Белый мустанг - Сат-Ок (читаем книги txt) 📗
Он шёл много дней — Малых Солнц — и наконец добрался до далёкой страны, где деревья были покрыты снегом, под тяжестью которого выгибались так странно, словно прислушивались к каким-то таинственным голосам земли. Горы и скалы, одетые в белые шапки, стояли молчаливо и важно, словно застывшие в вечном сне.
Мэджекивис шёл не торопясь. А вокруг была такая тишина, что он слышал стук своего сердца и шум бегущей по жилам крови. Вдруг в кустах раздался пронзительный писк. Мэджекивис бросился в сторону, откуда доносился голос, и раздвинул густые ветки большого можжевельника. Запутавшись в них и поколотый острыми иголками, там сидел белый кролик — Вабассо.
Освободил его старый вождь и пустил на белое поле. Вабассо отбежал в сторонку, сел и сказал:
— Благодарю тебя, Мэджекивис, за то, что ты спас мне жизнь. Я, чтобы отплатить тебе, покажу, где прячется Гитчи Мокве. Он залёг на самой высокой горе, под сломанной елью, и спит крепким сном, но ты поспеши, чтобы до его пробуждения вернуть свою повязку.
Мэджекивис поблагодарил кролика взмахом руки, а Вабассо запрыгал и скрылся из виду за снежной пеленой.
Старый, измученный вождь отправился в путешествие на гору, показанную белым кроликом. Окрылённый надеждой, он быстро добрался до цели. Вблизи вершины он крался осторожно, проскальзывал между заснеженными глыбами, как горностай — быстро и незаметно. Малейший шум мог бы разбудить Гитчи Мокве, и тогда бы вождь не добыл повязку, а потерял бы жизнь и его племя навсегда осталось бы опозоренным.
Бесшумно, как белый дух, добрался он до вершины. У поваленной ели лежал громадный горный медведь. Спящий, неподвижный, он напоминал скалу, обросшую коричневато-серым мохом. На шее медведя виднелась священная повязка Вампум. Старый вождь подкрался к зверю как можно тише и как можно ближе. Наклонился и осторожно начал снимать повязку с его шеи. Протянул руки и почувствовал на них тяжёлое, горячее дыхание медведя, огромные когти зверя вызывали беспокойную дрожь. Но старый вождь не испугался. Он незаметно пронёс повязку мимо ушей медведя, которые ничего не слышали, и мимо глаз, которые ничего не видели.
Потом встал на ноги, повесил Вампум на свою шею и издал могучий военный клич, который многократным эхом повторили скалы.
Гитчи Мокве сорвался с места, но мощный удар томагавка между глаз свалил его на землю. Он тяжело застонал, попытался встать, но его ноги дрожали, как осина. Он понял, что неспособен к битве, и жалобно завопил, как слабая женщина. Зашатался, дрогнул и, тяжело дыша, упал на снег.
Могущественный Мэджекивис стоял над ним без страха, громко смеялся и издевался над ним:
— Храпи себе дальше, миша! Ты трус, а не храбрый воин, за которого мы принимали тебя. Теперь ты кричишь и вздыхаешь, как несчастная женщина. Наши племена многочисленны, а наших воинов столько, сколько листьев на деревьях, сколько песчинок в пустыне. Долго мы воевали с тобой и теперь убедились, что мы сильнее тебя. Отныне ты будешь убегать от нас в леса и горы. Я понял наконец, что ты не победишь меня в бою.
Хоть ты и опозорил нас, украв священную повязку Вампум, я не кричал и не плакал, а ты, медведь, сидишь теперь и вздыхаешь. Постыдись своего рода! Ты причитаешь и скулишь, как убегающий дикобраз — Шаогодайя. Твои крики похожи на крики старой, брюзгливой женщины. Довольно! — И занёс Мэджекивис свой боевой топор и ударил Гитчи Мокве в самую середину лба.
Череп медведя раскололся, как слабый лёд от напора плывущего каноэ. Вот так был убит большой горный медведь, гроза окрестных лесов, гроза людей.
— Слава Мэджекивису! — кричали воины, кричали старики, когда вождь возвратился со священной повязкой Вампумом из страны Вабассо — белого кролика. Радовалось племя, и ликовали соседние общины. В честь Мэджекивиса танцевали и пели всю ночь и весь день, а сам старый вождь должен был несколько раз описывать, как погиб медведь. За этот славный подвиг он был избран людьми своего племени отцом всех ветров. Теперь он стал жить там, куда тропинкой заходящего солнца давно ушли умершие вожди, которые передали ему свою мудрость и давали советы. Поэтому его уже больше не называли Мэджекивисом, а только Кабейуном — Западным Ветром.
Другие ветры он раздал своим детям. Самому младшему, Унто Вебону, он подарил Восточный Ветер. Южный дал ленивому Шавондази, а Северный Ветер, суровый и жестокий, — ужасному Кабиноке. С той поры они изменили человеческий облик и как духи ветров стали жить в разных частях света, владычествуя там.
Молодым и красивым был Вебон. Это он приносил рассвет и возвещал о наступлении дня. Это его серебряные стрелы разгоняли темноту над холмами и долинами. Его щёки были цвета пурпура и излучали тепло. Голос его будил уснувшие селения, призывал оленей, а охотников звал на звериные тропы.
Он был одинок на небе, хотя птицы пели ему весёлые песни, дикие травы прерии наполняли воздух чудесным ароматом. Не радовала его, однако, приветная песнь лесов и рек, сердце его было тихим и печальным, так как он был одинок.
Однажды утром, когда селения ещё спали на земле, когда густые туманы клубились над рекой, как духи, которые исчезают с восходом солнца, Вебон увидел девушку, одиноко идущую по прерии. Она собирала над рекой аир и камыш.
И каждое утро, когда он появлялся над селениями и прериями, он с восхищением смотрел в голубые, словно два озера, глаза девушки. Он полюбил эту девушку, и она каждый день с нетерпением ждала его прихода. Она так же, как и он, была одинока, он — на небе, она — на земле.
Каждое утро он обольщал её улыбкой солнца, ласкал нежными дуновениями, вздыхал о ней и пел среди ветвей деревьев. Услаждал её самой нежной музыкой, самыми душистыми ароматами и наконец обнял её, укутал в пурпурные одеяния, унёс высоко и далеко-далеко на небесные дороги и превратил её в звезду.
С той поры каждое утро можно увидеть на небе, как вместе гуляют Вебон и Вебон Анунг — Вебон и Утренняя Звезда.
А жестокий Кабинока жил среди ледяных гор, в стране вечных снегов, во владениях Вабассо.
Это его рука красила осенью деревья багрянцем, покрывала листья червонным золотом. Это он засыпал землю хлопьями снега, бегал по чаще с пронзительным свистом и заковывал в звонкий лёд озёра, пруды и реки. Это он торопил чаек и крачек на юг, заставлял улетать бакланов и чибисов к их зимовьям — в тростники и аиры, в царство Шавондази.
Однажды жестокий Кабинока вышел из своего логова среди метелей и ледяных гор, а завьюженные волосы спадали ему на спину, как река.
Промчался он на юг с диким воем и свистом — пробегал через замёрзшие озёра, топи и заснеженные леса.
Вдруг среди ивняка и осоки он увидел нырка — Шингебиса,— который, как видно, не хотел улетать в страну Шавондази. Он тащил за собой через топи и замёрзшие болота пойманную рыбу.
Удивился Кабинока, что кто-то ещё остался в его владениях, и закричал:
— Это кто посмел ослушаться меня? Кто остался в моём краю, когда уже дикий гусь — Вава — улетел на юг? Уже давно простыл след и серой цапли — Шух-шух-ги. Вот я войду в твой типи и загашу тлеющий огонь, а тебя самого превращу в кусочек льда.
Рассмеялся Шингебис. Но злой Кабинока намёл сугробы снега и стал врываться внутрь шатра.
Он сотрясал всё жилище и в бешенстве трепал входной полог типи.
Но Шингебис не испугался. У него были приготовлены для очага четыре больших бревна. Каждого бревна ему хватало на целый месяц зимы, а кроме того, у него был запас рыбы. Поэтому он сидел у костра весёлый, смеялся и пел песни.
Когда Кабинока ворвался в его шатер, Шингебис сразу узнал его по холоду и ледяному дыханию. Но он не прервал своей песни, перевернул пылающее бревно и усилил огонь. Сноп искр взметнулся вверх, а со лба Кабиноки, с его волос, запорошенных снегом, упали капли пота, как с сосновых ветвей, которые почувствовали дыхание весны.
