Кошачья история - Подольский Наль Лазаревич (серия книг .TXT) 📗
Крестовский откинулся в кресле. Кошка потянулась, выгнула спину и сделала шаг к ящику. Она уставилась на майора круглыми внимательными глазами -- несколько секунд они рассматривали друг друга, и со стороны казалось, что между ними идеальное понимание.
Кошка первая нарушила паузу: она поставила лапы на ящик. Майор отпихнул ее локтем в сторону, но она обогнула баррикаду из папок и вышла к ящику с другой стороны. Тогда он скинул ее на пол.
Кошка вполне непринужденно уселась у его стула, как садятся у ног хозяев все порядочные домашние звери, ожидая подачки.
-- Вы готовитесь выступать с нею в цирке?
Он смерил меня тяжелым взглядом. Да, он сегодня опасен...
-- Наша кошечка хочет взорвать меня и мой письменный стол! -- Крестовский покосился на кошку, словно приглашая ее в свидетели. -- Но зачем это ей? Она же не знает, что все равно угодит в контейнер с известкой! Что ей нужно? А вот что: исполнить приказ, уничтожить меня, все документы и себя самое. Это не последнее дело, восстановление равновесия, как говорит наш великий ученый... по-простому, концы в воду: что хотели, разнюхали, и всех -- в расход. Статуя уничтожена, все кошки тоже, остается убрать меня, эти папки и последнюю кошку... вас, видимо, тоже... Они думают, игра уже сыграна.
А ведь он не шутит... веселенькая история... теперь он готов нас взорвать, чтобы убедиться в своей правоте... прекратить, немедленно пркратить... для начала заговорить зубы... не давать ему теребить эти чертовы провода...
-- Рассудите, майор, трезво: да была ли игра вообще? От ящика все еще разит валерьянкой, даже я это чувствую, хоть я не кошка. А если игра и была, она действительно сыграна, раз кошек уже перебили;. Что вы хотите вытянуть из несчастного животного? Надеетесь, она сознается в чем-нибудь? Бросьте-ка вы все это!
-- Ученые советуют... Ха! Надо подумать... раз ученые нам советуют... надо бросить... отпустить последнюю киску на волю... виноват, в контейнер с известкой... -- он оперся локтем на костлявое колено и, склонившись к кошке, смотрел на нее почти ласково. -- А что, если киска сейчас возьмет и расскажет... объяснит, как все было... кис-кис-кис, а?
Будто в ответ на его слова, кошка прыгнула снова на стол, и едва она сделала шаг в сторону ящика, майор схватил ее за заднюю лапу. Кошка тянулась к ящику, а скорее всего -- просто пыталась освободиться и отчаянно скребла когтями, Крестовский же ее удерживал, и задняя лапа все вытягивалась, и стала нереально длинна, так что смотреть на это было противно до тошноты, и я уже хотел просить его прекратить эту сцену, но кошка неожиданно извернулась и вцепилась ему в запястье. Он с размаха швырнул ее на пол и стал разглядывать руку, а кошка, оправившись от толчка, приготовилась прыгнуть.
На миг я почувствовал страх, что она убьет нас, и хотел крикнуть майору, что батарея все еще в ящике, но он сам помнил об этом: быстрым, почти неуловимым движением, точным ударом каблука он приплюснул колшку к полу и выругался.
Кошка не заорала и не двинулась с места, а только, потеряв форму, обмякла, как эластичная емкость с водой.
Крестовский медленно наклонился к кошке, и мне показалось, что он тоже сейчас осядет на пол гигантской амебой... сбросит хитиновый панцирь и станет самим собой, чем-то жидким со щупальцами.
Меня мутило. Словно холодная присоска шарит в груди... почему он так злобно смотрит... глаза студенистые... права была Лена... он, как моллюск, внутри жидкий...
-- Да перестанете вы, наконец, ухмыляться?! -- майор резко выпрямился.
Присоска переместилась и шевелилась теперь в горле. Я инстинктивно зажал рот руками... отпустило немного...
-- Не ухмыляюсь... меня тошнит... извините...
Сейчас бросится... сейчас он на меня бросится... нет сил убежать... нет сил защищаться...
Он взял меня за плечи и куда-то повел. Как сквозь сон, я слышал его голос: ничего... ничего... все в порядке...
Белый кафель... уборная... кран... белый кафель... тоска...
-- Ничего... ничего, все в порядке... интеллигенция... нервы плохие.
Он укладывал меня на диван и подсовывал под голову что-то мягкое. Потом я услышал лязганье оконных задвижек и скрип петель.
В висках стучать перестало... хорошо... лежать хорошо... хорошо, что диван качается... куда-то плывет...
Кто здесь... не шумите... не будите, пожалуйста... спать нельзя... это Лена придумала... спать нельзя, когда они рядом...
-- Почему ты стоишь, как чужой... подойди же ко мне...
Какой голос... зовущий, чувственный... сейчас... открою сейчас глаза... почему ты в купальнике... ну да, мы на пляже... не дразни меня твоими губами... твой лифчик, узкая тряпочка... да сними же его скорее...
Я коснулся ладонью ее груди и ощутил, что мы вместе куда-то падаем. Темно... ничего не вижу... сейчас... сейчас, открою глаза...
Прохладно, светло... я лежу на диване... поздравляю тебя, милый друг: эротические сны снятся... только этого тебе не хватало... вот, опять...
-- Почему ты стоишь, как чужой? Подойди же ко мне!
Невозможно... кошмар...
Я заставил себя сесть. Чуть кружится голова... пустяки... нужно бы подойти к окну...
Облокотившись о шершавый нагретый подоконник, я ошалел от солнца и от беззлобности всего окружающего. Деревья... вороньи гнезда... ворона чистит клюв... и главное, ветер... шевелит листья... холодит кожу... приносит запах морской воды... как хочется к морю... вдыхать, вдыхать его запах... все дело в запахе... в нем спасение... выпрыгнуть бы из окна и бежать... не ходить в кабинет майора... пусть мертвые хоронят своих мертвецов...
Я, наконец, вспомнил то, что пытался вспомнить там, в кабинете. Так вот что меня беспокоило -- запах, тот самый болотный запах... мраморный шурф, мотоцикл Одуванчика, ночь лиловых кошек... растворенная в воздухе смерть... Этот запах теперь пропитывал кабинет майора, нагонял тоску и внушал чувство опасности.
Когда я отворил дверь, он, в расстегнутом кителе, смазывал разодранную руку йодом и, словно завороженный, следил, как кошка, волоча перебитые задние лапы, переползает с кучи папок на ящик.
-- У меня к вам просьба, майор.
