Рассказы - Лоза Илзе (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗

— Ну, видала, — с хитрой усмешкой ответила швея.

Звездочка даже подпрыгнул от радости.

— Где? Скажите скорее, я побегу его искать.

— Этого еще не хватало! Твоему Грустику там в сто раз лучше, чем тут. И в сто раз лучше, чем тебе. Ему уже не нужны ни ты, ни все мы.

— Да что вы такое говорите, сеньора Эрмелинда? Грустик — мой друг, мой лучший друг. Он обо мне тоскует.

— Как же, тоскует он о тебе! Собаки только о еде тоскуют, потому что для них главное — это еда. Сейчас твой Грустик наверняка уплетает кусище рыбы в три пальца толщиною. Тоскует, видали? Как же… Да он теперь и не Грустик вовсе, а Барон.

— Что вы такое говорите, сеньора Эрмелинда?

— Я говорю, что пес теперь в приличном доме, который как раз по нему. Там ему грустить не о чем, поэтому и кличка Грустик уже не подходит. У него теперь есть все, о чем только можно мечтать на этом свете. Теперь ему нужно лишь научиться быть любезным с благородными дамами.

— Так это вы отвели Грустика в тот дом?

— А кто же еще! Разве у кого-нибудь в квартале есть такие знакомства, как у меня? Ну, конечно, я. И слава богу, что я это сделала.

— А где этот дом?

— Ах, какой хитренький! Но ты меня не проведешь. Сегодня я сделала доброе дело, и бог меня за это вознаградит. (Она перекрестилась.) И никто не разубедит меня, понял? Барон хорошо пристроен, а большего тебе и знать не нужно.

— Но я хочу только взглянуть на него! Я его оттуда не заберу, честное слово.

— Вот привязался! Да Шавьер тебя не впустит.

— А кто такой Шавьер?

— Слуга. У него есть ливрея.

— И поэтому он меня не впустит?

— Он терпеть не может людей, которые плохо одеты.

— Он тоже из благородных?

— Как водится, — ответила Эрмелинда в некотором замешательстве. Ведь Шавьер и к ней относился очень пренебрежительно. Она продолжала уже гораздо любезнее:

— Послушай, Звездочка, если ты на самом деле друг этой собаке, не задавай больше глупых вопросов. Я все равно не скажу, где она. Ни тебе, ни кому другому. Ты ей только навредишь, понял?

Опустив голову, Звездочка побрел домой. У него отняли друга, а он не мог его даже навестить, потому что слуги в ливреях ненавидят бедно одетых мальчиков.

— Забудь об этом, — посоветовала мать, стараясь утешить Звездочку. — Чего его жалеть? Он теперь как в раю.

— Мама, ведь я его люблю и не могу с ним расстаться. Если бы я убежал, тебе было бы меня не жаль?

— Ой, Звездочка, — обняла его мать, — не говори так! Сравнил тоже!

— Но я люблю его, мама, — сказал Звездочка, целуя мать. — Говорите, что хотите, но Грустик не может быть счастлив. Я это точно знаю.

Звездочка не ошибся: Грустик, или иначе Барон, не чувствовал себя счастливым в новом доме.

«Шавьер, посади его в ванну и не жалей мыла!» — приказала слуге сеньора Олимпия, когда Эрмелинда ушла.

Шавьер со злостью втолкнул Барона в ванную комнату для слуг, ворча сквозь зубы:

— Ну, это уж слишком! Чтобы такой человек, как я… этого грязнуху… черт побери!

С того самого дня, как Барон покинул дом мисс Баттеркап, где он звался Энтони, его ни разу не мыли, и, хотя когда-то это занятие ему не очень-то нравилось, теперь он с радостью бултыхался в теплой воде. Но Шавьер быстро отравил ему удовольствие. Он окунул его с головой в воду, и бедняга чуть не захлебнулся. Потом с силой растер его металлической мочалкой, которая больно царапалась и от которой горело все тело. Под конец он вылил псу на спину целое ведро холодной воды. Барон взвыл от ужаса.

— Посмей только пикнуть! — предупредил его Шавьер. — Будешь иметь дело со мною, бродяга, поросенок несчастный!

Он завернул таксу в жесткое полотенце и опустил на пол. Не обращая больше на пса никакого внимания, он принялся мыть ванну, заливисто насвистывая. Барон боялся дышать. Вошла сеньора Олимпия.

— Барон уже вымыт? — спросила она.

— Не слишком-то подходящее для бродяги имя, — иронически заметил Шавьер.

— В этом доме я решаю, как называть слуг и собак, — оборвала его хозяйка. — Ты забыл, как тебя звали, когда ты сюда попал?

Шавьер не любил, когда ему напоминали о его прошлом, поэтому тут же склонился в угодливом поклоне: «Госпоже виднее».

Хозяйка развернула Барона, несколько минут на него смотрела и удовлетворенно заключила:

— Замечательный экземпляр.

Она побрызгала на пса духами и поднялась в столовую.

Сеньора Олимпия уселась за стол и заставила Барона вспрыгнуть на соседний стул. В комнату неторопливо вошли Король и Принц.

И вдруг их словно муха укусила: они бросились на Барона. А он, такой чистенький, такой благоухающий, тихо сидел и ждал завтрака… Не удери он от них, они бы разорвали его в клочья. Барон в ужасе помчался к двери, которая вела на кухню. А в это самое время из кухни в столовую входил Шавьер с блюдом, на котором лежало рыбное филе, украшенное листьями салата и кусочками лимона, и — бух! — споткнулся о Барона. Блюдо упало. Куски рыбы и дольки лимона разлетелись во все стороны. По ливрее растеклось масло.

— Ах, негодник! — воскликнула сеньора Олимпия.

Довольные, Король и Принц набросились на рыбное филе. «Раз им можно, то и мне тоже», — подумал Барон. От купанья у него разыгрался аппетит, а от восхитительного аромата жареной рыбы свело желудок. Но только он притронулся к филе — Король оскалил зубы и угрожающе зарычал.

Шавьер, весь в ярости, оттирал свою ливрею носовым платком и сыпал проклятьями:

— Черт бы побрал эту тварь! Жалкий бродяга…

— Не говори глупостей, Шавьер, — оборвала его хозяйка. — Барон — немецкая такса, притом из очень породистых. Неси второе и прикажи Арминде вытереть ковер.

Горничная Арминда вошла с ведром и тряпкой и принялась оттирать пятна на ковре. Она бросила злобный взгляд в сторону Барона, укрывшегося под буфетом. Тот нырнул под стол и наткнулся на ноги сеньоры Олимпии.

— Осторожно, ты порвешь мне чулки! — закричала она.

Тогда Барон, дрожа от страха и голода, спрятался под софу, но тут почувствовал запах жареного цыпленка. Король и Принц, сидевшие по обе стороны от хозяйки, тоже водили носами. Барон не выдержал. Он выскочил из своего укрытия, встал на задние лапы, поднял передние и замахал ушами. Сеньора Олимпия громко рассмеялась:

— Что за прелесть! Ну просто чудо!

Она бросила Барону крылышко от цыпленка, и он ловко подхватил его в воздухе.

— Шавьер, отведи Барона на кухню, и пусть Жоакина его покормит. Король и Принц со временем к нему привыкнут.

Как только Шавьер оказался с Бароном на кухне, он сильно пнул пса ногой:

— Это чтобы ты не путался под ногами, паршивец.

Горничная Арминда добавила:

— Будто у меня без тебя дел мало…

Но кухарка Жоакина, толстая и румяная, нежно склонилась над Бароном:

— Бедненький, сначала тебе дают красивое имя, потом прихорашивают, а накормить никому и в голову не придет.

Она выложила в миску объедки и не успела глазом моргнуть, как Барон все умял. Добрая Жоакина только руками всплеснула:

— Господи! До чего же он голодный! — И дала ему добавку.

Барон, словно Золушка, лег возле кухонной плиты. Он вкусно и плотно поел и нашел удобное местечко, где вздремнуть. Все было бы хорошо, если бы не тоска по Звездочке. Кухарка опустилась возле него на колени.

— Бедняжка, я-то знаю, каково тебе. Для счастья красивого имени мало. Счастливый тот, у кого есть друзья.

— И хорошая еда, — насмешливо вставила Арминда.

— Что ж, правда, — согласилась Жоакина, — без хорошей еды тоже не жизнь.

Она пошла в кладовку за куском рыбы, дала его Барону и сказала:

— Спи, мой хороший. И знай, что приснится на новом месте, то и сбудется.