Эмоциональный букварь от Ах до ай-яй-Яй - Стрелкова Людмила Петровна (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Давайте посмотрим, как могла бы развиваться описанная ситуация если бы наша мама сразу овладела собой при визите соседки.
Бурный наскок жалобщицы. Наша мама в ответ:
— Добрый вечер, Клавдия Петровна. Пройдите, пожалуйста. Что же мы в дверях стоим, — и все это с мягкой улыбкой (не фальшивой, разумеется), с тёплыми интонациями в голосе.
(«А как же иначе? — думает про себя наша мама. — Она устала за день. Я кручусь, как белка в колесе. И она тоже крутится, как белка, но в своём колесе. С ними вот и бабушка не живёт. Ей, может быть, ещё тяжелее».) Очень правильное направление мысли, всегда можно найти то, за что жалеешь кого-то больше, чем себя (правда, можно и обратное: найти, за что себя пожалеешь больше, чем всех остальных!).
От предложенного, ярко контрастного тона у Клавдии Петровны может что-то немного дрогнуть внутри. Но сразу позиций она не сдаёт. И даже наоборот: взбадривает своё раздражение. Ведь именно так она представляет себе справедливость.
— Некогда мне, — резко обрывает она любезный тон хозяйки. — Займитесь лучше воспитанием своих детей!
— Нет, нет, пожалуйста, проходите, — мягко настаивает наша мама. — Я обязательно вас послушаю. Может быть, вы мне, кстати, посоветуете, что делать с моими озорниками. Иногда просто руки опускаются. И про Борю своего расскажите. Как его успехи в рисовании?
Устоит ли перед таким предложением и такой ответной реакцией на агрессию Клавдия Петровна? Конечно, нет! Она ведь тоже нормальная женщина. Только в конец замороченная обстоятельствами, избравшая как лучший вид собственной защиты — раздражённое нападение.
А ведь «мягкое слово и кость ломит». Знаете, как возникло это выражение? Известен такой старинный миф о Китоврасе, который ходил только по прямой. Когда его вели через город к царю Соломону, то на его пути ломали дома, потому что он не мог их обойти. И вот на дороге оказалось бедное жилище вдовы. Тогда вдова стала умолять Китовраса не разрушать её дом, он пожалел бедную женщину и исхитрился обойти её домик, но при этом сломал себе ребро.
Конечно, Клавдия Петровна — не Китоврас. Но и она не сумеет не втянуться в это русло задушевности, доброжелательности, готовности принять её замечания и советы. Но наша мама, отыскивая положительные качества и у своей собеседницы, и у её сына, должна не забывать, что и у её детей много хороших поступков, несмотря на всё их озорство. Можно и это обсудить с Клавдией Петровной, приглашая и её порадоваться за чужих детей. Поверьте, кончилось бы всё дружеским прощением или даже приятным чаепитием.
И теперь уже наша мама не внесёт в детскую столь мощный заряд напряжённости и ответного взрыва (или страха! — что ничуть не лучше, а иной раз и хуже). Образ мамы — чуткой, нежной, говорящей нежным, всегда успокаивающим голосом, — не пострадает в представлении детей, а, наоборот, засветится ещё больше. Это свечение сохранится на всю жизнь. Конечно, дети забывают и прощают многие обиды взрослым, но это отражается на их характерах, их личности.
Мама придёт пожелать детям спокойной ночи, обнять и поцеловать ребят на ночь. Это необходимо, потому что дети, вступая в царство сна со своими законами и, порой, ужасами, нуждаются в поддержке взрослых. Их как будто уверяют: «Спи спокойно, всё будет хорошо. Мы рядом». Ребёнок будет своей кожей и во сне «помнить» ваш поцелуй, ваши нежные прикосновения. И уж ни в коем случае не следует накануне ночи начинать расследование поступков детей, которым вы уже с помощью Клавдии Петровны, вынесли «приговор», даже не вникнув в сюжет, не выслушав детей. Нет, нет!! Всё это утром, а сейчас, наоборот, успокойте детей! У них за день было волнений и обид больше, чем вы себе можете вообразить.
И если раздражённая мама ещё как-то укладывается в нашей голове (мы можем найти ей и себе множество оправданий, хотя не надо этого делать), всё-таки она — женщина; то разгневанный папа вызывает обычно ужас.
Отрицание такого реагирования не отвергает, разумеется, большей, чем у матери, строгости и требовательности отца в воспитании. Это даже создаёт гармонию в семье; когда мягкость, снисходительность, нежная ласковость мамы уравновешивается требовательностью (справедливой!) папы. Но безусловно, на фоне глубочайшей любви к ребёнку со стороны взрослых. Дети всегда должны быть уверены в этой любви, и поэтому нуждаются в постоянном её подтверждении в самых разных формах. (Кстати, скажем по секрету мужчинам, в этом же постоянно нуждаются ваши жёны и — в любом возрасте. Наверное, это не помешает и мужчинам — получать знаки любви от своих жён.)
Такая дифференциация в семейных отношениях способствует формированию черт мужественности и женственности в детях, соответственно, у мальчиков и у девочек.
Подчеркнём ещё раз: этот материал может оказаться полезным воспитателям для помощи не только родителям своих воспитанников, но и себе самим, если возникнут аналогичные эмоциональные трудности. Разбор ситуаций, с их анализом и педагогической рефлексией, не будет лишним в коллективе педагогов.
Сделаем пока на этом паузу в нашем разговоре.
ХОРОША КАША ДА МАЛА ЧАША
…Уже разносили десерт. В большой серебряной посудине — мороженое с фруктами и ягодами. Миша, как ястреб, следил взглядом за передвижениями мороженого вдоль стола. Его охватывали нетерпение и ужас: «Всё съедят, ну, всё съедят! Пока пройдут вдоль всего стола, ничего не останется!» Он уже было хотел закричать: «Сюда! Сюда!», но общая обстановка за столом его всё же остановила. Мальчик всё-таки успел заметить, что никто не рвался к мороженому, и все брали себе очень маленькие порции, благодарили же как раз очень много. Миша собирался сделать всё наоборот. Но теперь он решил блеснуть воспитанностью.
— Дашка, как сказать по-французски: «ещё, побольше»? — нервно, торопливо стал выспрашивать Миша сестру.
— Не знаю, — растерялась сначала Даша, а потом сообразила, что задумал брат. Миша быстро нашёл выход.
— Извините, — обратился он к фрачному старичку. — Скажите, пожалуйста, как по-французски: «ещё, побольше»?
Миша гордился собой, и даже щёки его вспыхнули от горделивого жара («Послушали бы мама и бабушка, как я беседую за столом!»).
Старичок мгновенно оживился, каким-то любезным поворотом головы наклонился к Мише, одновременно поправляя пенсне.
— О-о! Разрешите представиться, Владимир Кириллович. Очень рад. Не смущайтесь, молодой человек, это бывает, я тоже много лет назад забывал французские вокабулы, — говорил и говорил старичок. И было видно, что ничего он никогда не забывал, а просто хочет успокоить и подбодрить Мишу. — По-французски это будет звучать так: «encore, plus encore». Старичок так сильно грассировал, что Миша ничего не понял и не смог повторить про себя. Поэтому он и не стал благодарить старичка, раз тот не захотел проговорить слова по-человечески, чтобы было понятно.
Блюдо с мороженым тем временем уже подплывало к детям. Сначала предложили Даше.
— Спасибо, немного, — чуть слышно пролепетала девочка.
Ей капнули на розетку маленькую башенку. Миша заранее возмутился, представив себе, что ему положат столько же. И тут его осенило:
— Мерси, не унпё, не унпё, совсем не унпё, — быстро говорил он, обрисовывая руками большую горку над своей большой тарелкой. Человек с мороженым весело улыбнулся и высадил на его тарелку огромный снежный дворец, расцвеченный красными клубничками, зелёной айвой, фиолетовыми сливами, рубиновыми вишнями и какими-то другими неизвестными ягодами и фруктами.
Благодарить теперь уже было некогда. Миша поспешил влезть в тарелку самой большой ложкой. Вкусно было необыкновенно. Мальчик перестал замечать окружающее.
Когда Миша опомнился и с большим усилием оторвался от мороженого, за столом уже почти никого не было. Уже уносили посуду, и все перешли в гостиную пить кофе. Этот напиток, которым так увлекаются взрослые, не интересовал мальчика. Он задумал заполучить ещё порцию мороженого, да побольше. Хотя его живот уже раздулся и шевелиться было почти невозможно. Но Миша твёрдо знал — мороженого переесть невозможно, его всегда мало, сколько ни съешь. Надо просить добавку. Но вставал вопрос — как? Миша решил сделать так, как это делается в детском саду. Он поднял руку, а локоть поместил на стол. К нему тут же подошёл высокий, седоватый человек в камзоле. Он заглянул мальчику в лицо и вскинул брови. Лицо его выражало недоумение. Немного подумав, высокий человек крепко взял мальчика за поднятую руку и приподнял его со стула. Другой рукой он подхватил его подмышкой и с некоторым трудом, так как Миша казался сейчас неловким, снял его со стула и осторожно поставил на пол. Ноги у Миши подкашивались, голова кружилась, в горле скребло.
