Бедняк Монокто - Нагишкин Дмитрий Дмитриевич (читать книги без .txt) 📗

Хорошая работа даром не пропадает, людям пользу принесёт. Не тебе — так сыну, не сыну — так внуку.

Умер у одного ульчского парня старый отец.

Перед смертью позвал к себе сына, посмотрел на него, заплакал:

— Жалко мне тебя, сын! Дед мой ангаза — бедняк — был, отец был ангаза, меня всю жизнь так звали, и тебе, видно придётся ангаза быть! Всю жизнь я на богатого Болда работал и ничего не заработал. У Болда рука лёгкая — когда он берёт. У Болда рука тяжёлая — когда он даёт. Ничего я тебе не оставляю. Только нож, огниво да острогу. Они мне от отца достались, отец их от деда получил… Пусть они теперь тебе послужат!

Сказал это отец и умер.

Одели его в последнюю дорогу. Похоронили. Малые поминки устроили.

Взял Монокто нож, огниво да острогу и стал на Болда работать, как отец его работал.

И забыли люди, как его зовут, стали называть ангаза-бедняк.

Верно старик сказал: тяжёлая у Болда рука, когда он даёт. Позвал Болда парня Монокто, говорит ему:

— На твоём отце долг был. Долг его на тебя перешёл. Не отработаешь за отца — не повезёт шаман его душу в Буни. А я тебе помогать буду: кормить, одевать буду; что съешь, износишь — за тобой считать буду.

Стал Монокто за отца отрабатывать. Стал Болда ему помогать. Только от его помощи бедняку, что ни день, всё хуже становится. Ходит Монокто в обносках, питается объедками, слова сказать не смеет. Говорит ему Болда, едва рот разевая от жира:

— Трудись, Монокто, трудись. Мы с тобой теперь, как братья: оба помогаем душе твоего отца в Буни попасть: я — тем, что тебе работу даю, а ты — тем, что трудишься! Работай, Монокто!

Молчит парень, работает. До того доработался, что на нём едва халат держится — рёбра все пересчитать можно.

А к Болда отовсюду богатство идёт. Он с заморскими купцами дружит, товары у них покупает да сородичам продаёт за три цены. На него полдеревни работает — рыбу ловят, сушат, вялят юколу да за собаками Болда ходят. Полдеревни на него в тайге работает — зверя да птицу бьют. Болда всё к себе в дом тащит. Десять жён у Болда — всех за долги у сородичей отобрал, ни за одну выкуп не платил. Десять невольников у Болда — свои долги отрабатывают, свою жизнь горькую проклинают. Что ни осень, едет Болда в Никанское царство на десяти лодках с жёлтыми парусами из рыбьей кожи. В городе Сань-Сине сам амбань — начальник — с Болда чаи распивает, пушнину — меха у богача покупает, сколько за шкурки Болда отдал — не спрашивает, а ему цену хорошую даёт.

Жиреет Болда всё больше и больше. Что ни день — Болда всё толще делается. А Монокто уже едва ноги таскает.

Просит однажды Монокто:

— Позволь мне для себя рыбы наловить! Видишь — у меня живот уже к спине прилип! Пропаду я — как долг за отца отработаю!

Говорит Болда добрым голосом:

— Налови, налови, ладно! Только сперва — мне, в большой чан, потом — себе… Да мою острогу не бери. Да мою лодку не тронь.

Целый день Монокто рыбу ловил, пока чан Болда не наполнил. Тут дождь пошёл. Так и хлещет. Сел ангаза на берегу: как себе рыбу ловить? Лодки у парня нету. Силы у парня нету. Взял Монокто отцовскую острогу, а кинуть её не может. Посмотрел парень на свои руки, заплакал:

— Погибаю я совсем, смерть подходит, руки мои сохнут! — Посмотрел на отцовское наследство: нож, острогу да огниво, и рассердился: — Плохие вы мне помощники! Столько лет работали вы, давно бы сами всё делать научились… А вы без рук моих ни на что не годитесь!

Стыдно стало ножу…

Зашевелился он на поясе у Монокто, из чехла выскочил, в лес побежал. Сухостой принялся рубить, целую гору нарубил. Тальник на шалаш принялся резать, много нарезал.

Посмотрело огниво на своего хозяина. А Монокто лежит — не шевелится. Выскочило огниво из мешочка, к сухостою подскочило, огонь выкресало, костёр разожгло. А нож тем временем шалаш сделал. И опять в тайгу поскакал. Большой тополь свалил. Принялся лодку долбить. Только стружки кольцами в разные стороны завиваются да бревно кряхтит, с боку на бок переворачивается, то одну, то другую сторону подставляет… Оглянуться Монокто не успел, как отцовский ножик сделал парню лодку хорошую, какой ещё не один мастер не делал.

Сел Монокто в шалаш. К костру руки протянул. Отогревать стал, чтобы за острогу взяться.

Зашевелилась тут острога. Стыдно стало ей, что товарищи её работают, а она без дела лежит. Поднялась, черенком лодку в воду столкнула. Поплыла лодка по реке. Огниво в лодку вскочило, стало огонь высекать. Рыба на огонь идёт. Острога за работу взялась. Как ударит в воду — так тайменя, осётра или амура тащит!

К берегу лодка подплыла. Острога у шалаша встала. Огниво в мешочек спряталось.

…Наелся Монокто досыта. Чувствует — силы у него прибавляется, опять человеком он становится. А нож, своё дело сделав, в чехол на поясе Монокто прыгнул.

Говорит им Монокто:

— Вот спасибо вам! Теперь вижу, помощники вы хорошие! С вашей помощью я долг отца отработаю. На себя рыбачить стану. Про Болда думать не буду!

А Болда — тут как тут! Увидал огонь на реке, услыхал, как рыба плещется, унюхал, что жареной рыбой пахнет, и невтерпёж ему стало — кто это без его ведома костёр палит, рыбу ловит, жареное ест? Прибежал. Видит — его ангаза у костра сытый сидит, шалаш над ним просторный, костёр у шалаша большой, у берега лодка новая стоит, рыбы полная…

— Э-э! — говорит Болда. — Как же это так, ангаза, получается? Долг отца отработать не можешь, а сам такую большую добычу имеешь. Говорил, силы нет, а сам, смотри, какой шалаш сделал! Зачем лодку мою взял?

— Не твоя это лодка! — отвечает ангаза Монокто.

— И не твоя. У тебя лодки нет! — говорит Болда.

— Моя! — отвечает Монокто.

Рассказал парень, как ему стариковские вещи помогли, когда он помирать собрался.

Посмотрел Болда на парня. Говорит ему тихим голосом:

— Вот и хорошо, ангаза! Я тебе долг отца прощу. Только ты мне свой нож отдай!

Опечалился Монокто. Подумал, покурил. Придётся нож отдать. Отдал нож. А Болда не уходит. Опять говорит добрым голосом: