Карибский сувенир - Иванов Юрий Николаевич (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Подтвердить согласие на спасение? Что за чепуха! Может, насмешка какая-нибудь? Нет, тут все правильно. Терпящее бедствие судно обязано дать свое официальное согласие на спасение. И при первой же возможности капитан гибнущего теплохода обязан подписать специальный акт. Сначала подтверждение на спасение, по возможности — подпись под актом, а потом — помощь. Подписанный акт — это громадные деньги, которые получает владелец спасательного буксира от владельца спасенного теплохода…
Как хищники, таятся в бухточках и морских портах, вблизи от крупных судоходных путей мощные, обладающие большой скоростью спасательные буксиры. В штурманской рубке дежурят штурман и рулевой, в машинном отделении держит ручку на рычагах двигателя моторист. Вслушиваются в голоса эфира чуткие уши радистов. Кто-то там поет о любви, кто-то передает радиограмму с берега на идущий куда-то далеко теплоход: «…ко мне больше не возвращайся…» Где-то звонко потрескивают грозовые разряды, стрекочут какие-то радиокузнечики… А это, что это? Радист подстраивает приемник, и радиорубка наполняется тревожными сигналами: «Всем… всем… всем… потеряли управление… спасите… согласны любые условия…»
— Тонет, голубчик! — вскрикивает радист, лихорадочно записывает координаты терпящих бедствие и бежит к капитану…
Вахтенный матрос сбрасывает с причального кнехта швартовые концы, моторист поворачивает рычаг, и буксир, взревев своими мощными двигателями, выскакивает из укрытия навстречу шторму… Терпящие бедствие — это ведь богатейшая добыча!..
В синей дымке остались по левому борту рыжие берега Португалии, обрывистые прибрежные откосы Испании. На фоне алого вечернего заката промелькнули справа от курса теплохода угрюмые, черно-фиолетовые горы Канарских островов.
Третьи сутки подгоняет нас к Африке, к мысу Кап-Блан, ровный, силой в четыре-пять баллов северо-восточный пассат. Идти с попутным пассатом одно удовольствие: к нашим одиннадцати милям хода дружелюбный ветер прибавляет еще одну-другую милю в час…
Душно, жарко. На солнце термометр показывает плюс тридцать градусов. В каютах — не продохнуть. Уже почти тропики. Почти, но еще не тропики, хотя и жарко и душно, хотя мы миновали пустынные, унылые земли Марокко и идем сейчас вдоль песчаного побережья Испанской Сахары.
Валентин Брянцев с большим нетерпением дожидается того момента, когда он очутится в тропиках. Раньше Валентину приходилось работать в Северной Атлантике, куда он совершил двенадцать рейсов. Северное, Балтийское и Норвежское моря, прибрежные воды Исландии, Фарерских островов, Гренландии и Канады; знаменитая банка Джорджес, где добывают прекрасную рыбу — морского окуня и серебристого хека, — все это знакомые места, где ему приходилось работать. А вот тропики — это для него новинка.
Торопя события, Валя одним из первых на судне надел легкую тропическую робу: рубашку-безрукавку, короткие брюки — шорты — и сандалеты. По вечерам он подолгу стоял у карты, вывешенной в салоне, и мерил ее циркулем, подсчитывая, сколько миль осталось до Северного тропика. За ним и начиналась новая, долгожданная географическая среда.
— Вы не на карту смотрите, — сказал ему однажды кок, — а на боцмана. Как только он сбросит ватные брюки, так и тропики…
Валентин посмеялся над замечанием мудрого кока, но тем не менее стал больше посматривать не на карту, а на боцмана.
Спустя два дня после разговора в салоне боцман явился на обед в трусиках: час назад теплоход пересек Северный тропик.
А еще через сотню миль на фоне ярко-голубого неба и светло-зеленой воды мы увидели желтую полоску земли, врезавшуюся в океан, и на самом ее краю, над пенными бурунами, — белую башню маяка. Это тот самый мыс Кап-Блан, к которому из Ирландского моря проложил курс капитан нашего судна.
«Олекма» огибает мыс, и на траверсе его мы видим громадный корпус плавучей базы «Актюбинск». Круглый год плавучие базы «Балтика», «Актюбинск», «Ногинск» и другие курсируют между Калининградом и районами промысла. С продуктами, топливом, свежей пресной водой, с газетами, кинокартинами и письмами спешат морские исполины в Норвежское и Северное моря на мелководные банки Джорджес и Флемиш-Кап в тропики. Как челноки, снуют они между промыслом и портом, снабжая промысловые суда всем необходимым и доставляя в Калининград изготовленные в море консервы, рыбий жир, кормовую муку и свежемороженую рыбу.
Вот и сейчас к одному из бортов «Актюбинска» приткнулся большой морской рыболовный траулер. Здесь он сдает плавбазе свой улов.
Итак, топливо и наживка. Вот что нужно нам от базы. Тридцать тонн горючего и две тонны рыбы — только и всего. А там — идем в Дакар за свежими продуктами, и прощайте, африканские воды.
Штурман, курс на зюйд-вест, к Бразилии!
«Актюбинск» все ближе. Его надстройки, рубка, труба, массивные стрелы все выше и выше возносятся в синее небо. Чем ближе мы подходим к плавбазе, тем все больше как-то мельчаем перед этим океанским исполином. И вот громадная черная туша нависла над нами: откуда-то сверху смотрят на нас любопытные лица актюбинцев.
Где-то на уровне клотика нашей фок-мачты хлопнула дверь, и на крыле мостика плавбазы показался полный мужчина в трусиках. Капитан, наверное. А может, вахтенный штурман. Если бы хоть в фуражке был. А так не различишь — на трусиках никаких нашивок.
Полный мужчина бросил сверху вниз равнодушный взгляд с видом охотника на слонов, увидевшего из своей засады длинноухого зайца.
— Как насчет топлива и наживки? — бодро крикнул в мегафон Валентин Николаевич.
— Наживки? — переспросил тот, наверху, и, поковыряв пальцем в ухе, поморщился: дескать, что это там внизу за козявка крутится. — Наживки? Дадим наживку…
— Можно швартоваться? — радостно откликнулся капитан.
— Очередь, — торжественно и сердито раздалось с неба. Человек с «Актюбинска» повернулся боком и мотнул головой: к плавбазе подходил БМРТ «Мамин-Сибиряк».
— Но ведь нам всего тридцать тонн горючего… да рыбешки — сардинки для наживки. На час работы! — забеспокоился капитан. — Мы очень торопимся, спешим!
— Все торопятся. Все спешат. Подойдете после ноля, — безапелляционным тоном закончил разговор человек в трусиках и повернулся к нам своей широкой бронзовой спиной.
Капитан плюнул в мутную воду и скомандовал рулевому:
— Право на борт!
— Есть право на борт! — отозвался тот, и «Олекма», обиженно запыхтев двигателем, проскочила мимо плавбазы.
В ноль часов, в темноте, опять подошли к базе, быстро и аккуратно пришвартовались к ней. Была небольшая волна, покачивало. Однако суда не стукались друг о друга — между ними, как черные блестящие бегемоты, бултыхались в воде резиновые кранцы. От трения металла об резину кранцы скрипели и глухо, негодующе урчали. Механики подсоединили к резервуарам «Олекмы» шланг, и по нему, пульсируя, как по огромной артерии, побежало топливо.
— Ну что ж, еще час-другой, и тронемся, — удовлетворенно сказал капитан. — Давай, Виктор Леонтьевич, иди смотри наживку.
Жаров перебрался на борт плавбазы и исчез в одном из ее бездонных трюмов, где хранились подготовленные к перевозке в порт тысячи тонн замороженной рыбы. Его долго не было. За это время нужные нам тридцать тонн горючего были уже перекачены на «Олекму», второй штурман закупил на плавбазе сигареты, а матросы передали письма: в ближайшие дни «Актюбинск» снимался в порт.
Наконец появился Виктор. Согревая окоченевшие пальцы дыханием, он куда-то бежал. Через полчаса появился вновь и перебрался на «Олекму».
— Ну как дела? Что с наживкой? — нетерпеливо спросил капитан, спустившись из ходовой рубки навстречу Жарову.
— С наживкой плохо. Сардины нет, а ставрида и скумбрия крупная. Конечно, и эту рыбу можно использовать для наживки, но уже не тот эффект будет.
— Что же делать?
— Придется брать ставриду. Будем отбирать мелкую. Другого выхода нет.
Через два часа «Олекма» отвалила от борта плавучей базы. Теперь мы с наживкой и можем идти ловить тунцов. Жаль только, что это ставрида, а не сардина. Уже давно замечено, что на ставриду крупные океанические рыбы, которых мы идем промышлять, ловятся значительно хуже, чем на сардину.
