Глаза Мидаса-младшего (ЛП) - Шустерман Нил (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
Папа, большой любитель коротких бессмысленных фраз, всегда говорил: «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда». Эта пословица служила оправданием тому, чтобы превращать любые их совместные занятия в пытку каленым железом. Мальчик мог только удивляться, как ему после всего этого удалось не возненавидеть спорт. Хотя больше всего Мидас-младший любил футбол — единственный вид спорта, который отец не переваривал.
С очками на носу и хорошо продуманными желаниями на устах наш герой отправился с отцом на пробежку и разделал беднягу под орех. Когда Патрик Мидас, еле дыша и истекая потом, наконец добрался до двери дома, сын уже ждал его, бегая на месте и почти не запыхавшись, и с ухмылкой заметил: «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда».
Перед тем, как зайти в дом, Кевин немного посидел на крыльце, разглядывая коттедж Кимболлов. Он потерпел колоссальный урон, но это ничего: семейство готовилось к гигантской гаражной распродаже.
Школьная жизнь Мидаса постепенно менялась. Это началось в тот самый день и становилось все заметнее. Может быть, виновата была его одежда — или то, что никто не видел глаз мальчика за этими суперкрутыми очками, казалось, менявшими цвет по его желанию. Возможно, у него просто появилась уверенность в себе. Как будто что-то заставляло других ребят убираться с пути однокашника, хотя он и был на голову ниже большинства.
А может, штука в том, что у него как будто всегда в нужный момент находилось именно то, что кому-то требовалось.
У Кевина никогда раньше не хватало смелости заговорить с детьми, которые с ним не дружили, но сейчас все изменилось.
Джастин Джир, восьмиклассник, жаловался паре своих друзей, что у него были все бейсбольные карточки высшей лиги за этой год, кроме Карлайла Спаркса, одного из запасных подающих «Доджеров», очень редко вступавшего в игру. Ходили слухи, что эту карточку так и не напечатали.
— Ну ничего себе! — встрял Кевин Мидас. — У меня как раз завалялась лишняя. — Он отдал Джастину Карлайла Спаркса, которого, казалось, только что вытащил из рукава. Что он, собственно, и проделал.
Алиса Пивар рыдала, уронив свой счастливый браслет в канализационный люк, откуда он, должно быть, устремился прямиком в Китай. Браслет был, конечно, навеки потерян, но волшебник сунул руку в люк и достал его — или, по крайней мере, удачную копию.
Когда Дэш Камински, роковой красавец и мечта всех девочек, получил по своим драгоценным губам хоккейной клюшкой, кто снабдил его льдом и так хорошо утешил, что опухоль, казалось, прошла за несколько секунд? Кевин собственной персоной.
Всего за несколько дней популярность чудотворца выросла, как плющ на стене средней школы Риджлайна — быстро и бесшумно, так, что никто уже и не помнил ничего иного. Мальчик превратился во всеобщего приятеля, и, хотя он не был самым популярным в школе, люди, которым раньше было на него плевать, вдруг начали здороваться с ним и терпеть его общество.
Кевину было ясно, что мир меняется — и менялся он сам. Хотя слово «меняться» вряд ли подходило. Мастер превращений превращался сам. Вот только во что? В итоге он решил, что это не так уж важно, потому что сейчас в любом случае было лучше, чем раньше. Всего пара-тройка ребят замечала пугающие метаморфозы очкарика.
Во-первых, Джош. Увидев друга во вторник утром, после того злополучного бесплатного шопинга, он сразу понял, что тот уже не оторвется от очков. Мальчик, и вправду слегка поддавшийся искушению в тот день, вынужден был выучить свой урок: очки — это плохо, и точка. Но их владелец этого не понимал.
— Гроза все еще бушует, — часто вспоминал Джош.
— Значит, где-нибудь засуха, — отвечал волшебник, с которого эта мысль стекала, как с гуся вода. Вызванная им буря, сказать по правде, не сходила с телеэкранов. Теперь ее называли «материковым ураганом». Его назвали Глэдис, а следовало бы — Кевином.
Бертрам тоже заметил новое положение Мидаса. Хулигану оставалось пережевывать свою розовую жвачку и с раздражением наблюдать, как его враг взаправду заводил беседы со старшими и солидными ребятами.
По философии громилы, место в жизни было предопределено заранее. Его собственное место было заслужено и хорошо охранялось. Бертрам знал, кем был и чего от него ждали: он всегда будет Плохим Парнем, и это его вполне устраивало.
А вот Кевин, похоже, забыл свое место.
Коротышка был Жертвой. Он был жертвой с первого класса, и когда-нибудь в далеком будущем, когда Бертрам будет учить своих детей быть плохими, очкарик будет влачить жалкое существование в каком-нибудь вонючем городишке непременно под гнетом огромной дурацкой компании, которая уволит его при первом удобном случае.
Такие мысли помогали Бертраму выжить.
Но быстрые успехи Мидаса в его картину мира не укладывались. Они страшно бесили. Кевин предусмотрительно старался избегать хулигана — и целых три дня ему это удавалось. Но уже в пятницу тонкие нити, из которых была соткана вселенная новоявленного мага, начали трещать.
8. Кевин все усложняет
В эту пятницу дули северные ветры. Вихри кружили в воздухе и поднимали на бейсбольном поле настоящие торнадо из конфетных фантиков.
Это, наверно, давал о себе знать материковый ураган, над которым метеорологи все еще ломали головы. Дул ветер и взвинчивал детей. Кевин, как и остальные, все утро искрился энергией.
За ланчем мальчик сидел один-одинешенек под хлопающим полотном затеняющего стол зонтика. Всю неделю нашему герою удавалось окружить себя компанией, но сегодня из его рюкзака не лились рекой подарки, поэтому наш волшебник особенно никого не интересовал.
Мидаса это устраивало: ему нужно было продумать грандиозный план. Взгляд очкарика был прикован к бейсбольному полю, где ребята сидели, сгрудившись маленькими кучками, и ели. Он долго и напряженно думал.
— Я предпочел бы видеть твои глаза, — заметил Джош, садясь рядом. — Что такого интересного на поле?
Кевин снял очки и, щурясь, посмотрел на друга:
— Николь Паттерсон.
— Забудь о ней, — посоветовал тот. — Она считает тебя булавкой.
— Спорим, что я сейчас пойду и заговорю с ней.
— Тебе слабо, — с лукавой улыбкой ответил друг.
— Спорим, мне не слабо предложить ей встречаться?
Джош засмеялся, начиная входить во вкус:
— Спорим!
Кевин улыбнулся:
— Если что, это ты меня подначил. — С этими словами мальчик поднялся и приготовился к вылазке. Он был великолепно одет, шнурки были завязаны, нос чист, даже подмышки ни чуточки не пахли, хотя прошла уже половина учебного дня. Одним словом, наш герой был готов.
— А если она откажет?
Ответом Джошу служила ухмылка размером в половину земного шара:
— Она не сможет отвергнуть мужчину в темных очках! — Мальчик снова надел их себе на нос: теперь дужки плотно обнимали голову, как будто она раздалась… или это очки уменьшились, подстраиваясь под лицо владельца.
Когда очки прочно оседлали нос друга, до Джоша быстро дошло:
— Стоп! — крикнул он. — Погоди секунду. Ты ведь не собираешься, ну, использовать очки на Николь, а, Кевин?
Теперь улыбка очкарика стала даже длиннее экватора:
— Спорим, мне не слабо?
— Нет! Не буду я с тобой спорить!
Волшебник пожал плечами:
— Дело твое.
Джош только покачал головой:
— Когда ты был трусишкой и тебя вечно били, было лучше.
— Да ну тебя! На моем месте ты занимался бы тем же самым.
— Нет. На твоем месте, — ответил друг, поднимаясь, — я бы испугался. Сильно испугался.
Николь Паттерсон, Айрис Бичем и Алекса Маколини были неразлучной троицей. Родись они сиамскими близнецами, мало что бы изменилось.
Три девочки, как и вся женская половина школы, были влюблены в Дэша Камински. Наверно, они и сегодня весь ланч говорили о предмете своих воздыханий.
Кевин приблизился к ним и откашлялся:
— Эй, хотите фокус? — Девочки повернули к нему головы.
