Волны словно кенгуру - Коржиков Виталий Титович (хороший книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Мы направлялись в Индию, где разгуливали в джунглях стада могучих слонов. Но начальнику рации виделся только большой слон из красного дерева.
ДЕРЖИТЕ ДОСКУ!
Теперь о турнире спорили на каждом шагу. Ремонтировали шлюпку, садились перекурить - говорили о шахматах. Красили палубу - тоже о шахматах вспоминали.
Начальник рации уже был почти на "слоне".
Но вдруг вмешался океан. Сначала вода была спокойная и голубая, как на школьной географической карте. Полотно океана двигалось широко, свободно, и суда вдали показывались, как в учебнике географии: сперва над горизонтом возникал дымок, потом мачта, за ней - нос корабля. А там уже и сам пароход бежал весело мимо нас, играя флагом.
Но к решающему матчу всё переменилось.
Встречные суда словно пропали. Волны воинственно заворочались, рванулся ветер, и всё загудело.
А когда начальник рации и "Чудеса ботаники" сели за решающий матч, всё заходило ходуном. Но начальник и тут упорно продвигался вперёд.
- Обстановочка! - сказал Ваня. - У электрика уже искры над головой. А у начальника рации сплошной S0S.
Начальник гневно повёл бровями в сторону повара, но сдержался и двинул вперёд слона.
- Шах! - закричали все.
Красный слон был почти в руках у начальника!
Валерий Иванович промолчал и отодвинул своего короля вправо:
- Вот так!
- Ничего, ничего! - сказал начальник. Он обдумывал какую-то решительную комбинацию.
Но тут раздался такой удар о борт, что судно полетело вниз.
- Держи доску! - крикнул начальник.
Доска упала под стол, и пешки и короли разлетелись по углам.
Капитан побежал на мостик.
Я помчался к себе в каюту.
Дверь была распахнута. По каюте из угла в угол летали вещи. Всё пропахло кефирным запахом. Из-под кровати, как ядро, вылетел кокосовый орех, врезался в стенку, и прокисшее молоко облепило всю каюту.
Японские куклы катались по палубе.
Из-под койки выпрыгнул чемодан. Я бросился к нему: "Чашка!" Но сан-францисская чашка пронеслась мимо и со всего размаха ударилась об стол.
Мосты Сан-Франциско отлетели в одну сторону, скверы - в другую.
Я грохнулся на колени и стал ловить бегающие по каюте осколки...
О ЧЁМ СВИСТЕЛИ ФЛЕЙТЫ
Я завернул осколки чашки в газету и пошёл на палубу. Всё раскачивалось и шумело, как будто где-то вверху собрался жуткий оркестр из сотни разных ветров.
Вот один рванул мне ворот, присвистнул грустно-грустно, даже сердце заныло от тоски.
Стало не по себе. Я вспомнил: этот звук я уже слышал. Однажды вечером.
Вот ещё какой-то ветер заплакал и взвыл. И этот звук я тоже слышал в тот же вечер!
Но вот в борт ударила, рассыпалась в грохоте и понесла брызги тяжёлая волна. Раздался глухой удар. И снова знакомый! Такой же сердитый, бунтующий... Я слышал его когда-то в маленьком японском театре.
Это были те самые звуки.
Тогда маленький оркестр играл на старинных японских инструментах по каким-то древним нотам странную музыку. Было лето, за стенами театра стояла жара. Но от звуков дышало холодом.
Казалось, в инструментах завывают какие-то древние духи. Сердце сжималось от неуюта и тоски. Но о чём была эта музыка, я тогда не понял.
Теперь-то я знал, что за музыку сочиняли древние японцы!
Вот об этом вое непогоды, от которого дрожат стены домишек на берегу! О маленьком судёнышке рыбака, над которым взрывается гром, грохочут молнии и бросают его в волны. И о том, как дерутся вверху ветры - празднуют победу одни и жалобно скулят другие.
Теперь я это понимал: рядом со мной в океане тоже шло настоящее сражение.
Волны шли против волн. То одни, то другие вздувались, накатывались и поднимались к небу. Потом набирали силу побеждённые, разрастались и снова бросались в бой. Друг через друга, как ряды лохматой конницы. Они врезались в ряды противника и летели наискосок от горизонта к горизонту.
Нас тоже бросало. Но пароход всё шёл. Где-то в каюте сидел Коля и подсчитывал груз. Ваня на сковородках, привязанных к плите, жарил котлеты. Прислушивался к шумам приёмника и решал шахматные задачи начальник рации. А Иван Савельич постукивал карандашиком, проверял, всё ли правильно записано в штурманском журнале, и сам себе говорил:
- Ничего, доберёмся!
ОДНИМ МАХОМ
Давно уже не брал я в руки тетрадку, которую дал мне сын. А надо бы, думаю, записать в неё многое. Вон уже сколько прошли!
Сел я к столу, написал про портрет Ленина и перуанских моряков, про гонконгских ребят, про маленького Тау.
А потом взглянул в иллюминатор и думаю: и про океан тоже написать нужно. Вон как гуляет! Да только о чём рассказать?
Открыл я новую страницу, отложил тетрадь в сторону, а сам вышел на палубу, присмотреться к воде, подумать.
Ходил-ходил, вдруг вижу - бежит ко мне боцман, кричит:
- Ты что ж это иллюминатор открытым оставил?
Влетел я в каюту, а там вода хлюпает, гуляет туда-сюда. На полу, на столе! А по тетрадке мокрое пятно расплылось. Волна лапу приложила, в иллюминатор ударила.
Это, пока я думал, океан сам про себя всё рассказал. Одним махом!
КЕНГУРУ НА ЛАДОНИ
День за днём я зачёркивал числа в маленьком настенном календаре, который тоже перед отплытием подарил мне сын. Зачеркнул май, июнь, июль, август, сентябрь. А вокруг всё зелёные волны.
Ветры улеглись, сражение закончилось. Море зеленело, как ровное поле. Ни убитых на нём, ни раненых. Никаких потерь.
Только начальник рации качал головой и потрясал согнутым пальцем.
- Если б не этот шторм, выиграл бы я партию, выиграл бы! Это уж точно, слон был бы мой!
И я изредка перебирал голубые осколки Сан-Франциско. Однажды ко мне в каюту зашёл капитан:
- А ты чего их перебираешь, как монах чётки? Пошли ко второму механику, он склеит!
Вместе с капитаном заглянул Веня и, подбрасывая на ладони монету, сказал:
- В-в-ряд ли что-нибудь п-получится! Капитан захохотал:
- Он машину клеит, а то кружку с твоим Сан-Франциско не сделает!
Второй механик был известный на судне мастер. На все руки. Машину изо дня в день ремонтировал: то клапаны перебирал, то конденсаторы. А тут чашка!
- Пошли, пошли, - сказал капитан.
И мы все вместе отправились в каюту, где второй механик печатал на машинке какую-то ведомость. Над ним в углу каюты покачивалось павлинье перо.
- Ну-ка, второй, прояви мастерство, - сказал капитан. "Второй" взял осколки короткими пальцами, повертел их, примерил один к другому и кивнул:
- Попробуем. Есть тут одно лекарство.
Он достал расписанный иероглифами тюбик, приставил осколки чашки друг к другу и стал осторожно смазывать их, один за другим, белым, как сгущённое молоко, клеем. Смазал, соединил - держится!
- Ты с-смотри! - сказал Веня и подбросил на загорелой руке белую монетку с маленьким выпуклым кенгуру.
- Австралия? - мельком взглянул механик. - Я там настоящего кенгурёнка на ладони качал.
Я с удивлением посмотрел на него, а капитан засмеялся:
- Ну это уж ты загнул! На ладони качал! Это уж извини.
- Почему "извини"?
- Так они же громадные! Врежут лапой - только держись! - засмеялся капитан.
- А я держал! - "Второй" приставил сан-францисский мост к какому-то скверу и, взявшись за другой осколок, стал рассказывать: - Шли мы по улице в Сиднее, вдруг кто-то кричит: "Братцы, кенгуру!" Остановились мы возле двора - эвкалипт растёт, розы вокруг. А по двору белый кенгуру бегает.
- Так бы он и прыгал! - усмехнулся Иван Савельич. - Газанул бы через забор - и дело с концом!
Но "второй" спокойно продолжал:
- Мы остановились. Вышла из дверей хозяйка. Поздоровалась и говорит: "Хотите посмотреть на мою воспитанницу? Пожалуйста". Позвала кенгуру, погладила, угостила чем-то. А потом спрашивает нас: "Хотите подержать кенгуру в руках?"
Мы удивились.
Хозяйка принесла из дома коробку из-под печенья, открыла, а там в вате лежит кенгурёнок с мышонка величиной...
