Жизнь Ленина - Прилежаева Мария Павловна (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Тишина, полная ужаса, встретила Володю в актовом зале гимназии. Володя раньше всех решил задачи по геометрии и тригонометрии, сдал учителю тетрадь и ушёл. Ушёл на Старый Венец.
Весенняя полная Волга несла к морю Каспию вольные воды. Шёл небольшой пароходик, тянул на буксире баржу. Всё было тихо, спокойно. Что они сделали с Сашей!
Через неделю вернулась из Петербурга мама. Володя увидел, мама совсем поседела, у неё стали белые волосы.
ПРОЩАЙ, СИМБИРСК!
Почти все симбирские знакомые отвернулись от них. Избегали. Когда Мария Александровна шла по улице, встречные торопливо переходили на другую сторону, чтобы не здороваться с матерью казнённого сына.
Прямая, высоко подняв голову, шла по городу мама. Не плакала, не говорила о Саше. "Сильная, гордая мама!" - с уважением думал Володя.
Как трудно и горько было им! Один Иван Яковлевич, верный товарищ Ильи Николаевича, преданный друг, не оставлял семью Ульяновых. По-прежнему навещал дом. Сядет возле мамы, опершись на толстенную сучковатую палку, и молчит. Или обсуждает с мамой, как жить Ульяновым дальше. Где жить?
Володя окончил гимназию. Учителя сомневались и спорили: возможно ли брату казнённого дать золотую медаль? Но Володя так великолепно выдержал выпускные экзамены, так превосходно, что постановили: всё-таки дать.
- Надо Володе поступать в Университет, - делилась мама с Иваном Яковлевичем. - Но ведь в Петербурге не примут?
- Не примут. И пытаться напрасно.
А если бы даже и приняли, маме не хотелось отпускать Володю одного в Петербург.
Ехать же в столицу всей семьей невозможно, - слишком дорога столичная жизнь, не под силу.
После смерти отца трудно стало Ульяновым. Дети учились, никто не зарабатывал. Маме дали пенсию за отца, но скупую: каждую копейку приходилось рассчитывать, ведь пятерых детей надо кормить, одевать, обувать.
Из Симбирска решили уехать. "Уедем от родного нашего дома, где каждый уголок напоминает былое счастье. От нашего сада, где любимо и дорого каждое дерево. От бывших друзей и знакомых, которые все стали чужими".
Нет, не все. Володин ученик Охотников не стал чужим. Учительница Вера Васильевна Кашкадамова не стала чужой. Напротив, в беде теснее сблизилась с мамой.
В симбирской газете появилось объявление: "По случаю отъезда продается дом с садом, рояль и мебель. Московская улица, дом Ульяновой".
Дом стал похож на проходной двор. Постоянно у подъезда звенел колокольчик. Являлись покупатели, ходили по комнатам. Высматривали, трогали, щупали вещи. Оглядывали маму, шушукались. Мама стояла у двери, бледная, с чёрной кружевной наколкой на белых волосах. Володе хотелось загородить маму от недобрых, щупающих взглядов.
"Мама! Не показывай им наше горе, этим равнодушным людям, они не сочувствуют, у них одно любопытство".
Володя старался быть строгим и сдержанным, как мама. Чтобы не дрогнуло лицо. Не скатилась слеза.
Стоял прямой, несгорбленный.
И думал, думал о Саше. "Саша, ты ненавидел царя. Ты хотел убить царя. Ты надеялся, тогда порядки изменятся, людям будет лучше. Но ведь шесть лет назад, в 1881 году, также 1 марта, революционеры-народовольцы убили царя Александра II. Разве лучше стало жить людям? Нисколько. На место царя Александра II сел новый царь - Александр III. Лучше стало? Нисколько. Значит, по-другому надо бороться".
Так думал Володя.
А колокольчик у входной двери всё звенел да звенел. Входили новые покупатели. Щупали, трогали, вытаскивали из дома Ульяновых вещи.
Только рояль никто не купил.
Володя погладил прохладную крышку. "Всё наше детство и счастье связано было с тобой".
Рояль поехал с Ульяновыми в город Казань.
КАЗАНСКАЯ СХОДКА
Запрещается читать недозволенные книги. Запрещается состоять в кружках и обществах. Запрещается образовывать землячества. Запрещается... Запрещается... За нарушение выговор. Карцер, штраф, исключение. И даже... отдача в солдаты, в дисциплинарный батальон.
Володя Ульянов, став студентом, надеялся, что в Казанском университете порядки свободнее, чем в Симбирской мужской гимназии. Куда там! За каждым шагом и словом студентов наблюдали "педели" - так прозвали в университете надзирателей, приставленных ходить по пятам, выслеживать, нет ли чего подозрительного. Не говорит ли кто против царя и правительства? Против начальства? Против инспектора Потапова? Инспектор Потапов был грубый громоздкий мужчина, с широкой бородой, как у царя Александра III, и оловянными глазами, в которых не светилось ни искры души. "Педели" являлись к Потапову доносить на студентов. Потапов составлял списки виноватых и без пощады вышвыривал вон из университета. Особенно бедных студентов. Бедным всё труднее становилось учиться: плату за обучение увеличили в несколько раз.
Угрюмо, тягостно было в Казанском университете. Как в тюрьме.
Вся Россия была как тюрьма.
Наступило 4 декабря 1887 года. В этот день в газете напечатали сообщение о студенческих беспорядках в Москве. А казанские студенты давно были недовольны своим бесправием. Среди казанских студентов появилось тайное воззвание: "Встаньте за свои права! Боритесь!"
Первые лекции прошли, однако, тихо. В двенадцать часов раздалось:
- Студенты! В актовый зал на сходку!
- На сходку! - загремело по коридорам университета.
Толпа буйно помчалась вдоль коридора, вверх по лестнице, в актовый зал на втором этаже. Среди первых мчался Володя Ульянов.
Двери в актовый зал были заперты. Студенты навалились, двери с треском распахнулись. Студенты ворвались в чинный актовый зал.
- Товарищи! - объявил председатель сходки. Вмиг наступила тишина. Товарищи! Нет выше слова - товарищи! Клянёмся поддерживать друг друга. Защищать свои требования. Мы требуем свободы, законности, правды...
В зале появился инспектор, бородатый, плечистый Потапов.
Студенты не любили его. Ненавидели.
- Господа! Именем закона требую, разойдитесь немедленно!
- Вон! Вон отсюда! Долой! - закричала толпа.
Свист, крики полетели со всех сторон на Потапова. Инспектор испугался, бежал из актового зала, кулачищами расчищая дорогу.
Пришёл на смену ректор. Что-то он скажет?
Студенты затихли. Ректору вручили петицию.
"Русская жизнь невозможна. Студенческая жизнь невозможна!" говорилось в петиции.
- Успокойтесь, господа, - не зная, как усмирить разгорячённое юношество, принялся уговаривать ректор.
- Значит, вы не согласны выполнять наши требования? - снова забушевали студенты. - Товарищи, в знак протеста оставляем университет. Уходим. Сдавайте билеты!
На кафедру ректора лёг первый билет. Потянулись руки. Студенты швыряли студенческие входные билеты. Десять... двадцать... девяносто девять студентов не пожелали оставаться в университете. "У студентов нет прав. Не хотим быть бесправными".
Володя Ульянов тоже положил свой билет. В этот день к вечеру он был исключён из университета.
Ночью его арестовали. А через несколько дней исключённого студента Владимира Ульянова выслали под надзор полиции в деревню Кокушкино.
ПОДНЕВОЛЬНЫЙ В КОКУШКИНЕ
Там уже жила Аня. Её посадили в тюрьму безо всякой вины. За то, что сестра Александра Ульянова. Без вины присудили к высылке на пять лет в Сибирь. Мама хлопотала, подавала прошения, и Анне Ульяновой разрешили отживать срок в Кокушкине.
Зима стояла студёная, вьюжная. Флигелёк, где поселились высланные брат и сестра, продувало насквозь. Ночами свистело, завывало в трубе. До окон наметало сугробы. Тоскливо было в зимнем Кокушкине.
Временами наезжал урядник. Выспрашивал кокушкинских крестьян:
- Как Ульяновы?
- Ничего. Хорошие люди. Учёные люди.
Уезжал урядник ни с чем.
Всю зиму Володя читал. С утра до ночи. Любимым писателем его в эти месяцы стал Чернышевский. Самым дорогим и прекрасным писателем! Революционность Чернышевского покоряла Володю. Чернышевский объяснял устройство русского общества. Властвуют царь, чиновники, фабриканты, помещики. А крестьянам и рабочим тяжело, нестерпимо. Володя знал, как живут кокушкинские крестьяне - тяжело, бедно. Володя помнил, как, вернувшись из поездок по школам, отец рассказывал о безземелье симбирских крестьян. Прав Чернышевский! Чернышевский показывал неустроенность русской жизни. Звал бороться. Звал к революции. Книга Чернышевского "Что делать?" была запрещённой. Эти страницы читал Саша. Так же тайно, запершись на ключ, плотно завесив окошки. Дорогие страницы! Володя перечитывал их много раз. Новое и новое открывалось ему.
