика в телогрейках, перепоясанных верёвками, за которыми торчало по топору. Один нёс на плече двуручную пилу.
- Эй, матки-хозяйки, - сипло покрикивали они, - кому попилить-поколоть?
- Спасибо, батюшки пылшыкы-колшыкы, - отвечали хозяйки, - всё попилено-поколено.
- Сейчас весна, - говорили другие, - на лето много ли надо дров? Осенью приходите.
- Жалко пылшыков, - сказала Орехьевна. - Работы нету. Ладно, пускай у нас пилят. А я им картошки наварю. Будете за картошку пилить, батюшки пылшыкы?
- За картошку попилим, за капусту поколем, - торговались пильщики.
Полдня возились они и ладно работали, попилили-покололи у Орехьевны все дрова. Сели картошку есть с квашеной капустой.
- Я уж вам капусту постным маслом полью, - хвалилась Орехьевна.
Долго ели пильщики, а потом полезли на сарай и легли на крыше передохнуть.
- Пылшыкы на крыше спят! Пылшыкы на крыше спят! - кричали ребятишки, бегая под сараем.
- Эй, пылшыкы! - кричали им прохожие. - Вы чего это на крыше спите?
Пильщики не отвечали. Им, видно, с крыши не было слышно.
- Пригрелись на солнышке - вот и спят, - отвечала Орехьевна. - Сейчас весна, самое время на крыше спать, на земле-то - сыро.
- Да ты бы их в доме положила.
- Вот ещё! Может, им и перину вспучить?!
Отдохнули пильщики и пошли в другую деревню пилить-колоть, а я полез на крышу, на их место.
Хорошо, тепло было на крыше. Пахло старыми сухими досками и почему-то мёдом.
"Да, - думал я, задрёмывая, - не дураки были пильщики. Наелись картошки - и на крышу!"
ШАТАЛО
Пошла по воду Орехьевна, но тут же воротилась.
Грохнула в угол коромыслом, брякнула пустыми вёдрами.
- Ну, аньдел мой, сам иди!
- Что такое?
- Он опять сидит.
- Кто?
- Шатало чёрное.
- Ну и что? Сидит, никого не трогает.
- Ну да! Не трогает! Я только к колодцу, а он передо мной дорогу перебежал.
Я взял ведра и пошёл к журавлю-колодцу.
В белой рубашоночке, которая сияла из-под чёрного костюма, Шатало и впрямь сидело на дороге.
Заприметив меня, Шатало выгнуло дугой спину, томительно потянулось и сказало: "Мррру я, мррру..."
- Врёшь - не умрёшь, - сказал я, - сиди спокойно, дай воды набрать.
"О, мррру я..." - ответило Шатало и, лениво поднявшись с места, пересекло дорогу перед моим носом.
Волей-неволей я остановился - переходить Шаталью тропу не хотелось. С другой стороны улицы Шатало внимательно глядело, что я буду делать.
- Плевать я на тебя хотел, - сказал я, - не верю в кошачьи приметы.
И я пересек невидимый путь Шаталы и пошёл к журавлю-колодцу. А колодец у нас и вправду чистый журавель. Так всегда наклонится, что достанет носом в самую середину земли. И всегда принесёт воды чистой, сладкой, средиземной.
Повесил я на нос журавлю ведро, нырнул журавель в глубину земли, а вынырнул без ведра.
- Тьфу ты пропасть... провались. Ну, Шатало!..
Оглянулся я - а Шатало сладко потягивается.
"Мррру я, мррру..." - мрёт от удовольствия.
Сбегал я домой за "кошкой", привязал её к носу журавля. Шарил-шарил в глубине земли - нашарила "кошка" ведро. "Кошка"-то моя - это три стальных крюка.
Понёс я воду домой, да по дороге поскользнулся - воду расплескал, с полведра осталось.
А Шатало уж на крыльце встречает, к ногам моим ластится: "Ой, умррру я, умррру..."
Глаза у него сияют, усы торчат, рубашонка белая горит из-под пиджака. Веселится Шатало, молока хочет.
Орехьевна вынесет ему, бывало, молока - пей, Шатало бродячее!
Напьётся Шатало и сгинет, день не приходит, два, а после опять сидит у колодца, добрым людям дорогу перебегает.
Пойдёшь за водой, положишь ему нарочно окунька, чтоб не перебегал, так он, хитрый, вначале перебежит, а уж после к окуньку возвращается.
Как-то объявились у нас в деревне заезжие рыбаки. Покормили Шаталу и взяли с собой на лодку.
- Он нам счастье принесёт, - прощались они.
Не знаю уж, принёс он им счастье или нет. А мы теперь по воду легко ходим, без задержки. Да что-то вроде вода не та стала. Или чай не такой? Не заваристый, что ли?
МУРАВЬИНЫЙ ЦАРЬ
Иногда бывает - загрустишь чего-то, запечалишься. Сидишь вялый и скучный - ничего не видишь, идёшь по лесу и, как глухой, ничего не слышишь.
И вот однажды - а дело было раннею зимой - вялый и скучный, грустный и печальный шёл я по лесу.
"Всё плохо, - думал я. - Жизнь моя никуда не годится. Прямо и не знаю, что делать?"
"Клей!" - услышал вдруг я.
- Чего ещё клеить?
"Клей! Клей!" - кричал кто-то за ёлками.
Вдруг я заметил под ёлкою снежный холмик. Я сразу понял, что это муравейник под снегом, но в муравейнике зияли отчего-то чёрные дыры. Кто-то нарыл в нём нор!
Я подошёл поближе, наклонился, и тут из норы высунулся серый длинный нос, чёрные усики и красная шапка и снова раздался крик:
"Клей! Клей! Клей!"
И, размахивая зелёными крыльями, вылетел из муравейника наружу Муравьиный царь.
От неожиданности я отпрянул, а царь Муравьиный полетел низом между деревьями и кричал:
"Клей! Клей! Клей!"
"Тьфу ты пропасть! - думал я, вытирая пот со лба. - Клей, говорит. А чего клеить-то? Чего к чему приклеивать? Ну и жизнь!"
Между тем Муравьиный царь отлетел недалеко, опустился на землю. Тут был другой муравейник, в котором тоже чернели норы. Царь нырнул в нору и пропал в глубине муравейника.
