Медведь и соловей (ЛП) - Арден Кэтрин (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Все молчали в раздумьях.
А потом Ольга осторожно заговорила:
— А что случилось с Марфой? Она вышла за него замуж? За царя Мороза?
— Холодные объятия, да, — пробормотал Коля под нос, улыбаясь.
Дуня строго посмотрела на него, но все же ответила:
— Нет, Оля, — сказала она девочке. — Не думаю. Зачем Зиме смертная девица? Она, скорее всего, вышла за зажиточного крестьянина, и ее приданое было самым большим во всей Руси.
Ольга хотела возразить из — за не романтичного конца, но Дуня уже поднялась, хрустя костями, собираясь спать. На печи было много места, на ней стали маленькие и заболевшие. Дуня спала там с Алешей.
Остальные поцеловали маму и ушли. Марина встала последней. Несмотря на зимнюю одежду, Дуня видела, какой худой стала женщина, и это терзало сердце старушки. Она успокаивала себя тем, что скоро весна. Деревья станут зелеными, молоко станет насыщеннее, и она сделает пирог с яйцами, творогом и фазаном, а солнце придаст Марине сил.
Но глаза Марины вызывали у старой няни плохое предчувствие.
2
ВНУЧКА ВЕДЬМЫ
Ягненок, наконец, родился, грязный и тонкий, черный, как мертвое дерево в дождь. Овца начала вылизывать кроху с властным видом, и вскоре маленькое существо покачивалось на копытцах.
— Молодец, — сказал Петр Владимирович овце и встал. Его спина заболела, когда он выпрямил ее. — Но ты могла выбрать ночь лучше, — ветер снаружи скрежетал зубами. Овца бесстрастно помахала хвостиком. Петр улыбнулся и оставил их. Хороший ягненок родился в зимнюю бурю. Это был хороший знак.
Петр Владимирович был важным человеком, боярином с богатыми землями и множеством людей, слушающихся его. Он сам решил проводить ночи с рожающим скотом. Он всегда присутствовал при рождении нового существа для обогащения его стада, он часто вытаскивал его на свет собственными кровавыми руками.
Мокрый снег прекратился, ночь прояснялась. Несколько звезд было видно между туч, когда Петр вышел во двор и закрыл за собой дверь амбара. Несмотря на влагу, его дом был почти по крышу в снегу. Только крыша со скатом и дымоходы остались без снега, а еще проход к двери, который тщательно чистили слуги Петра.
Летняя половина большого дома была с широкими окнами и открытым камином. Но то крыло было закрыто зимой, оно сейчас выглядело пустынным, погребенным снегом и запечатанным льдом. Зимняя половина дома была оснащена большими печами и маленькими высокими окнами. Дым поднимался из дымоходов, и с первыми холодами Петр закрыл окна блоками льда, чтобы закрыться от холода, но пропускать свет. Огонь горел в комнате жены, и золотое сияние от него мерцало полоской на снегу.
Петр подумал о жене и ускорился. Марина обрадуется ягненку.
Дорожки между пристройками были с крышами, под ногами были разложены бревна — защита от дождя, снега и грязи. Но мокрый снег на рассвете пропитал бревна, и они замерзли. Идти было опасно, влажные сугробы возвышались до головы, испещренные мокрым снегом. Но войлочные сапоги с мехом не скользили по льду. Петр замер в полумраке кухни и зачерпнул воды грязными руками. Алеша на печи перевернулся и захныкал во сне.
Комната его жены была маленькой, чтобы защищаться от холода, но яркой, роскошной по северным стандартам. Деревянные стены покрывала плетеная ткань. Прекрасный ковер — часть приданого Марины — прибыл по длинным и окольным дорогам из самого Царьграда. Потрясающая резьба украшала деревянные стулья, шкуры волков и зайцев лежали на полу грудами.
Маленькая печь в углу сияла огнем. Марина не спала, а сидела у огня, укутанная в одеяние из белой шерсти, расчесывала волосы. Даже после четырех детей ее волосы все еще были густыми и темными, ниспадали почти до ее колен. В мерцающем свете огня она выглядела совсем как невеста, которую Петр привез домой давным — давно.
— Получилось? — спросила Марина. Она отложила гребешок и начала заплетать волосы. Она не отводила взгляда от печи.
— Да, — отвлеченно сказал Петр. Он снял кафтан в тепле. — Красивый ягненок. И его мама в порядке. Хороший знак.
Марина улыбнулась.
— Я рада этому, ведь он нам нужен, — сказала она. — Я беременна.
Петр вздрогнул, замер, снимая рубаху. Он раскрыл рот и закрыл его. Это было возможно. Но она была стара для этого, еще и исхудала за зиму…
— Еще один ребенок? — спросил он, выпрямившись и отложив рубаху.
Марина услышала тревогу в его голосе, печальная улыбка появилась на ее губах. Она завязала волосы кожаным шнурком и ответила:
— Да, — сказала она, перебрасывая косу через плечо. — Девочка. Родится осенью.
— Марина…
Его жена услышала безмолвный вопрос.
— Я хотела ее, — сказала она. — И все еще хочу, — а потом еще тише. — Я хочу, чтобы дочь была такой, как моя мама.
Петр нахмурился. Марина никогда не говорила о матери. Дуня, что была с Мариной в Москве, редко ее упоминала.
При правлении Ивана I, как говорили в историях, девушка в лохмотьях приехала к вратам одна, лишь на высокой серой лошади. Несмотря на грязь, голод и усталость, слухи преследовали ее шаги. Она была такой изящной, говорили люди, и глаза у нее были как у девицы — лебедь из сказки. Слухи добрались и до ушей великого царя.
— Приведите ее ко мне, — сказал Иван почти без интереса. — Я никогда не видел девицу — лебедь.
Иван Калита был жестоким царем, его терзали амбиции, он был холодным, умным и хитрым. Он не выжил бы иначе: цари в Москве быстро умирали. И бояре говорили, что, когда Иван увидел девушку, он не двигался десять минут. Некоторые даже клялись, что его глаза были полны слез, когда он подошел к ней и взял за руку.
Иван к тому времени был дважды вдовцом, его старший сын был старше его юной возлюбленной, но через год он женился на загадочной девушке. Но даже царь не мог заглушить сплетни. Принцесса не сказала, откуда пришла, ни тогда, ни потом. Служанки шептались, что она могла приручать зверей, видеть во сне будущее и вызывать дождь.
* * *
Петр собрал уличную одежду и повесил у печи. Он был практиком, так что не слушал сплетни. Но его жена сидела неподвижно и смотрела на огонь. Только пламя двигалось, скользя по ее ладони и горлу. От нее Петру было не по себе. Он прошел по деревянному полу.
Русь была христианской после того, как Владимир крестил Киев в Днепре и пронес старых богов по улицам. И все же земли были огромными, менялись медленно. Пятьсот лет прошло, а Русь все еще кишела неизвестными силами, и некоторые из них отражались в странных умных глазах принцессы. Церкви это не нравилось. По настоянию епископа Марину, ее единственную дочь, выдали за боярина в глушь, в днях пути от Москвы.
Петр часто благодарил свою удачу. Его жена была мудрой, красивой, он любил ее, а она — его. Но Марина никогда не говорила о матери. Петр не спрашивал. Их дочь Ольга была обычной, милой и послушной девушкой. Им не нужна была другая, особенно унаследовавшая силы странной бабушки.
— Уверена, что у тебя хватит сил на это? — сказал Петр. — Даже Алеша был неожиданным, а это было три года назад.
— Да, — сказала Марина, посмотрев на него. Ее ладонь медленно сжалась в кулак, но он не видел. — Я вижу, как она родится.
Пауза.
— Марина, твоя мама была…
Его жена взяла его за руку и встала. Он обвил рукой ее талию и ощутил, как она напряглась от его прикосновения.
— Не знаю, — сказала Марина. — У нее были дары, которых нет у меня, я помню, как аристократы шептались в Москве. Но сила — право по рождению у женщин ее рода. Ольга больше твоя дочь, чем моя, но эта, — свободная ладонь Марины изобразила колыбель для малышки, — будет другой.
Петр притянул жену ближе. Она вдруг крепко прижалась к нему. Ее сердце колотилось о его грудь. Она была теплой в его руках. Он ощущал запах ее волос, чистых после купальни. Петр считал, что уже поздно. Зачем навлекать беду? Работа женщин — рожать детей. Его жена уже дала ему четверых, она могла справиться с еще одним ребенком. Если малышка окажется странной, то это можно будет прервать, если необходимо.
