Мудьюг — Остров Смерти - Уржумский Петр (бесплатная регистрация книга .txt) 📗

— А почему, дядя Саша, он плакал? Ведь у него в руках было ружье.

— Вот почему, милый, — одним ружьем один человек ничего не сделает. Только самого его посадят в ту же яму, а то и расстреляют за невыполнение приказа. Вот другое дело, ребятишки, когда солдат много, когда они все разом, организованно, восстанут. Тогда дело другое выйдет. Толк будет!

Поэтому вас и учат организованности, чтобы было коллективно все, сообща, вместе. А французик был один. Если бы его начальник — сержант, а то лейтенант или тот же доктор увидели, что вместо того, чтобы стрелять в нас, он плачет — ему бы тоже не миновать тюрьмы. А во Франции, мои милые, есть такие тюрьмы, что оттуда в жизнь не убежишь. Эти тюрьмы может разбить только революция.

— А что, дядя Саша, вот те товарищи, что просили у вас из-под земли пить, — живы сейчас?

— Нет, нет их в живых. Вам придется их заменить. Они сидели много-много суток. Потом их вывели из карцера. Они обессилели, упали на снег. Французский сержант и сам комендант острова их били палками, толкали ногами, а потом увезли в Архангельск.

— А кто они были?

— Кто? Кто — спрашиваете вы? Конечно, не буржуи, а наш брат-рабочий. Один был слесарем на Путиловском заводе в Ленинграде, а другой до прихода белых был председателем волисполкома. Оба они погибли в Архангельске [4]…

…………………………

Уже вечерело, когда разговор дяди Саши с ребятишками дошел до самого «интересного», как выразился Юрик. Он смотрел своему папе прямо в рот и не верил, что его папе пришлось все повидать — и французов, и корабли, и пушки…

Остальные мальчики, словно воробьи на жердочке, нахохлились и слушали дядю Сашу, не пропуская ни одного слова.

Многого они все-таки не могли понять: как это было на самом деле.

— Когда это было?

— Когда их еще не было?

— А разве тогда что-нибудь было?

Мальчикам не хотелось уходить с набережной.

Но дядя Саша встал. Оперся на деревянную клюшку, сказал:

— Пойдемте-ка, миляги, домой, а то нам попадет от матери на орехи.

— Ну и попадет… — протянули нараспев Алеша и Юрик.

Им казалось, что они уже большие. Они будут драться со всеми буржуями, какие только есть на свете. А если им встретится этот француз, который плакал возле карцера, они его не тронут, а наоборот — примут в свой отряд и научат говорить по-русски. Будут любить.

— Как же ты, дядя Шура, спасся-то? — спросил Коля Сайкин, которому хотелось узнать все-все, что было на острове Мудьюге.

— А мы, милок, — устроили побег…

— А ты нам расскажешь про него?

— Конечно расскажу, только в другой раз. А то и так невесело вспоминать все разом. Ведь я, ребятки, не сказки рассказываю, а настоящее дело.

— Мы это понимаем, — ответили хором ребятишки. — Потому-то нам и нравится.

Услышав эти слова, дядя Саша приостановился.

— Совсем другие дети теперь пошли, — думал он, — семь-десять лет, а рассуждает, как взрослый. Даже не знаешь, как с ними и разговаривать. Ох, придется видимо скоро на печку лезть. Заменят они нас, не успеем и оглянуться…

На улице Халтурина навстречу попался отряд пионеров. Впереди несли знамя, рядом со знаменем шел барабанщик и трубач.

Поравнявшись с отрядом, Сережа-пионер отдал рукою пионерский знак.

Голубоглазый Юрик и Алеша Черногоров с Вовкой с завистью посмотрели на Сережу.

— Что, товарищи, и вам хочется в отряд? — спросил дядя Саша.

— Конечно, хочется!

Только Коля Сайкин не слышал разговора и не видел отряда. Он наклонил голову и все думал о Мудьюге.

Ему было досадно, что тогда его не было на свете, а то бы он взял винтовку и непременно застрелил бы какого-нибудь французского генерала.

— Или русского. Это все равно, — думал он.

Расстались возле дома, где жил Юрик. Условились еще раз встретиться и поговорить о том, как большевики устроили побег с острова Мудьюга.

Когда Юра с папой пришли домой, их встретила Оля.

— Где же это вы, товарищи, запропастились?

— Мы гуляли! — весело ответил Юрик, сверкая глазами.

— А вот и неправда! По глазам вижу, что папа вам рассказывал какие-нибудь страшные вещи.

Юрик засмеялся, а потом протянул…

— Н-н-е… да-а…

— Ну вот, я говорю, что да. Ну, идемте же скорей обедать.

И все втроем сели за стол. Дядя Саша хотел за обедом читать газету, но Оля вырвала у него газету.

— Вредно читать и есть вместе!

— Что я газету, что ли съем, — огрызнулся папа.

Юрик рассмеялся, а за ним и мама.

Вечером к папе пришел товарищ, и они до самой полночи спорили о колхозах, заводах…

У Юрика слипались глаза. И скоро он заснул, забывши почистить зубы и умыться.

— Ну ладно, не тронь его, — говорила Оля, когда дядя Саша хотел его разбудить и заставить умыться, — один раз и так пройдет.

Товарищ ушел в час ночи. Юрин папа сел за книгу и долго что-то отмечал у себя в тетради карандашом.

— Да! завтра мы еще поспорим — сказал он, ложась в постель. Никто ему не ответил. Все спали, и только карманные часики отбивали свои бесконечные секунды.

— Тик-так. Тик-так-тик-так…

Спокойной ночи!

IV. Побег

Много дней прошло, пока ребятишкам удалось поймать свободное время у дяди Саши. Все эти дни юрин папа приходил поздно, дома не обедал, а по ночам все что-то перечитывал и записывал в свою карманную книжонку.

Когда он разговаривал с Олей, часто произносил новое слово — конференция. А что такое это слово значит, — Юра не знал и не знал никто из его товарищей.

Лева Пассер сперва думал, что он знает слово кон-фе-рен-ция и начал объяснять его товарищам, но скоро запутался, и ребятишки засмеялись.

За это же время, когда у юриного папы была конференция, сам Юра тоже кое-что сделал. Во-первых, он много думал о том, как его папа много вытерпел от белых. Затем он в школе познакомился с двумя мальчиками — Ваней и Сеней, у которых не было папы: их отца расстреляли белые за городом Архангельском, возле кладбища, там, где начинается моховое болото, или, как говорили тогда, — расстреляли на мхах.

Раньше этих мальчиков Юра как бы не замечал. Не приходилось с ними много говорить да и они вечно чем-нибудь были заняты — читали книги, работали в пионерском отряде.

Юрик быстро с ними подружился и первым вопросом, который они задали ему, было:

— Ты почему же не в отряде?

А Юрик и сам не знал, почему он не записан в отряд. Юрик долго придумывал, когда бы удобнее поговорить с папой и мамой об отряде.

Папа и мама у Юрика не были против отряда и частенько поговаривали о нем, но Юрик все отмалчивался, не интересовался и теперь ему было неловко начинать первому.

Случай представился после того, как папа рассказал историю о своем побеге с Острова Смерти.

— Итак, товарищи, собрание считаю открытым, — начал, смеясь, юрин папа, когда мальчики разместились на стульях по всем углам небольшой комнаты, одной из двух, занимаемых всей семьей товарища Иванова.

— Слово предоставляется хромому докладчику, т.-е. мне. Доклад о том, как во время оно я удрал от белых. Изменений и дополнений нет?

— Нет! Нет!! Нет!!! — в разноголосицу завопили ребята.

— Так вот. Было это в сентябре 1919 года, когда подавляющего большинства из вас еще не было на свете. Нам без вас, конечно, было трудно, но что же поделаешь, приходилось бороться одним.

— Ну уж… ты… папа… — начал останавливать его Юрик, который знал привычку папы пошутить или, как говорила тетя Оля, «подпустить шпилечку». — А ты рассказывай по-настоящему, а то неинтересно слушать.

— Так вот: на Острове Смерти к тому времени скопилось около 500 каторжан. Над нами глумились тогда уже не французы, а русские белогвардейцы.

И чего они только не заставляли делать: лошадиный помет собирать, консервными банками чистить уборные, перетаскивать с места на место камни. Недоставало, чтобы нас заставляли считать песок на берегу моря…