Веселые ваши друзья (Очерки) - Сивоконь Сергей Иванович (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
Хорошей практикой для этого может послужить уже упоминавшаяся книга Носова «Иронические юморески». Заодно в этой книге вы найдете любопытные рассуждения автора касательно самой иронии, ее природы и происхождения. «Существует научная гипотеза, то есть предположение, — пишет Носов, — что первобытный человек вообще не знал иронии, а бухал, как говорится, все в прямом смысле. И принимал опять же все сказанное за чистую монету, что приводило подчас к нежелательным осложнениям, в результате которых обычное словопрение переходило в рукопашную схватку. Но теперь времена не те. С тех пор мы стали не в пример мягче, уживчивей и тактичней, стали говорить не всё прямо, но и несколько, как бы это сказать, уклончиво, обиняком, намеком, иносказательно. Ирония, таким образом, родилась из потребностей жизни и свидетельствует о прогрессивном развитии общества, о нашем неуклонном стремлении вперед».
Если вы поняли, что рассуждения писателя об иронии ироничны, значит, вы на верном пути. И вам пора приступать к более внимательному чтению трилогии о Незнайке.
Поумневший от чтения
А внимательным тут надо быть с самого начала: иронические фразы встречаются уже в первой части, и притом с самых первых страниц. Взять хоть такую фразу: «От чтения книг Знайка сделался очень умным». Кажется, мысль вполне серьезная, а на самом деле несомненно ироническая. Ведь само по себе чтение книг еще никого не сделало умным, иначе бы детям ни школ не требовалось, ни учителей, ни даже семьи: читай себе книжки да умней помаленьку… Но поскольку вековой опыт подсказывает, что ни без семьи, ни без учителей ребенку не обойтись, то, видимо, чтение книг полезно лишь в ограниченном смысле. Не говоря уже о том, какие это книги: от иных другой раз и поглупеть можно…
Как видно, автор посмеивается не только над ничего пока не знающим Незнайкой (о нем в первой части трилогии так и сказано: «Его прозвали Незнайкой за то, что он ничего не знал»), но и над его вечным и, казалось бы, недосягаемым оппонентом Знайкой, как бы советуя и ему особенно не заноситься. А Знайке, к слову сказать, самоуверенность безусловно присуща: от Незнайки, например, он никогда не ждет ничего хорошего, как бы заранее не допуская с его стороны ни умных, ни добрых поступков. Не предполагая, что как личность тот еще может развиваться. А в трилогии именно так и происходит: Незнайка растет не по дням, а по часам, растет интеллектуально и нравственно и к концу трилогии становится положительным героем уже безо всяких оговорок. А Знайка — «каким он был, таким остался»: кроме знаний и крайней самоуверенности отметить в нем практически нечего. Он никому не посочувствовал, никого ни разу не пожалел, ни разу не пошутил и даже не улыбнулся… Видимо, он принадлежит к числу так называемых «физиков» — физиков в кавычках, поскольку они могут быть представителями любой профессии: поэтами, юристами, учителями… «Физики» признают только ум и знания и начисто отвергают чувства, а их оппоненты «лирики» (они тоже могут быть из любой сферы!), напротив, отдают предпочтение чувствам, подчеркивая ограниченность знания, сколь бы оно ни было велико.
Истина, конечно, в гармонии, в разумном сочетании «физического» и «лирического», недаром коммунистическая мораль ориентируется на «гармонически развитую личность». Но роль «физики» и. «лирики» в этой гармонии не одинакова. По сути, «физика» должна опираться на «лирику», базироваться на ней, как на фундаменте. Иначе говоря, ум и знания человека должны опираться на его лучшие чувства: доброту, отзывчивость, коллективизм. В руках же человека, не ведающего доброты и сочувствия, знания не то что не полезны — они даже опасны для человечества. «Отсутствие» чувств есть, в конечном счете, равнодушие, черствость, эгоизм. Выходит, отвергая чувства, «физики» отвергают лишь добрые чувства, а плохие-то оставляют при себе.
Но допустим даже, что умному и много знающему человеку удалось быть идеально бесстрастным — не ведать ни добрых, ни злых чувств. Хорошо это или плохо? Мне думается, плохо, потому как это уже будет не человек, а машина. Имея, к примеру, в руках могучее оружие, он одинаково бесстрастно будет обращать его против богатых и бедных, правых и виноватых, угнетателей и угнетенных, против добрых и злых… Вряд ли можно сказать что-то хорошее о такой личности.
Разумеется, я не отношу все это исключительно к Знайке — маленькому сказочному коротышке с большими знаниями. Мне хотелось лишь подчеркнуть, что его превосходство над Незнайкой весьма и весьма относительно. Как относительно всякое знание, не направляемое доброй волей.
Безумная душа поэта
А теперь приглядимся к Цветику — поэту из Цветочного города. «Этого поэта по-настоящему звали Пудиком, — сообщает рассказчик, — но, как известно, все поэты любят красивые имена. Поэтому когда Пудик начал писать стихи, он выбрал себе другое имя и стал называться Цветиком».
«Все поэты любят красивые имена». Конечно, это ирония. Красивые имена любят лишь поэты второразрядные, желающие красивым именем прибавить себе известности, либо поэты талантливые, но еще начинающие: они тянутся к красивому имени просто по молодости лет. (Бывает, правда, что избранный в молодости красивый псевдоним остается у поэта на всю жизнь и становится известен больше, чем подлинное имя.)
То же примерно и с одеждой, и с манерой держаться. О том, как Цветик одет, у Носова ничего не сказано. А вот держится он подчеркнуто «поэтически» (исходя, разумеется, из собственного представления, как должен держаться поэт в кругу «непосвященных»). Готовясь читать напутственные стихи перед отлетом коротышек на воздушном шаре, он пытается изобразить процесс «поэтического мышления»: «Сложив руки на груди, он смотрел на общее ликование и, казалось, о чем-то думал». Ему хочется показать, что он сочиняет свои стихи экспромтом — вот прямо сейчас, перед толпой…
В повести Л. Кассиля «Ход Белой Королевы» есть изумительно точное наблюдение, высказанное от лица журналиста: «Я не раз убеждался, что чем больше у человека внешних примет, подчеркнуто сообщающих о его занятиях, тем меньше он стоит таковых на самом деле. Большей частью очень уж кудлатые художники в специально сшитых свободных блузах оказывались на поверку бездарными мазилами; молодчики, рядившиеся в костюмы особого спортивно-мужественного покроя, частенько проявляли себя слюнтяями с бабьими капризами. Знаменитого писателя нелегко было узнать по его костюму, в то время как приходилось мне встречать едва начинающих литераторов, один вид которых уже за версту вещал: „Я поэт!“»
Все это полностью приложимо и к Цветику, и к художнику Тюбику, о котором также говорится иронически: «Тюбик был очень хороший художник. Одевался он всегда в длинную блузу, которую называл „балахон“. Стоило посмотреть на Тюбика, когда он, нарядившись в свой балахон и откинув назад свои длинные волосы, стоял перед мольбертом с палитрой в руках. Каждый сразу видел, что перед ним настоящий художник».
Доказательство, что Тюбик — настоящий художник, строится в гоголевском духе: «Прекрасный человек Иван Иванович! Он очень любит дыни». Мысли, не имеющие ни малейшей связи, соединяются с видом абсолютной серьезности…
Выходит, если с помощью юмора Носов говорит со своим главным читателем — младшим школьником, то с помощью сатирических средств (его ирония и сарказм в данном случае работают на сатиру) писатель учит уже ребят постарше. Учит скромности, умению «быть, а не казаться».
Рифма к слову «пакля»
Впрочем, о том, что Тюбик неважный художник, мы можем только догадываться. А вот что касается Цветика, то перед нами, несомненно, образ бездарного поэта. Но как объяснить это детям? И Носов направляет к нему Незнайку, который, не смысля в стихах, неожиданно посрамляет «известного поэта».
«Однажды Незнайка пришел к Цветику и сказал:
— Слушай, Цветик, научи меня сочинять стихи. Я тоже хочу быть поэтом.
