Эмоциональный букварь от Ах до ай-яй-Яй - Стрелкова Людмила Петровна (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Но, конечно, не обязательно про всех родителей идёт здесь речь. Безусловно, попадается достаточно людей с благородными интонациями, приятно звучащими голосами. Но согласитесь, что всё-таки редко.
Итак, задания нашего практикума.
1. Определите неповторимый запах своего дома, его компоненты.
2. Попытайтесь подкорректировать (если вас не удовлетворит) или составить сонату запахов вашего дома. (Это длительное задание.)
Постарайтесь послушать «со стороны» звучание своего голоса, своих речей и определить их лейтмотив: железом по стеклу, зудение осенней мухи, дождь по крыше, камнепад и т. д.
Начинайте с сегодняшнего дня работать над своим голосом, своей речью (пока мы имеем в виду не содержание, а звучание). Попробуйте подлавливать себя на крикливых (визгливых!) и возбуждённых интонациях и переключаться на более мягкие и певучие. Лучше делайте паузы в речи, когда почувствовали, что вас «занесло». Постарайтесь!
Ваш голос — это то, что буквально вбирает в себя ребёнок с самых первых дней своей жизни.
Это — один из наиболее важных элементов воспитывающего воздействия, о могуществе которого и не ведают взрослые.
Воспитатель, воспитай себя! Или хотя бы услышь себя!
УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ
Наступило утро, которое, как известно, вечера мудренее. Даша проснулась и сразу забеспокоилась:
— Где Натали?
Натали мирно спала и, конечно, её глаза были закрыты. Даша посадила ее, голубые глаза Натали открылись и безжизненно взглянули на девочку. Даша, мучительно размышляя, уставилась на куклу.
Всё это обрадовало Мишу. «Думает, Дашка думает: „Не во сне ли были ночные приключения?“ Значит, всё было!» — сделал про себя вывод мальчик. Даша пока не спрашивала брата, она боялась насмешек: у него и так уже воинственно поблёскивали глаза. Но выяснить-то надо. И Даша решилась.
— Да-а-а, пре-е-красная была опера, — мечтательно протянула она.
— Вот ещё! Скукотища! — отрезал Миша.
— Мишка, ты совсем дикий, толстокожий какой-то, — захлёбывалась от возмущения Даша.
— А ты, музыкантка. Как опера называлась, скажи, — ехидничал Миша.
— Опера, э-э… называлась… э-э, — Даша покраснела. — Ну и не знаю. Так что? Я, может быть, первый раз оперу слушала. И мне уже начинало так нравиться, а тут ты уснул…
— При чём тут я? — взорвался Миша.
— При том… — объяснила Даша. — Натали мне сказала, что скоро и я — усну, и что проснёмся мы утром в своих кроватях. И что до вечера Натали будет куклой.
— А вечером? — с испугом спросил Миша. — Опять в оперу?!
— Да нет. Я не знаю, куда мы отправимся. Главное, что Натали опять станет девочкой.
Даша потянулась, зевнула и помчалась одеваться. Миша ещё посидел в посидел в постели, почесал в затылке, подумал немного ни о чём, спрыгнул с кровати и поплёлся в ванную.
…День сложился неудачный. Во-первых, Миша подрался во дворе с Борькой. Даша решила, что надо вступиться, всё-таки брат! Но Миша был так не прав, что Даше даже не захотелось драться как положено. Миша первый стал бросать палки в колёса Бориного велосипеда, когда тот никого не трогал, а просто катался по двору. Даша без всякой уверенности помахала руками и, в конце концов, отошла от дерущихся мальчиков и задумалась: «Что бы сказала Натали? Наверное, плохо, что я бросила брата в беде. Да, а он-то тоже хорош». Даша быстро запуталась в своих мыслях, так и не определив отношение Натали ко всей этой некрасивой истории.
Во-вторых, Даша после обеда в ответ на бабушкину просьбу принести ей очки, предложила бабушке за очками сходить самой. Ведь и сказала-то не грубо, можно сказать, вежливо, даже «пожалуйста» не забыла ввернуть. А бабушка рассердилась, посмотрела выразительно на маму и произнесла: «Вот и ягодки». А мама почему-то на эти «ягодки» заплакала.
Да, неважный выдался день, хоть и суббота! Не ходили в детский сад, можно было и получше прожить.
Вечером стали ждать, когда начнутся чудеса. Но Натали сидела на постели неподвижно.
— Может быть, мы что-нибудь должны сделать? — засомневалась Даша.
— Сколько можно ждать. Уже ждём целую вечность.
И тут дверь с шумом отворилась и быстро вошла мама. Она была очень расстроена:
— Что же вы совсем не умеете себя вести. Сейчас заходила Клавдия Петровна и рассказала о вашей драке.
— Кто это ещё — Клавдия Петровна? Что ей надо?
— Как ты говоришь? Что за тон?! — мама уже кричала.
«Начинается!» — подумала Даша и сморщила лицо.
— Что ты кривишься? — продолжала кричать мама. — Клавдия Петровна — это мама Бориса. Ну, скажи, Миша, почему ты ему мешал кататься?
— Да-а, у него такой велосипед! Ишь, раскатался, воображала, — Миша так живо вспомнил неудачную прогулку, что у него зачесались руки опять запустить чем-нибудь по колесам.
— Что же он, по-твоему, не может кататься на собственном велосипеде? — мама вся дрожала от гнева. — Что вы за дети?!
— Делиться должен всем, что у него есть. Вы с папой всегда это говорили, — важно заявил Миша, а Даша его поддержала.
— С какой это стати делиться?! — воскликнула мама. Потом она замолчала и, нахмурившись, задумалась:
— Вы меня совсем запутали. Ладно. Я вообще-то пришла пожелать вам спокойной ночи.
Мама чмокнула детей и раскрасневшаяся вышла из детской. Даша и Миша сразу повеселели — могло бы кончиться гораздо хуже.
— Так что делать? Я очень соскучилась без Натали, без её голоса.
«Да уж, только не хватало тут девчоночьих поучений», — подумалось Мише, но при этом он почувствовал, что почему-то тоже с нетерпением ждёт Натали. Что-то в ней было такое, что притягивало к этой нарядной и красивой девочке. И тут его осенило.
— Духи, нужно скорей доставать, духи, — заголосил мальчик.
— Ты что, с ума сошёл? Чего кричишь? — зашипела Даша.
И правда, дверь приоткрылась, сверкнули бабушкины очки.
— Спим, спим, — радостно забормотали дети, и залезли каждый под своё одеяло. Бабушка строго щёлкнула выключателем и вышла из детской.
— Надо быть осторожнее, — прошептала Даша. — Доставай флакончик и капай на Натали крошечную капельку.
Миша так и сделал, только капля получилась не очень маленькая. В комнате сразу запахло свечами, шёлковой обивкой кареты, кружевами, бархатом театральной ложи и, как это ни странно, оперной музыкой. Дети не могли этого объяснить — что значит: пахнет оперной музыкой?! Но именно так они чувствовали, и, встретившись взглядами, поняли, что чувствуют одинаково.
Даша мечтательно вздохнула и приопустила ресницы. Сразу в тёмных и светлых полосках света заскользили тени в красивых, не наших одеждах и заиграла тихая музыка. «Это клавесин», — подумала Даша и очень удивилась: ведь она не знала ни этого слова, ни, тем более, инструмента. И только тут Даша, наконец, поняла, что за этим самым клавесином сидит она, Даша Оболенская, а рядом, видимо, учитель музыки. Учитель давно, как показалось Даше, что-то ей объясняет и в глазах его отчаяние. «Наверное, потому, что я ничего не слушаю», — подумала девочка и смутилась. А в это время её послушные нотам пальчики, пахнущие розовым мылом, бегали по клавишам. Правда, иногда пальчики спотыкались. И тут же лицо музыканта мучительно кривилось.
— Играйте внимательнее, Дашенька, — расслышала, наконец, девочка, но голос учителя был тих и спокоен.
…И вот тут вступил какой-то плачущий, даже, скорее, ноющий от нечеловеческой тоски звук. Скрипка?.. Даша вздрогнула, сразу сбилась и подняла голову от клавесина. Рядом с инструментом стоял её родной брат Миша, совершенно неузнаваемый, и, о господи! — со скрипочкой под подбородком. Именно он издал этот перевернувший Дашину душу звук.
Лицо Миши было бледно, а глаза полузакрыты. Из-под его смычка вырвалось ещё несколько звуков, которые, как бы освободившись, взмыли к небу. Руки у Даши стали ватными и опустились. «Вот бы в детском саду посмотрели на Мишу. На Михаила Оболенского, — сочла нужным мысленно поправить себя девочка. — Вот бы все ребята попадали. Скрипка и Мишка! Ведь он признает только рок. А сам в нём ничего не понимает!» — злорадно подумала Даша.
