Верлиока - Каверин Вениамин Александрович (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
— Нет. Нас убивают.
— Кто?
— У него много имен. Тогда он называл себя Джироламо. Я был ручным вороном Джулии. Она научила меня говорить. Ты помнишь ее, Лоренцо?
— Я не Лоренцо, а Вася.
Без сомнения, Ворон усмехнулся бы, если б был человеком. Но он не усмехнулся. Его суровые, старые, плоские глаза смотрели на Васю со странным выражением. Можно было подумать, что они когда-то встречались.
— Те же густые рыжие волосы, те же широко расставленные голубые глаза. Я рад, что ты вернулся к жизни, Лоренцо. А девушка, которая сидит рядом с тобой, напоминает мне Джулию. На нее тоже трудно было смотреть не улыбаясь.
Как дети приставляют кубик к кубику, так он приставлял слово к слову.
— Будьте добры, не говорите закадками, — сказал Вася. — Вы называете имена, которые я слышу впервые.
— Джироламо был шпионом Совета Десяти. Он написал ложный донос на тебя, и ты был приговорен к казни. Он ночью шел к тебе, чтобы убить тебя спящим. Я крылом погасил в его руке свечу, а потом разбудил тебя. Вы дрались в темноте, и ты тяжело ранил его. Я любил Джулию, а она любила тебя. Ты бежал в Падую. А через несколько лет погиб в бою с генуэзцами. Он отомстил мне и мстит до сих пор.
— Ну хорошо, — терпеливо сказал Вася. — Допустим, что какой-то человек когда-то где-то — по-видимому, в Италии — был приговорен к казни и остался жив, потому что вы помешали убийце. Вы погасили в его руке свечу. Почему же он не зажег ее снова?
— Ты рассуждаешь, как будто пятьсот лет назад ничего не стоило купить спички в бакалейной лавке.
— А ведь он прав! — заметил Кот. — Кажется, спички появились только в девятнадцатом веке.
— У Джироламо был трут и кремень. Но пока он пытался снова зажечь свечу, ты со шпагой в руке выбежал ему навстречу.
— Молодец! — закричала Ива.
— Тогда-то Джироламо поклялся отомстить всему нашему роду. Нас убивают. Стрела поражает каждого из нас, кто произнесет его подлинное имя.
— Какой мерзавец! — с иронией сказал Кот. — На вашем месте я обратился бы в Общество защиты животных.
— Но ведь это было очень давно. Неужели он живет до сих пор? — спросил Вася.
— Он бессмертен.
— Но бессмертных людей не существует.
— Он не человек.
— Послушайте, человек он или нет, все равно необходимо отдать его под суд, — не унимался Филя. — И, кстати, не поможет ли нам обыкновенный адресный стол? Впрочем, для этого нужно знать не только имя и отчество, но год и место рождения.
Ворон с презрением посмотрел на него.
— Я рад, что ты вернулся к жизни, Лоренцо, — повторил он. — Из всех живых существ на земле лишь немногим дано это право. Минувшая жизнь прячется в сны. Сегодня ночью ты увидишь то, что я не сумел рассказать.
— Но если вы боитесь вслух произнести подлинное имя Джироламо, напишите его клювом на песке. Кто знает, может быть, мы встретимся и тогда я заставлю его расплатиться за преступления.
Ворон спрятал голову под крыло — так он поступал всегда, обдумывая важное решение.
Пьяцца, собор святого Марка, Палаццо дожей, над которым он всегда смеялся, — оно казалось ему перевернутым вверх ногами.
Венеция появилась перед его потерявшими цвет от старости плоскими глазами. Он увидел Джулию, светлую красавицу с черными глазами. Как звонко она смеялась, когда, подражая ей, он невольно коверкал слова! Он увидел Лоренцо в белой атласной маске, бродившего под балконами, где куртизанки болтали с ним, просушивая на солнце волосы, окрашенные золотистой и медной краской.
— Нет, — наконец ответил Ворон. — Для тебя еще не пришло время узнать это имя. Ты отважен и добр. Но оно грозит тебе смертью. Зачем рисковать? Прощай!
И широко, свободно расправив крылья, он взлетел в небо, еще хранившее отблески утренней зари.
ГЛАВА XV,
в которой Ива передразнивает старого Ворона, а Вася видит предсказанный сон
— Не верю ни единому слову, — сказал Филя, когда в стороне от дороги было выбрано место для ночлега (и, надо сказать, прекрасное место в березовом лесу, где успокоительно журчал родник и уютно пахло грибами). — Свеча, погашенная вороньим крылом! Какой-то Джироламо, который, видите ли, вечен, хотя ничего вечного нет на земле! И все это свалилось нам на голову, едва мы выехали из Москвы. Мяу! Нет, приходится сознаться, что наше путешествие началось неудачно.
— Тише, ты разбудишь Васю, — ответила Ива.
Палатки стояли рядом.
— Все было совершенно ясно. Паспортистка ошиблась, Платон Платонович вообразил, что у него растет сын, дом остро нуждался в детях — и мальчик явился, потому что был нужен решительно всем. А кому нужен какой-то Лоренцо, да еще убитый четыреста лет назад?
— Нет, интересно, — задумчиво возразила Ива. — Березы — белые, трава зеленая, а не какая-нибудь малиновая или голубая. Скоро осень. Грибы. Дождь. Облака. Все как-то обыкновенно. И вдруг старый Ворон, предсказывающий сны! Жаль, что мы с тобой не попросили его что-нибудь предсказать.
— С тобой трудно разговаривать, — возразил Филя. — Во-первых, ты женщина, а во-вторых, пишешь стихи. Я тебе говорю, что наша поездка началась неудачно, а ты отвечаешь, что березы — белые, трава — зеленая, растут грибы, плывут облака.
Ива засмеялась.
— "У Джир-роламо был тр-рут и кр-ремень", — картавя, сказала она, и Кот поразился тому, как верно она изобразила старого Ворона. — Это очень странно, но, слушая его, я все время вспоминала Пещерикова. Господи, когда я называю эту фамилию, мне сразу начинает казаться, что меня тащат в какую-то пещеру. Теперь я жалею, что влюбилась в него. Мы приедем в Шабаршу, и я спрошу, почему свои письма он иногда кончает словами "с подлинным верно".
Они помолчали.
— Ты думаешь, я сама была виновата?
— Еще бы! Ты, без сомнения, кокетничала с этим франтом, похожим на крысу.
— Был грех, — вздохнув, сказала Ива. — Но он очень красивый и похож на бабочку, а не на крысу. Знаешь что, давай-ка лучше спать. Вася сказал, что завтра надо встать в шесть утра, а это для меня сложная задача. И потом, продолжала она, залезая в спальный мешок и устраивая Кота под боком, — а вдруг это правда, что Вася действительно уже жил когда-то, да еще не где-нибудь, а в Венеции? Тем более что насчет пылинок и паспортистки… Конечно, все возможно. Но мне почему-то кажется, что кому-то было необходимо, чтобы он появился на свет. Не знаю кому. Но не только Платону Платоновичу. Мне, тебе, всем людям на свете и даже растениям и животным.
Как немногие счастливые люди, Вася умел засыпать и просыпаться в назначенный час.
— Неужели предсказание исполнится во сне? И мне станет ясно, о чем он говорил? И почему он считает, что для меня еще не пришло время узнать подлинное имя того, кто так страшно отомстил ему? И что это за странное существо, которое существует с тех пор, как существуют люди?
Он уснул, но, к сожалению, увидел не Венецию, а захламленный двор какого-то незнакомого дома. По огромным мусорным кучам бродили злобные, важные, неторопливые крысы. Во сне ему не удалось бы превратить их в бабочек, хотя он ненавидел крыс. Но вот чья-то неведомая рука стала торопливо раскрашивать этот двор, и мусорные ямы, и крыс с их длинными резиновыми хвостами. Перед ним уже был не двор, а дворик, выстланный черно-белыми плитками в шахматном порядке. Высокий юноша, в котором он с удивлением узнал себя, стоял на балконе, обнесенном мраморными перилами, и незнакомые люди проходили мимо него — монахи, вельможи в малиновых кафтанах, обшитых золотом и отделанных мехом, девушки в маленьких треуголках, вызывающе сдвинутых набок. Смеются, громко разговаривают, снова смеются. "А ведь это, в сущности, весело", — подумал во сне Вася, хотя ему было почему-то тревожно и грустно.
Но вот перед ним горбатые мостики над полусонной водой, фасады дворцов, украшенные драгоценными коврами, сотни гондол, покрытых алым шелком.
