Про Бабаку Косточкину - Никольская-Эксели Анна Олеговна (книги онлайн txt) 📗

Я грущу. Грустя, я открываю последнее письмо.

Только я дочитал, на пороге появляется Бабака — вся такая свеженькая с мороза, розовощёкая.

— Гляди, чего принесла! — Бабака показывает мне набор китайских ручек и пачку бумаги «Снегурочка».

— Где ты взяла деньги?

Я удивлён.

— Откладывала на сапожки, но ради такого случая и потратиться не грех. Чичас быстренько перепишем, и будет нам счастье!

«Вот наивная, — думаю, — а ещё в контрразведке работала!»

— Тут не отделаешься одной «Снегурочкой», — говорю и показываю Бабаке электронное письмо счастья.

Она прочитала его и говорит:

— Таких совпадений, Константин, в жизни не бывает. Раз тебе в один день пришло целых два письма счастья, значит, это провидение.

— Не привидение это никакое, а обыкновенный спам. Дай я отправлю его в корзину.

— Не сметь! — Бабака вдруг как зарычит. — Ты что, хочешь, чтобы тебе, как несчастному Догни Фредхарду, откусили ногу?

— Нет, — говорю и на всякий случай забираюсь на диван прямо в тапочках.

Тут пиликает смской телефон. Я смотрю на экран.

Смотрю и не верю своим глазам:

— Точно провидение! — говорит Бабака каким-то странным голосом. Морда у неё при этом синеет. — У тебя есть счёт в банке?

— Ты с ума сошла!

— Откроем на предъявителя, — заявляет Бабака. — Помощь сирым и убогим — удел великих сердец. Наш удел.

— Но это же шарлатанство! — кричу я. — И потом где мы возьмём целых сто долларов? У меня только сорок рублей пятьдесят копеек!

— А в копилке?! — взвизгивает Бабака и добавляет: — Жадина.

Это удар ниже пояса.

— Прости, но это на сноуборд, — холодно говорю я. Я не жадный, я просто бережливый.

— Ты всё ещё не понимаешь, не так ли? Скоро у тебя будет сто сноубордов, тысяча велосипедов и миллион айфонов! Счастье само плывёт к тебе в руки!

Бабака не в себе. Или мне это кажется?

— Ты всё понял?

Я быстро киваю — того и гляди, ещё покусает.

— То-то же! Вот тебе ручка, пиши. Я буду диктовать.

И я писал. Писал как проклятый, восемнадцать часов подряд, без перерыва на сон и ужин. Писал как не господин, но раб. Писал неистово, горячо и шумно, как Геркулес и Геракл, вместе взятые. Писал титанически, денно и нощно [12], не слыша и не видя ничего вокруг, не чуя под собою ног, не покладая рук, не зная устали.

Я позабыл о домашних обязанностях, о былых увлечениях и уже не помнил отца с мамой.

Да что там — я забыл собственное имя!

Я писал, как не писал «Войну и мир» Лев Толстой. Правая моя рука отказала, пришлось писать левой, пускай и с ошибками. Чуть позже я научился писать ногой. Исписав 38 пачек бумаги и 91 стержень, проделав в рабочем столе дыру, я отсидел себе попу и установил рекорд Гиннесса по скорописи среди четвероклассников. За это время у меня увеличились ступни и отрасли ногти на руках; перелётные птицы слетали на юг и обратно, а у родного папы прибавилось в бороде седины.

Дописав последнее, 40 871 059-е, письмо, я камнем рухнул под стол и проспал ровно сорок восемь часов.

Снился мне нигерийский принц Чарли в звериных мехах. Худенький и печальный, он сидел на пепелище сгоревшего дома и бивнем стучал в большой барабан из слоновой кожи: «Бом, бо-ом, бо-о-ом! Бом, бо-ом, бо-о-ом!»

— Не имей 40 871 059 друзей, а имей сто долларов, — грустно сказал мне Чарли и подарил алмазную корону.

Когда я проснулся, у моей кровати стоял сноуборд и сидел какой-то дяденька.

— Неужели сработало?! — закричал я. — Неужели всё-таки письмо счастья сработало?!

— Познакомься, — сказал папа. — Это начальник ЦРУ Джон Малкович. Вы с Бабакой обезвредили преступную нигерийскую группировку, которая шантажировала и похищала людей на протяжении вот уже двенадцати лет. Её главарь, известный гангстер по кличке Чарли, уже даёт чистосердечные показания. Бабака поймала его в одном из отделений Сберегательного банка, заманив Чарли в силки [13].

— Good dog! — широко улыбается Джон Малкович и похлопывает Бабаку по голове. — Карошая бабака!

Потом он вручает мне сноуборд, а Бабаке коробку собачьего печенья и уходит. Но мне становится грустно: выходит, что письма счастья я переписывал зря, а настоящих принцев в нашем безумном, безумном, безумном мире не существует?

Через четыре дня мне на сдачу дали лотерейный билет, и я выиграл «Ладу Калину».

И мы поехали с Нинель Колготковой в кино. Это она мне в тот раз писала, а совсем не Каланча.

Глава 10

Влюбился

Я сам не понял, как это произошло. С первого класса знаю Колготкову, особенно хорошо в профиль. Нинель сидит в первом ряду, а я во втором. Когда я смотрю в окошко, волей-неволей её нос попадает мне в поле зрения.

Когда Нинель дежурная и проверяет руки на грязь, Христаради говорит:

— Колготкова, не суй свой но-о-о-ос в мои дела, а то перепачкаешься! — и смеётся.

Я тоже раньше смеялся.

А потом мы с Нинель столкнулись в дверном проёме на перемене — лбами. Вернее, носами.

Просто искры из наших носов посыпались, ребята! Отошёл я от первого шока и как заору:

— Ты куда прёшь, Колготкова?!

Вернее, только я хотел так заорать, но в этот миг увидел Колготкову анфас и лишился дара речи.

Смотрю на неё, а она какая-то не такая в снопе искр. Какая-то необыкновенная, с глазами, с длинными ресницами… А нос как будто даже наоборот — маленький и картошечкой.

Стоит, ревёт, розовая вся, и говорит:

— Ты куда прёшь, Косточкин?!

А голос у неё при этом — ангельский.

Я такого голоса никогда раньше в жизни не слышал! Даже когда ходил с мамой во Дворец спорта на Николая Баскова.

Я стою как вкопанный и не могу пошевелиться. Внутри всё как на картине Айвазовского «Девятый вал».

— Ты чего, Косточкин? — спрашивает Нинель. — Совсем дурак, что ли?