Чудесное наследство. Книга 4 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович (список книг .txt) 📗
Глава двадцать первая
За те пять минут, что мышата потратили на сверление в полу отверстия, Ахилл просыпался три раза. Еще бы, в вагончике поднялся такой ужасный треск и скрежет, что проснулся бы и мертвый! Но каждый раз, едва открыв налитые свинцом веки, кот-часовой видел перед собой одну и ту же картину: мирно сидящих в клетке мышат, старательно перемалывающих во рту черствые сухарики. «Проголодались, – мелькала в сонном мозгу кота догадка, – я тоже проголодался… Мне бы к вам в гости зайти, тогда и от „вискаса“ можно было бы отказаться на денек-другой…» Ахилл вздыхал и с мыслью о несбыточной мечте вновь погружался в сон. А мышата еще яростнее принимались вгрызаться в толстую доску, которая служила днищем клетки.
Наконец спасительное отверстие было просверлено, и Лакомка с Сахарком быстро в него юркнули. Когда они спрятались, Везунчик просунул лапку сквозь прутья решетки, откинул крючок и открыл дверцу.
– Ахилл, подъем! Тревога! – крикнул он и отскочил в глубь клетки.
– Мурр?! – подпрыгнул кот-часовой и стал дико озираться по сторонам ошалелыми глазами. – Мурр-ау?!
– Соня ты, соня! – засмеялся Везунчик, кривляясь и дразня Ахилла. – Проспал двух мышат, а сейчас и третьего проспишь!
– Мррешь!! – завопил оскорбленный кот и стал протискиваться в узкую и тесную клетку. – Мррешь!!
Когда Ахилл влез в нее почти полностью, Везунчик помахал ему на прощанье лапкой и нырнул в норку к сестре и брату.
– Кот в западне! – весело доложил он Сахарку и Лакомке. – Клянусь, это был лучший номер сезона!
– Жаль, что у нас не было зрителей, – вздохнула Лакомка.
– А собаки и кошки? – напомнил ей Везунчик. – Они сейчас, наверное, покатываются от смеха, любуясь на Ахилла, застрявшего в дверце клетки!
– Пусть покатываются, а нам нужно выкатываться, – заметил брату Сахарок. И пояснил: – Мы все еще находимся в плену, а я хочу попасть на вокзал. И поскорее!
Мышата ползком выбрались из-под днища и, поглядев в последний раз на Ахилла и его коллег, выскочили в широкую щель из темного вагончика.
Глава двадцать вторая
На вокзале мышат поджидала новая неприятность: в кассе им отказались продавать билеты. Причина отказа нам уже знакома: у них не было ни справок от ветеринарного врача, ни намордников, ни хозяина-гнэльфа.
– Ничего, – утешил брата и сестру Везунчик, – доберемся до Мерхендорфа и без билетов. Зато деньги съэкономим.
– Давайте их сразу потратим! – предложила Лакомка. – А то потеряем, а потом жалеть станем, что не потратили.
– Жалеть все-равно придется, – остудил ее пыл рассудительный Сахарок. – Были деньги и нет их!
– Зато накупим всего, – не уступала Лакомка. – Или давайте разделим поровну. Вы свои деньги, если хотите, можете хранить, а я свои прокучу!
– Пятьдесят на три поровну не делится, – сосчитал Везунчик. – Кому-то гнэльфдингов не хватит, а кому-то лишние достанутся.
Мышата слегка приуныли. Но умница Сахарок вскоре догадался:
– А мы на них вкусных орешков купим! Много, много орешков! Они поделятся.
Везунчик посмотрел на Лакомку:
– Хочешь орешки?
– Я много чего хочу, – вздохнула сестра, – но и от них я, конечно, не откажусь!
Так мышата и решили потратить деньги, полученные от Альберта Покуса в момент, когда с ним случился приступ неслыханной щедрости. «Подумаешь, пятьдесят гнэльфдингов! – подумали они дружно. – Мы и больше заработаем, если захотим!»
И бравая тройка мышат побежала к ближайшему киоску, в витринах которого призывно блестели разноцветные пакетики с чудесными лакомствами.
Глава двадцать третья
В субботу вечером к первой платформе столичного вокзала прибыл поезд, из вагонов которого вскоре вышли: гнэльфы с котами и кошками, гнэльфы без котов и кошек, два привидения и один взрослый мышонок в наморднике.
– Какой жуткий холод! – поежился крошка-приезжий. – Нужно потеплее одеться и надеть на голову шапку!
– Сначала сними другой головной убор, – посоветовал ему толстячок-невидимка.
– Ах, да! – Пикник, а это был, конечно, он, стащил с себя надоевший намордник и спрятал его в сумку. – Еще пригодится, – вздохнул он грустно, застегивая на сумке молнию.
Затем мерхендорфцы поспешили пройти на вокзал. Пикник и Ганс, который шел вплотную с мышонком, помогая ему катить тяжелую тележку, благополучно миновали стеклянные двери с фотоэлементами. А вот Ольгерду немного не повезло. Он не успел пронырнуть в распахнутые створки дверей и они захлопнулись прямо перед его носом (надеюсь, вы поняли, что я имею в виду!). Доблестный рыцарь не тормозя боднул металлическим шлемом толстое стекло, и оно с треском и звоном рассыпалось на тысячи осколков.
– Какой ты неуклюжий! – попенял Ольгерду Ганс-Бочонок. – Учись у меня ловкости проходить сквозь стены!
– Так то сквозь стены…
Рыцарь стряхнул с себя стеклянную пыль и поспешил пройти внутрь вокзала: на месте происшествия уже начинала скапливаться толпа зевак.
– Куда теперь? – спросил Пикника Ганс-Бочонок. – Ловить такси?
– Сначала я зайду в туалет и переоденусь в костюм Санта-Клауса. А уж потом махнем к старине Кракофаксу и моим милым крошкам.
Пикник достал из сумки пакет с маскарадным костюмом и направился в комнату для мужчин. А Ганс и Ольгерд остались караулить тележку и сумку, в которой лежали гостинцы от доброй Кэтрин.
Глава двадцать четвертая
Вокзал в Гнэльфбурге был очень большой. Он состоял из трех просторных залов, соединенных между собой широкими проходами с высокими арками. Каждый зал венчал красивый купол, уходящий куда-то ввысь, чуть ли не в поднебесье. Из центра купола свисали вниз ажурные цепи, на которых крепились электронные табло с расписанием поездов и часы. Хотя часы тоже были электронными, но выглядели они как обычные – с циферблатом и двумя стрелками. У каждого зала было свое название: «Западный», «Восточный» и «Центральный».
Давайте же на несколько минут заглянем в Западный Зал, ведь именно там готовились сейчас к концерту Везунчик, Сахарок и Лакомка! У бедняжек к вечеру закончились деньги и почти все орешки, и они решили заработать себе на пропитание танцами и пеньем. Конечно, они могли бы вернуться ко мне и дядюшке, но самолюбие не позволило им это сделать.
– Нет, – сказал Везунчик, стоило только Сахарку об этом заикнуться, – просить старика пуппетролля дать нам еду и питье мы не станем. У него сразу пропадет хорошее настроение, и он не испытает большой радости от встречи с нами. Лучше мы дадим небольшой концерт для зевающей от скуки публики.
– Какие танцы и песни вы знаете? – спросил сестру и брата Сахарок. – Я никаких не знаю!
– И я не знаю, – признался Везунчик.
– А я знаю! – похвалилась Лакомка. – Песню «Вернись в Сорренто» и танец «Аргентинское танго». Спеть я могу одна, вы будете только повторять припев. А вот для танца мне нужен партнер.
– Ты! – ткнул лапкой Сахарка в грудь Везунчик.
– Нет, ты! – ткнул лапкой Везунчика в грудь Сахарок.
– Нет, ты!
– Нет, ты!
Хотя концерт еще не начался, но публика возле юных артистов уже стала собираться. Первой это заметила Лакомка. Зашипев на братьев почти по-кошачьи, она прошептала:
– Танцевать со мной будет Сахарок, он ловчее! А ты, Везунчик, станешь аккомпанировать нам на барабане и трубе.
– Хорошо, так и быть…
Везунчик вдруг удивленно вскинул мордочку вверх:
– А где я возьму трубу и барабан?!
– А щеки и губы тебе зачем даны? Чтобы их от обиды только надувать? – Лакомка выдернула из вазочки красный цветок, воткнула его себе за ухо и громко пропищала: – Уважаемая публика! Начинаем концерт артистов группы «Трио из Рио»! Просим нас простить, но все билеты в партер проданы, остались только стоячие места! Итак, первым номером нашей обширной программы будет неаполитанская песня «Вернись в Сорренто»! Почему песня называется неаполитанской, а не соррентской, мы не знаем, хотя Неаполь и Сорренто это города в Италии. Маэстро, прошу музыку!
