Эскиды - Павлова А. В. (книга регистрации .TXT) 📗
— Как смеешь ты, ничтожный хранитель, просить МЕНЯ? И о чем! Пусть Даждь придет ко мне! Пусть САМ мне в ноги поклонится! — полный живой ярости голос раскатистым эхом громыхнул над ними. В закоулках заснеженных коридоров взвыл разгневанный ветер.
— Я все знаю! Я знаю как они поступили с тобой! Им нет прощенья! Но я и не прошу тебя их простить! — Лиалин кричал, что было сил, стараясь перекрыть вой ветров и метелей. — Я лишь хочу знать: если я выполню обещание данное Дашубой, отпустишь ли ты Сурью с детьми?
Внезапно все стихло.
— Ты можешь это сделать? — Зимерзла прищурила ледяные глаза.
Хранитель молча снял меховую куртку, и ослепительное сияние заполнило весь зал, осветив его подобно полуденному солнцу. Неуклюжая прислуга Владычицы в ужасе прикрылась руками, но ничего не произошло. Его свет не мог никого погубить. Зимерзла покачнулась, судорожно сцепив почти прозрачные пальцы замком.
— Я хочу невозможного, — на секунду она прижала ладони к лицу, пытаясь унять дрожь в теле и голосе, но в следующее мгновение на холодном мраморном лице восстановился прежний мрак. — Как можешь ты — Целитель — вернуть тех, кого Мора давно скрыла в своих подземельях? Дашуба сказал — этого не может никто…
— Только ответь: освободишь или нет?
— Да, — эхом разнеслось по ледяным коридорам и отозвалось звоном в сосульках.
Хранитель Дневного Света отрешенно смотрел поверх короны Владычицы, строгий и спокойный, как древний старец. Услышав ответ, улыбнулся, чуть заметно, одними глазами, и направился к выходу. Владычица недоверчиво поднялась с трона и проследовала за Хранителем.
На востоке занималась первая бледная заря. Из глубины зала Райтор слышал, как взвыли сотни северных ветров. Стены сотрясались от мощных их ударов так, что с потолка начали срываться вековые сосульки. Райтор бежал, почти не разбирая дороги, и только какое-то невероятное чутье заставляло его каждый раз вовремя уклоняться от падающих все чаще и чаще ледяных пик. Со страшный грохотом раскалывался под ногами пол, огромный ледяные глыбы разъезжались в стороны, обрезая эскиду путь. Райтор ухватился за край арочного выступа выхода и только когда лед обжег пальцы, мозг осознал, что все же добрался до безопасного места… относительно. За выходом между Дворцом и его другом пролегла непроницаемая снежная стена, и сколько эскид не силился, разглядеть так ничего и не смог. Ветры утихли разом, и ему предстала удивительная картина: среди пушистых сугробов Владычица Зимы обнимала маленькую белокурую девочку с такими же, как у нее самой синими ледяными глазами, а невдалеке, упав на колени, сидел Хранитель Дневного Света и бессильными руками нагребал в ладони снег. Подняв к светлеющему небу мокрое, с остатками талого снега, лицо, он что-то тихо зашептал на Древнем….
— Целитель! Я благодарна тебе, — Зимерзла взяла девочку на руки и направилась во Дворец. — Ты получишь то, за чем пришел.
Райтор бросил на нее короткий взгляд и, неуклюже прыгая по сугробам, подбежал к другу.
— Ты как? В норме?
Лиалин поднял на него свои странные бирюзовые глаза и, улыбнувшись гордо и устало, рухнул в снег. Только теперь Райтор заметил, что какой иссиня-бледной стала его кожа и как запали, словно у старика глаза.
Остаток утра им пришлось провести в Ледяном Дворце, поскольку Лиалин был не в силах не только двигаться, но и говорить. Неуклюжие снежные человечки расставили по углам их покоев красные светичи и торопливо вышли за дверь. Когда, наконец, через мутное слюдяное оконце начал пробивался дневной свет, Лиалин открыл глаза и спросил склонившегося над ним эскида:
— Ты кто?
Райтор промокнул свой лоб приготовленной для друга холодной тряпкой и уселся на край широкой постели:
— Добегались.
Хранитель вдруг прищурил глаза и гаденько так хихикал. Райтор долго, не мигая, смотрел на друга, а потом… Лин сразу и не понял, что ему прилетело… такое холодное и мокрое…
В дверь вежливо постучали, и когда Райтор предложил войти, в проеме показалась круглая голова с сосулькой вместо носа:
— Хозяйка велела вам собираться. Пора в путь, — и снежный человечек исчез. Но Лин все же успел заметить, как подтаял его ледяной нос.
Собирались друзья молча, стараясь не выдать друг другу охватившее их волнение. Опираясь на плечо бывшего эскида (ноги то и дело норовили подкоситься), Хранитель сумел-таки добрести до ожидавших их под аркой пятерки собравшихся. То оказались: Зимерзла с дочерью и молодая златовласая женщина с теплыми карими глазами в старомодном золотисто-коричневой длинном платье, прижимавшая к себе двоих ребятишек. Женщина подняла на Зимерзлу неуверенный взгляд, и когда та согласно кивнула в ответ, шагнула навстречу друзьям.
— Я желаю, чтобы ты проводил меня к моему мужу, Хранитель!
Лиалин преклонил перед ней колено и, прижав правую ладонь к сердцу, не выказывая какой болью сопровождалось каждое движение, перехватил ее смущенный взгляд:
— Отныне и до конца дней, Повелительница, готов служить тебе.
«В моем сердце сохранится твое тепло», — холодом повеяло в мыслях. Лиалин перевел на Зимерзлу изумленный взгляд, и та чуть заметно качнула головой в знак благодарности.
Владычица Зимы воздела руки над головой и трижды ударила в ладоши. Широкие с оторочкой из голубоватого меха рукава всхлестнулись на ветру. Вздыбились снега. И могучее многократное ржание перекрыло завывание ветров. Краем глаза Лиалин заметил, как вздрогнула Сурья, но даже взглядом не выдал, что понял, как испугалась пропустившая тысячелетия Повелительница, не желая ее оскорбить. Сани подлетели прямо к росям. Снежные велины Зимерзлы громко хрипели и били могучими копытами, взрывая снежную пыль. В темных глазах их гулял лютый холод.
— Они домчат вас до границ моих владений. Прощайте. — Владычица взяла маленькую ручку своей долгожданной малышки, и вместе они исчезли в холодном колдовском сиянии Ледяного Дворца.
Райтор зябко поморщил нос: мороз явно начал крепчать. Однако Лин и Повелительница Сурья этого, казалось, не замечали, увлеченно переговариваясь в сторонке. Неожиданно женщина порывисто обняла Хранителя, не зная как иначе можно выразить всю благодарность, что переполняла ее. Лиалин смущенно обнял ее хрупкий стан, одновременно укрывая ее плечи теплым белоснежным платком. Эскид с ловкостью бывалого няня закинул в сани хохочущих и вырывающихся ребятишек и залез следом и взялся за вожжи. Лиалин вскочил в седло и любовно провел ладонью по холодному боку чудовища.
Оставив Райтора с росями, Лин перемахнул через подгнившие перила и исчез в перекосившемся дверном проеме. Хорс как всегда валялся одетым на помятой кровати, уткнувшись лицом в подушку и обнимая стянутый таки один сапог. Из недопитой бутылки, опрокинутой на пол, растекалось темной пятно хмеля. Лиалин удрученно покачал головой и пихнул друга в бок, за что и был одарен всевозможными эпитетами.
— До чего ты себя довел, — вздохнул он, отнимая у Повелителя заспанный сапог.
Хорс недовольно замычал и, наконец, захлопал опухшими шарешками.
— Чего надо?.. Лин? Какого тебе здесь надо в такую рань?
— А уже давно за полдень, между прочим, — взмахом распахнув окно, Хранитель брезгливо осмотрелся, по пути превратив бутылку, к которой потянулся было Хорс, в десятки сияющих искорок. — Все празднуем?
Повелитель бросил на Лина хмурый взгляд:
— А ты жесток, — и прошлепал в умывальню.
Лиалин и сам понимал, что был грубоват, но иногда способа привести Повелителя в чувство на ум не пришло. После окончания войны Хорс пил не просыхая, но в этот день запой обычно граничил с сумасшествием. Сам Лин не считал правильным именно так отдавать дань памяти Сурье, но Хорс это считал вполне уместным и лихо напивался до белой горячки.
Окунув лицо в холодной воде, Хорс уставился на себя в зеркало: некогда красивое лицо счастливого ирийца с зелеными глазами теперь опухло и отекло. Красные воспаленные глаза мутным взглядом блуждали по своему отражению. Да — а-а… И впрямь. До чего он себя довел…
