Сказки давнего времени - Брлич-Мажуранич Ивана (электронные книги бесплатно txt) 📗
Бедные пастухи остались теперь без единой живой души, кто бы их кормил и защищал; остались они без дома и хозяйства.
— Не воробьи же мы, чтобы на крыше жить, — печально заявили пастухи, видя, что одни только крыши виднеются из воды. — Но и не лисицы, чтобы жить по горам в дуплах деревьев. Если бы нам удалось освободить наши села от этой воды, то мы еще смогли бы жить, но если будет так, как сейчас, то лучше нам броситься в воду с нашим стадом и утопиться, так как нам некуда преклонить головы.
Это было очень печально, и глубокая жалость охватило самого Регоча. Но этому злу он помочь никак не мог, и говорил он, глядя на это море:
— Такое количество воды ни выплеснуть, ни выпить я не могу, чтобы освободить ваши села. Увы, что делать, дети мои.
Но в этот миг выступил Лиле, самый мудрый ребенок этих уездов:
— Дядя Регоч, если не можешь ты выпить такое количество воды, то земля ее выпьет, земля. Пробей дыру в земле и спусти это море в землю.
Боже мой, сколько мудрости в ребенке, который ростом не больше одного пальца Регоча.
И действительно, ударил Регоч о землю, пробил дыру, а земля, как ненасытный змей, начала пить, пить, глотать и вбирать в себя необозримое море со всей долины. Не прошло много времени, и земля поглотила всю воду, и показались опять села, поля и луга — разрушенные и занесенные илом, но каждое на своем месте.
Обрадовались опечаленные пастухи и пастушки, но радостнее всех была Косенка; хлопнула она ручонками и воскликнула:
— О, как будет дивно, когда эти поля снова позолотятся, а луга зазеленеют!
Но на это опять понурили головы пастухи и пастушки, а Лиле сказал:
— Но кто же нас научить засевать поля и жать нивы, если среди нас нет ни одного взрослого.
И действительно, далеко на все стороны не было никого старшего, и только виднелось в этой разоренной долине кучка бедной детворы, а с ней Регоч, который был столь огромен, неповоротлив и неопытен, что не мог из-за своей громадной головы даже заглянуть в их жилища, а не имел понятия ни о полях, ни об их обработке.
Опечалились снова все, а всех больше Регоч, который так полюбил прекрасную Косенку, а теперь не мог быть полезен ни ей, ни пастухам и пастушкам.
Но что было хуже всего: сильно потянуло Регоча в его пустынный Леген! Наглотался он этой ночью ила на тысячу лет, а ужасов нагляделся еще больше. Оттого его мучила тоска по огромному и пустынному Легену, где он в спокойствии считал камни столько сотен лет. Итак, печальные стоять пастухи, печален был Лиле, а всех печальнее Регоч. Действительно, жаль было глядеть на эту кучку детворы, которая без старших должна была погибнуть и увянуть, словно цветок без корня.
Только Косенка радостно посматривала туда-сюда; она никогда не была печальна.
Вдруг Косенка им крикнула:
— Глядите! Глядите! Что это за люди? О, они должны знать чудеса и сказки!
Все поглядели по направленно к селу, а там в одном из окон показались две головы: старика и старухи. Машут они платками, зовут детей по именам и смеются так, что сияют их морщинистые лица. Были то прадед и прабабушка, которые оказались единственными умными людьми в обоих селах и спаслись на чердаке.
О, Боже! если бы детвора увидела на этом чердаке солнце с востока и звезду Денницу, она не зашумела бы так от радости. До небес разносятся их крики.
— Бабушка! Дедушка!
И понеслась к селу детвора подобно молодым жеребятам; впереди всех Косенка, с развевавшимися по ветру золотистыми волосами, а за ними овцы и ягнята. Не останавливаясь бежали они до самого села, где их встретили у ворот дед и баба. Дождались они их, схватили в объятья, никто не знал, как благодарить Бога, что он бабушке и дедушке дал столько мудрости, что они догадались скрыться на чердак. Хорошо это было также и оттого, что это были совсем заброшенные села, и в них не велись ни книги, ни записи — и кто бы рассказал пастухам и пастушкам об этом, явившимся вследствие злобы несчастье, если бы не остались в живых дед и баба.
Только вдоволь пообнимавшись друг с другом, вспомнили они про Регоча. Осмотрелись по долине, а Регоча нет. Нет его нигде — в один миг исчез он, такая громадина, словно мышь в норе. И действительно, Регоч исчез, словно мышь в норе. Когда показались на чердаке дед и баба, испугался Регоч так, как никогда еще в своей жизни не пугался. Испугался он страшно их изможденных, сморщенных, морщинистых лиц.
— О, Боже мой, каких только ужасов не пережили эти старцы в здешнем краю, если лица их стали такими, — подумал Регоч и от чрезмерного страха вмиг прыгнул в ту дыру, куда исчезла и Зловода — и убежал тем же путем обратно в свой пустынный Леген-город.
Все пошло на селе по-хорошему. Дед и баба давали детворе указания, и детишки пахали и сеяли. По совету бабы и деда они сделали только одно село и одно гумно, одну церковь и одно кладбище, чтобы не было больше ни злобы, ни несчастья.
Все пошло по-хорошему, но красивее всего было то, что в середине села построили они прекрасную башню из горного мрамора, а на вершине башни устроили сад, где цвели апельсины и финики. Там обитала прекрасная Косенка и с башни, словно с облаков, смотрела она на весь этот край, который она так полюбила уже тогда, когда в первый раз сошла на землю.
А вечером, когда заканчивались полевые работы, приводил Лиле на башню пастушек и пастухов, и при луне они водили хоровод и пели вместе с прекрасной, милой и веселой Косенкой.
Регоч же под землей еще встретился с водами Зловоды. И послышался из-под земли гул и шум: это Регоч борется с ними, прогоняя их все глубже и глубже, до дна преисподней, чтоб никогда уже больше они не служили злобе людской.
А затем дальше двинулся Регоч к своему Легену. Сидит он в нем и сейчас, камни считает и Бога просит, чтоб никуда его больше не уводил из огромного и пустынного Леген-города, к которому он, огромный и неприспособленный к жизни, больше всего и подходит.
Сказка четвертая
Лес Стрибора
I
ЗАБРЕЛ некий юноша в лес Стрибора, не зная, что этот лес зачарованный, и что в нем разные чудеса происходят. Бывали здесь чудеса добрые, а бывали и злые, каждому по заслугам.
И должен был остаться этот лес зачарованным до тех пор, пока в него не ступить нога того, которому его собственные страдания будут милее всего счастья этого мира.
Нарубил юноша дров и сел на пень отдохнуть, а был прекрасный зимний день. Но из пня вылезла змея и стала нежиться подле него. В действительности это не была настоящая змея, а была это человечья душа, ради греха и злобы в змею заключенная, и мог ее освободить только тот, кто с нею обвенчался бы. Серебром блистала змея на солнце и глядела юноше прямо в очи.
— Боже мой, что за прекрасная змейка! Хоть домой ее неси, — шутя сказал юноша.
«Вот она взбалмошная голова, которая освободит меня на свое несчастье», — подумала грешная душа, в змею заключенная, исчезла и, тотчас же обратившись из змеи в прекрасную девицу, появилась перед юношей. Рукава у нее белые и разукрашены, как крылья бабочки, а ножки маленькие, как у царицы. Но так как она при этом зло замышляла, то и остался у нее в устах змеиный язык.
— Вот и я! Веди меня домой и женись на мне! — говорит змея-девица юноше.
Но если бы юноша был решителен и догадлив, то быстро замахнулся бы на нее обухом секиры и воскликнул бы: «Я и не думал венчаться с лесным чудищем» — и снова обратилась бы девица в змею, скрылась бы в пень, и все прошло бы бесследно.
Но он был добродушный, робкий и застенчивый юноша, и стыдно ему было не исполнить ее желания, потому что она ради него обернулась. К тому же и нравилась ему она, потому что была прекрасна лицом, а он, бедняга, и не мог знать, что у нее осталось в устах.
