Машка Самбо и Заноза - Сотник Юрий Вячеславович (библиотека книг TXT) 📗
Пылесос зашипел, потом в нем что-то треснуло. Шум мотора утих. Несколько секунд изобретатели молчали.
– Перегорел, – сказал наконец "гений".
– Митька! Что же теперь будет? – прошептала Заноза.
– Теперь... это... теперь попадет...
И тут детектив решил, что пора наконец произнести фразу, которую он очень долго смаковал, которую он много раз прорепетировал в уме.
– Так! – сказал он металлическим голосом. – Ваша игра окончена.
Он увидел, как Заноза и "гений" подскочили, словно их хлестнули плеткой по ногам. Он толкнул дверцу шкафа, но та не поддалась: Самбо захлопнула ее, не сообразив, что защелка открывается только снаружи.
– А ну откройте! – властно приказал детектив.
Ни Люська, ни Митька не шевельнулись.
– Откройте! Я Петр Калач, слышите! – отчеканил "сыщик".
Он увидел, как Митька направился было к мойке, но Заноза схватила "гения" за рукав и, прижав пальцы к губам, тихонько увела его из кухни. Дверь бесшумно закрылась.
Никогда еще Петька не попадал в такое глупое положение. Кричать, требуя, чтобы его выпустили, ему казалось делом безнадежным и унизительным. Он мог бы поднатужиться и сломать или защелку, или самое дверцу шкафа. Но ему было ясно, что, сделав это, он будет чувствовать себя очень неловко перед Самбо и перед се родителями.
Авторы приключенческих романов любят прерывать повествование на самом интересном месте, как раз в тот момент, когда герои их попадают в отчаянное положение. Так поступлю и я: оставлю детектива сидеть под мойкой и расскажу, с чего началась вся эта история с пылесосом и полотером.
Сердечная тайна Занозы
СЕРДЕЧНАЯ ТАЙНА ЗАНОЗЫ
Неделю тому назад звено Люси Пролеткиной осталось после уроков. Была его очередь мыть в классе пол.
Уборка класса, мытье пола – дело но очень-то приятное. Но раньше эту работу еще можно было терпеть. Она производилась под наблюдением Киры Леонидовны, женщины энергичной, веселой, любившей посмеяться. В конце сентября Кира Леонидовна тяжело заболела, и у класса появилась новая руководительница – Вера Прокофьевна. Ни Люся, ни другие ребята, оставшиеся сегодня в классе, еще не занимались мытьем полов под надзором Веры Прокофьевны. Но за эти три недели они хорошо познакомились с ней и теперь твердо знали: тоска будет смертная.
Так оно и получилось. Вера Прокофьевна явилась в класс сразу же после звонка. Она была высокая, сухая, жилистая.
– Кажется, все в сборе, – отчеканила она резким голосом. – Это отрадно, что вы такие сознательные. А то на прошлой неделе половина уборщиков разбежалась.
Вера Прокофьевна даже с одним человеком говорила так громко и отчетливо, словно перед ней был шумный класс. Похвалив ребят за сознательность, она взяла стул, поставила его в угол рядом с дверью и села на него, не облокачиваясь о спинку, скрестив руки на груди.
Ребята не первый раз занимались уборкой. Каждый знал свои обязанности. Мальчики принесли ведра с водой, сдвинули парты в одну сторону и принялись протирать их мокрыми тряпками. Девочки посыпали пол содой, плеснули на него воды и стали тереть половицы щетками. Минуты две Вера Прокофьевна молчала, а потом вдруг громко проговорила:
– Так, так! Я вот с вами еще мало знакома. Вот теперь я погляжу, кто из вас белоручка, а кто настоящий труженик. Вот на таких-то делах и познаются люди.
Вера Прокофьевна хотела подбодрить ребят, а прозвучала эта фраза угрожающе. Все продолжали работать молча. Лишь изредка кто-нибудь коротко произносил:
– А ну-ка, помоги!
Это когда нужно было передвинуть парту.
– Ребята, воду!
Двое мальчиков забирали ведра с грязной водой и уходили.
– Не сходит. Потри еще.
Мокрая щетка начинала ерзать в одном месте, где на полу синело чернильное пятно.
Люся намочила в воде большую тряпку и принялась начисто вытирать ею надраенный щетками пол. Выжимая тряпку над ведром, она незаметно для себя вздохнула.
– Вздыхаешь, Пролеткина, – заметила Вера Прокофьевна. – Как видно, тяжела для тебя такая работа. Не приучили тебя дома к простому физическому труду.
– Не тяжелая эта работа, а просто скучная, – сдержанно сказала Люся.
– А по-твоему, значит, человек должен заниматься только тем, что ему интересно? Напрасно ты так думаешь, Пролеткина. Интересным делом заниматься легко... это каждый захочет сделать то, что ему интересно. А вот ты приучи себя терпеливо выполнять работу скучную, неприятную... Вот тогда ты станешь настоящим человеком.
Ребята прекрасно знали, что в жизни приходится заниматься делами скучными, неприятными, но Вера Прокофьевна заговорила об этом в поучительном тоне, и Люсе сразу захотелось ей возразить.
– А мой папа говорит совсем другое, – сказала она негромко, водя тряпкой по полу.
От неожиданности учительница помолчала.
– Так что же говорит твой папа?
– Мой папа говорит, что любую, даже самую скучную работу можно сделать интересной, если к ней подойти творчески. – Эту фразу Люся произнесла уже погромче. Затем она повернулась спиной к учительнице и принялась полоскать тряпку в ведре.
Кто-то из ребят хихикнул.
– Интересно, – раздался голос Веры Прокофьевны. – Интересно, как же твой папа станет творчески мыть полы? Ты не скажешь мне, а, Пролеткина?
Ребята захихикали еще громче.
Люся злилась на себя. Она и сама не знала, как это творчески мыть полы. Она просто повторила услышанную от отца фразу, лишь бы возразить раздражавшей ее учительнице.
– Что ж ты молчишь, Пролеткина? Мы ждем.
И вдруг Люсю словно осенило. Она выпрямилась и посмотрела на учительницу в упор, склонив голову набок.
– Можно, например, какую-нибудь механизацию провести.
Вера Прокофьевна уставилась на нее во все глаза:
– Что?
– Можно, например, какую-нибудь машину изобрести, чтобы она мыла полы.
– Ух ты! – хохотнул один из мальчишек.
– Люська, ну довольно тебе глупости болтать! – с раздражением сказала Соня Тетеркина.
– Да, Пролеткина! – поддержала ее Вера Прокофьевна. – Прежде чем изобретать, надо вооружиться знаниями, дорогая моя. А пока ты вот стоишь да разглагольствуешь, а твои товарищи трудятся.
Больше Заноза ничего не возражала. Ей уже было не до споров с учительницей. Мысль о поломоечной машине привела ее к такой идее, что сердце у Люси заколотилось от радости, как барабан.
Дело в том, что в школе был клуб – Клуб юных конструкторов, – а в клубе был староста, девятиклассник Эдик Лазовский. Он был высокий и стройный. Он ходил всегда с гордо поднятой головой. У него были черные насмешливые глаза и крошечные темные усики. Не только во всей школе, но и во всем мире не было для Люси человека красивее и обаятельнее, чем Эдик. Он казался ей также и самым умным, самым благородным человеком на свете, хотя она ни разу двух слов с Эдиком не сказала. Чего бы только не отдала Заноза, лишь бы ее приняли в Клуб юных конструкторов! Но правила приема в этот клуб были строгие. Туда принимали ребят начиная с шестого класса, да и то с разбором. Туда нужно было явиться с определенной технической идеей, нужно было твердо знать, над чем ты хочешь работать, как ты эту идею собираешься осуществить. Люся считала Машу Самбо бесчувственной колодой, не понимающей своего счастья. У Машки были способности к технике, она придумала какое-то там "изготовление мелких деталей способом гальванопластики". Она дважды в неделю посещала клуб, виделась с Эдиком, разговаривала с ним и даже ссорилась с ним, как будто это был не сам Эдик Лазовский, а просто так, обыкновенный мальчишка. Сколько вечеров проворочалась Люся без сна в постели, сколько двоек получила она, пытаясь придумать во время уроков эту самую "техническую идею"! Ничего ей в голову не приходило. И вот теперь эта идея явилась сама собой! Да еще какая идея! Только тупицы вроде членов Люсиного звена могли ее не оценить.
Заноза была самой тихой девочкой в классе, она говорила, не повышая голоса, она даже двигалась бесшумно. Но внутри нее часто клокотали страсти. И вот теперь она молча вытирала тряпкой пол, молча полоскала тряпку в ведре с водой, молча отжимала ее, и никто из ребят не догадывался, что произошло с ней за эти несколько секунд. Сегодняшний день, такой будничный, такой обычный, теперь казался ей самым замечательным днем ее жизни. Она уже представляла себе, как Эдик читает газету, а в этой газете написано о ней, о Люсе Пролеткиной, изобретательнице чудесной поломоечной машины, освободившей миллионы школьников от скучной и неприятной работы.
