Инженеры - Гарин-Михайловский Николай Георгиевич (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно TXT) 📗
- Рабочим надо бы дать, что обещано.
- Конечно, конечно, - заторопился Карташев и полез в карман.
- А вместо Сидора, этого пьяницы, лучше бы нам взять Копейку.
- Неловко.
- Что неловко? Вы у Еремина попросите - он согласится.
- Почему не Сидора?
- Спаивать нас будет; он только об водке и думает. Все надеется, что работа лучше пойдет с водкой, а налакается и опять не может. Днем не надо пить. Лучше же вечером, с устатку. А днем лучше чайком бы их побаловать. Вот если б чайника нам добиться! Да еще подводу нам надо раздобыть: у всех есть, только у нас нет.
- Чайник будет, - ответил Карташев.
Старший Сикорский, окончив скучный разговор с братом, собирался с Никиткой в город. Карташев поручил ему привезти кое-какие вещи из его чемодана, широкую шляпу, купить высокие сапоги.
- Хотите мои? - предложил Леонид.
- Не берите, - брезгливо сказал Валерьян, - гадость какая, лакированные, как у лакея, и для болота совершенно не годятся. Вот какие сапоги надо! - Сикорский протянул ногу, показал некрасивые из толстой кожи сапоги.
- Хорошо, я вам такие куплю, - покорно согласился Леонид.
Карташев поручил купить большой чайник, металлических кружек шесть штук, чаю, сахару.
- Чай, сахар - общие.
- Мне еще нужно для рабочих.
- Это уж лишнее, - заметил сухо Сикорский.
- По-моему, тоже, - авторитетно поддержал Леонид.
- Мне надо на рысях все время работать, чтоб не задерживать вас, оправдывался Карташев.
- Только, по крайней мере, не делайте на виду, чтоб остальных рабочих не взбаламутить.
В избе стало темно, и зажгли свечи.
Пахомов стал вычерчивать план, а Сикорский подсчитывать нивелировочный корнетик. Пикетажист диктовал Пахомову, а Карташев сверял свой корнетик с наносимой на план линией.
В десять часов Пахомов кончил и решительно сказал:
- Теперь спать!
- Сейчас и я кончаю, Семен Васильевич, - ответил младший Сикорский.
- Жребий, кто где будет спать! - сказал Пахомов.
Попробовали было протестовать, но Пахомов настоял. Карташеву досталось на полу, на свеженакошенной траве, закрытой рядном. Подушка его была в городе, и вместо подушки было взбито побольше травы.
Карташев лег, свечи потушили, и он сразу утонул в аромате своей постели, во мраке вечера, смотревшего в открытые окна. Там на небе не осталось уже ни одной тучки, и, синее, напряженное, усыпанное большими яркими звездами, оно смотрело в маленькие окна избы и звало к себе на волю, чтобы рассказывать какие-то неведомые, душу захватывающие сказки.
"Да, жизнь - сказка, - думал, укладываясь, Карташев, - и только тот, кто верит в эту сказку, - у того и будут силы, и ковер-самолет, и волшебная палочка; и моя жизнь сказка: я уже умирал и опять живу, и опять инженер, и вижу, что это моя дорога, и я на ней уже!" Мысли его как ножом обрезало, как только голова плотно прилегла к изголовью, и он заснул крепко, без снов, ровно до четырех часов утра, когда резкий пронзительный свист над ухом заставил его вскочить.
На скамейке, смеясь, сидел Пахомов со свистком в руках. А на столе уже стоял кипевший самовар, стаканы, масло, свежий хлеб, брынза, сыр, колбаса.
- Скорей, скорей!.. - торопил Пахомов.
Когда кончили чай, подъехал и Леонид Сикорский. Он был растрепанный, маленькие глаза красные и воспаленные.
- Хорош! - бросил пренебрежительно брат.
- Да, хорош, - тебя бы послать! - жалобно огрызался старший брат.
Никитка в торопливой выгрузке привезенного старался скрыть себя.
Карташев получил шляпу и сапоги.
- Ваши остальные вещи, - сказал Леонид Карташеву, - я сложил в номере главного инженера. Он сам предложил; чего же вам платить даром за свой номер.
- Отлично! Очень вам благодарен.
- Хотите, сейчас рассчитаемся или после?
Карташев давал Сикорскому сто рублей.
- Конечно, после.
Уходя на работы, Пахомов сказал старшему Сикорскому:
- Обедаем в Киркаештах.
- Слушаюсь, Семен Васильевич, я сейчас же прямо туда и поеду со своим скарбом.
И, наклонившись к уху Карташева, старший Сикорский шепнул:
- Ни одной минуты не спал ночью!
Тимофей хозяйничал энергично: вещи рабочих, чайники, чашки, сахар, чай, кое-какая еда, небольшой багаж Карташева, колья - все это было уложено на подводу, и не было еще пяти часов, когда потянулись из деревни партии с рабочими. Впереди широкими шагами выступал Пахомов рядом с Карташевым.
- Надо в четыре часа на работе стоять, - бросил Пахомов Карташеву, период изысканий обыкновенно три-четыре летних месяца. Это период летних работ крестьянина, и если он, при своей плохой еде, может выдерживать шестнадцатичасовую работу, то, конечно, можем и мы.
Это была первая речь Пахомова, обращенная к Карташеву, и Карташев ответил:
- Конечно.
Пройдя с версту за деревню, Пахомов остановился на линии, развернул карту и заговорил громко:
- Эту прямую можно было бы продолжить еще версты три, но я боюсь, что этот загиб реки заставит нас тогда сделать довольно большой входящий угол, а так как всякий входящий удлиняет, то чем меньше он будет, тем лучше. Если здесь сделать что-нибудь около десяти градусов, то прямая получится верст в семь, если, конечно, карта верна.
- Вы как находите, карта вообще верна?
- Для двухверстной - да. Есть и одноверстные, но не успели достать. Попробуйте установить и снять угол.
Карташев вспыхнул от удовольствия, покраснел, как рак, ему сразу сделалось жарко. Он, как реликвию, слегка дрожащими руками принял от Пахомова маленький теодолит.
- Поверку сделать? - спросил он.
- Сикорский вчера сделал. Пожалуй, сделайте.
Карташев быстро проделал усвоенное вчера.
Когда инструмент был установлен и сведены лимбы, Пахомов показал ему рукой направление.
- Держите вот на то деревцо, немного правее, чтоб не рубить его.
Карташев повернул трубу. Еремин вешил впереди вешками. Подражая манерам и тону Пахомова, Карташев, с таким же, как у Пахомова, угрюмым и сосредоточенным лицом, бросал: "Право... лево... Между ногами и перед носом..."
Он так вошел в роль, что, как и Пахомов, когда Еремин по трем вешкам пошел уже самостоятельно, полез в карман пиджака за платком. Но он был только в ночной рубахе, подштанниках, а потому из этого движения ничего и не вышло, и Карташев смущенно, но так же угрюмо, буркнул:
