Сказки народов Сибири - Коллектив авторов (книги бесплатно полные версии TXT) 📗

Уншэхэн понурил голову и поплёлся домой. Плохое задумал хан. Отнимет любимую жену. Кому пожаловаться? Нет на свете человека сильнее Хартагай-хана. Его, говорят, даже шудхэры [14] побаиваются, делают всё, что он скажет.

Уншэхэн всё рассказал своей жене.

— Отнимет, разобьёт наше счастье жестокий хан… Не сказать ли твоему отцу?

— Отец велел нам жить своим умом, — ответила жена. — Но ты не печалься. Не разлучить нас хану, только слушайся меня во всём.

Уншэхэн повеселел, глаза заблестели, он вздохнул полной грудью. Но скоро опять приуныл:

— Дорогая жена, но ты не знаешь, сколько злобы у хана. Законы его несправедливы и жестоки. Хан дружит с шудхэрами, со всякой поганью. Он не остановится перед чёрным делом…

Жена снова ободрила его:

— У нас тоже найдутся друзья! Успокойся.

Рано утром, когда только-только поднялось солнце — ясное, умытое прозрачной байкальской водой, жена батрака вышла на берег, протянула к Байкалу свои белые руки и запела песню. Она пела о любви, о молодости, о счастье. Она просила в песне, чтобы добрые обитатели родного моря научили её уму и дали ей силы для борьбы с ханом.

Потом она поклонилась высоким величавым скалам, и горное эхо повторило каждое слово её песни, трижды простонала в ущельях её мольба: «Добрые жители гор, помогите нам с Уншэхэном одолеть жестокого хана!»

Потом она повернулась лицом к густой дремучей тайге, и могучие кедры протянули ветви навстречу её песне…

Из седых пучин Байкала поднялся мудрый осётр, такой старый, что на спине у него выросли зелёные водоросли. Он приплыл к берегу, к молодой женщине. Белокрылая байкальская чайка опустилась на её плечо. Тонконогая кабарга прибежала с крутых каменистых скал; горный орёл спустился со снеговых вершин; золотая лиса и пугливый соболь пришли из глухой тайги.

Жена Уншэхэна рассказала им о своём горе, попросила:

— Научите меня, помогите мне…

Осётр дал ей волшебный морской цветок, чайка — перо из своего крыла, кабарга — солнечный камушек с высокой скалы, лисица и соболь сказали заповедное таёжное слово. Уншэхэн ещё спал, когда жена вернулась домой. Она разбудила его с радостью:

— Наши друзья научили меня, как провести хана!

Скоро пришёл Харжа-Мин. Оглядел комнату, перерыл и перетряс все вещи — не нашёл Уншэхэна. Вышел во двор, облазил все углы, снова вернулся в дом.

— От меня не скроешься! — кричал ханский сын и в бессильной ярости топал ногами. — Я тебя под землёй найду!

А Уншэхэн был здесь же, смотрел, слушал да про себя посмеивался. Жена превратила его в метлу, и он стоял в уголке у порога.

На второй день Харжа-Мин пришёл ещё раньше. Жена Уншэхэна увидела его в окно — идёт, шарит по двору глазами. Она быстренько превратила мужа в напёрсток и села пришивать к унтам новые подошвы.

Харжа-Мин искал, искал… Халат на нём стал мокрый от пота, глаза красные от злобы. Когда солнце скрылось за дальним хребтом, Харжа-Мин выругался и ушёл, хлопнув дверью.

На третий день Харжа-Мин снова всё в доме перевернул вверх дном. В колодец заглядывал, неподалёку речка текла — на дне искал. Нигде не нашёл. А Уншэхэн был здесь — жена превратила его в огниво и положила на полку с посудой.

Наступил вечер. Харжа-Мин скрипел зубами.

— Пусть твой голодранец завтра приходит искать меня, — сказал он жене Уншэхэна. — Ещё поглядим, кто победит, кому ты достанешься.

Харжа-Мин пришёл домой, схватился за голову, закричал:

— Не нашёл его, не сумел! Прячьте меня завтра получше, а то всё пропало! Удавлюсь!

Когда солнце совсем ушло за Байкал, отец Харжа-Мина, старый Хартагай-хан, добрался до вонючего болота, вскарабкался на кочку и завыл, застонал хриплым голосом.

Из болота вылезла толстая пучеглазая жаба, из тайги вышел ободранный, тощий волк, со скалы приползла ядовитая змея, откуда-то сверху спустилась зловещая птица ули. Хартагай-хан рассказал им о своей беде. Пучеглазая жаба дала ему ржавой болотной воды, зловещая птица ули — грязное перо из своего хвоста, змея — зелёной ядовитой слюны, волк сказал хану колдовское слово…

Хартагай-хан шёл домой, посмеивался: «Пусть теперь сунется Уншэхэн, попробует найти моего сына».

Харжа-Мин всё ещё плакал, рвал на себе волосы. Старый Хартагай-хан сказал ему:

— Не ори, дурная голова. Не отыщет тебя голодранец. У нас есть верные помощники. Тебе красавица достанется.

Настало утро нового дня. На заре, когда просыпается мир, запевают птицы и ласково шепчет ветерок, жена Уншэхэна вышла на берег Байкала, поднесла к губам чудесный морской цветок, провела по своим глазам пером байкальской белокрылой чайки, повернула на ладони солнечный камушек с высокой скалы, прошептала заповедное таёжное слово. Камушек засверкал, заблестел, как маленькое волшебное зеркальце. Она склонилась над ним и увидела юрту ненавистного Хартагай-хана, злобное лицо Харжа-Мина.

Всё рассказал и показал ей солнечный камушек.

Жена Уншэхэна вернулась домой и разбудила мужа.

— Иди к Хартагай-хану, — сказала она. — Во дворе на тебя кинется целая свора собак. Ты поймай за хвост и ударь о землю ту собаку, которая будет позади всех.

Уншэхэн так и сделал. Когда свора кинулась на него с лаем, он схватил за хвост собаку, находившуюся сзади всех. Только собрался ударить о землю — она закричала голосом Харжа-Мина:

— Ой, отпусти! Ой, убьёшь!

Уншэхэн отпустил и сказал со смехом:

— Завтра прячься получше. Найду — не помилую.

Уншэхэн пришёл во второй раз. Он не стал заходить в юрту, остановился у трёх молодых осин, которые росли рядом.

— Какие славные осины, — проговорил он вслух. — Отрежу веточку, посажу у своего дома.

Уншэхэн вытащил нож и отрезал…

— Ой, ой, ой! — закричала осина голосом Харжа-Мина. — Проклятый, ты отрезал мне палец!

В последний раз пришёл Уншэхэн к Хартагай-хану. Опять не зашёл в юрту, а отправился к ханскому табуну, заарканил чёрного жеребца, вскочил на него. До тех пор гнал по степи, пока жеребец не покрылся белой пеной, до тех пор хлестал, пока жеребец не взмолился человеческим голосом:

— Смилуйся, Уншэхэн, жестокий ты человек! Засёк чуть не до смерти. Ведь я же Харжа-Мин…

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Уншэхэн. — А я и не знал, что на своём друге скачу!

Скоро все вокруг узнали о позоре ханского сына, он стал общим посмешищем. Хартагай-хан рассвирепел и решил отомстить Уншэхэну.

— Приведите ко мне этого голодранца! — приказал хан своим слугам.

Уншэхэна привели. Хартагай-хан взглянул на него своими дикими, налитыми кровью глазами и закричал:

— Убью! Моего сына осрамил… Если не выполнишь мою волю — отберу жену, а тебя посажу на кол. Слышишь?

— Слышу, — ответил Уншэхэн. — Какая будет ваша воля?

Хан стукнул кулаком по колену и прохрипел:

— Завтра же принеси мне что-нибудь достойное удивления, иначе прощайся с жизнью.

Встревоженный Уншэхэн пришёл домой, рассказал жене о новой затее хана.

— Успокойся, — сказала ему жена. — Всё будет хорошо. Когда пойдёшь к хану, на пороге найдёшь ворону с перебитым крылом. Её и отнеси.

Уншэхэн нашёл ворону, принёс к хану, положил перед ним на стол.

— Светлейший хан, ничего более достойного удивления я не нашёл…

Хартагай-хан даже подскочил на месте.

— Что? — закричал он. — Ты насмехаешься надо мной? Хотел удивить меня дохлятиной? Не потерплю! Эй, слуги, зовите сюда всех нойонов [15]!

В ханскую юрту собрались самые важные нойоны. Они кланялись и в страхе повторяли:

— О, высокородный хан… Смиренно ждём ваших мудрых повелений.

Хартагай-хан ткнул пальцем в сторону Уншэхэна и проговорил, заикаясь от бешенства:

— Посадить негодяя на кол!

Потом показал на ворону: