Игра, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе - Карлов Борис (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
— Это даже хорошо, — сказал Яблочкин, — что наши вкусы в чем-то расходятся, иначе нам было бы неинтересно.
— Я рада, что вам пока еще со мной интересно, — сказала Мушкина.
Девушка нравилась Яблочкину с каждой минутой все больше, и он, искоса заглядываясь на нее, два раза споткнулся. Потом они купили мороженого, посидели на берегу пруда и отправились смотреть кино.
Фильм назывался «Проклятие оживших мертвецов». Глядя на экран, молодые люди держались за руки, и в самые кошмарные моменты Мушкина сжимала ладошку Яблочкина своей, а тот волновался и почти не следил за действием.
Потом он провожал Мушкину до дома (она жила неподалеку). Девушка тактично не спрашивала его о новой работе, но Яблочкина самого нестерпимо подмывало обо всем рассказать. Наконец, когда пауза затянулась, а Мушкина спросила «вас что-то беспокоит?», он не вытерпел и, взяв с нее честное милиционерское слово, рассказал обо всем, что знал сам.
Некоторое время Мушкина раздумывала, глядя на фотографию сидящего на карнизе Пети Огонькова, а потом сказала:
— Алексей, если бы я не знала вас как человека порядочного и серьезного, если бы это рассказал кто-нибудь другой, я бы, конечно, не поверила ни единому слову. Но вам я верю. И обещаю, если представится такой случай, быть вам в этом деле помощницей. Вы можете на меня вполне положиться.
Молодые люди остановились, и Яблочкин взял Мушкину за обе руки:
— Спасибо, Валя. Ваше дружеское участие…
Неожиданно для самого себя он вдруг приблизился вплотную и поцеловал девушку в губы.
— Мое участие… — растерянно пролепетала Мушкина.
А в следующую секунду оба они, потеряв головы и стоя посередине пустой в этот поздний час Кирочной улицы, целовались по-настоящему.
Вернувшись домой, Яблочкин проглотил оставленный для него мамой холодный ужин и лег спать. Некоторое время он еще блаженно улыбался, находясь во власти своих дум и чувств, а потом его тело постепенно расслабилось, мысли смешались и веки опустились.
Сначала ему снилась курсант Мушкина в белом платье и подвенечной фате, а он сам как будто жених, и их регистрируют во Дворце бракосочетания, где все белое, голубое и золоченое. Вокруг множество нарядных людей — знакомых и незнакомых, и все они улыбаются и поздравляют молодых. Звучит органная музыка, и женщина церимонимейстер начинает говорить торжественные слова.
Но вдруг все портит резкий звук, как будто патефонная игла с визгом съехала с пластинки, становится тихо, и невесть откуда выскакивает карлик в дурацком колпаке, тот самый.
— Я извиняюсь, — говорит он скрипучим, патефонным голосом, нагло отстраняет регистраторшу и, громыхая бубенцами, запрыгивает на стол. — Я извиняюсь, один секунд. Эй, мальчик!
Яблочкин поворачивается и с удивлением видит среди гостей Петю Огонькова — обыкновенного, не маленького. Джокер подходит к нему и вручает огромный конверт с сургучной печатью. На конверте надпись: ПОВЕСТКА В СУД. Петя вскрывает печать, на которой череп и кости, достает повестку, читает… и с легким щелчком исчезает, как мыльный пузырь. Вместе с ним исчезают Славик Подберезкин и Маринка Корзинкина, которых Яблочкин в последний момент замечает среди гостей.
— И вам тоже, молодые люди, небезынтересно было бы понаблюдать, — обращается джокер к жениху и невесте. — Женихаться еще успеете: ваша регистрация пятого октября, четырнадцать тридцать. Восемнадцать ноль ноль — банкет.
Яблочкин и Мушкина смотрят друг на друга и тоже исчезают.
Все стало по-другому, как будто не сон. Так уже было, когда в музее, перед кражей, он стрелялся с джокером. «Надо все хорошенько запоминать, — подумал Яблочкин. — Это наверняка имеет отношение к делу.»
Они с Мушкиной уже не жених и невеста, они одеты в милицейскую форму и сидят в зале суда. Здесь же, неподалеку от них, Корзинкина и Подберезкин. На местах для присяжных заседателей — достоинства и недостатки, их ровно двенадцать. На месте обвиняемого — Петя Огоньков.
— Встать, суд идет! — объявил джокер-секретарь, безликая капля воды.
Все поднялись с мест, и на судейское кресло уселся джокер-судья. На нем была судейская мантия, шапочка, и пышный парик. Все сели.
— Подсудимый! — крикнул судья противным голосом, и Петя снова подскочил с места. — Вам известно, в чем вы обвиняетесь?
Петя испуганно замотал головой.
— Вы не признаете свою вину?
Та же реакция.
— Вот так. Подсудимый, как видно, намерен морочить суду голову, а может быть, и нанести ему оскорбление. Пригласите первого свидетеля.
Отворилась боковая дверь, в зал вошел и остановился за маленькими полукруглыми перильцами незнакомый Яблочкину мужчина. Ему протянули кулинарную книгу, и он поклялся на ней говорить только правду.
— Фамилия, имя, отчество, год и дата рождения, семейное положение, — обратился к нему секретарь.
— Котов Дмитрий Иванович, 1962-й, шестнадцатое июля, вдовец.
Возле Котова возник джокер-обвинитель. Он указал на Петю и поинтересовался:
— Свидетель, знаком ли вам этот несовершеннолетний гражданин?
Некоторое время Котов всматривался в мальчика, затем хлопнул в ладоши:
— Он, точно он! В бутылке сидел, ма-аленький такой, ручками махал. Я еще подумал, что глюки… что допился уже…
— Итак, вы видели его в своей квартире. Когда?
— В среду, тридцатого. Видел, видел, точно он.
— Таким образом, — обвинитель обратился к судье и присяжным, — свидетель подтверждает, что в указанное время обвиняемый находился на месте преступления.
— Преступление надо еще доказать! — выкрикнул джокер-адвокат.
— Я правда уже три дня у этого гражданина в квартире, — сказал Петя, — но только не по своей воле.
— Значит, — приблизился к его лицу обвинитель, — вас кто-нибудь принуждал силой забраться в сумку этого гражданина? Кто?
— Нет, никто…
— Стало быть, вы сами?
— Сам…
— Вопрос снимается, — стукнул молотком судья. — Свидетель, расскажите суду о том, как вы провели вечер и ночь с первого на второе июня сего года.
Котов нерешительно переступил с ноги на ногу и заговорил:
— Ну, вечером была работа, свадьба. Потом взял тачку, в смысле — такси, и поехал домой.
— Вы были один? — спросил обвинитель.
— Нет, со мной была дама.
— Давно вы знакомы с этой дамой?
— Нет, только этим вечером…
— Прекрасно, продолжайте.
— Если это важно…
— Это крайне важно, свидетель.
— Ну, хорошо… Мы приехали ко мне и выпили немного вина.
— С этого момента пожалуйста подробнее.
— Я протестую, ваша честь! — встрял адвокат. — Мы не можем продолжать допрос свидетеля: в зале находятся несовершеннолетние.
— Протест принят, — согласился судья и указал молотком на возмущенно переглянувшихся Славика Подберезкина и Маринку Корзинкину. — Да, да, вы, молодые люди. Покиньте пожалуйста наше собрание и вернитесь к вашим снам.
Молодые люди лопнули как мыльные пузыри.
— Продолжайте, свидетель, — обратился судья к Котову, но тот уже растерялся и молчал.
— Может быть, вам будет легче отвечать на конкретные вопросы? — предложил обвинитель.
— Да… если можно.
— Выпив вина, вы дотрагивались физически до вашей дамы?
— Да… в каком-то смысле.
— В каком смысле? Договаривайте, договаривайте.
— Я протестую, ваша честь! — выступил адвокат. — Это вторжение в личную жизнь свидетеля. Свидетель, вы не обязаны отвечать на такие вопросы.
— Ваша честь, — обратился к судье обвинитель. — Разве мы не собрались здесь с той единственной целью, чтобы говорить о личной, самой что ни на есть интимной жизни свидетеля? Разве именно эта сторона его жизни не является главной, главной и единственной темой…
— Я вас понял, — прервал его судья. — Протест отклоняется.
Обвинитель торжествующе посмотрел на адвоката и снова обратился к Котову, четко выговаривая и будто смакуя каждое слово.
— Свидетель, опишите подробнейший образом те физические действия, которые вы производили с малознакомой вам женщиной в вышеуказанное время.
