В гостях у крокодилов - Сахарнов Святослав Владимирович (е книги txt) 📗
Лодка ударилась о причал. На берегу какие-то домики, у воды — проволочные загородки. Кое-где, от протоки к протоке, от озерца к озерцу, — мостки.
Я подошёл к одной загородке, перегнулся через неё и остолбенел… На берегу небольшого озера лежали, как брёвна, сотни крокодилов! Их было так много, что, если бы кто вздумал пройти между ними, некуда поставить ногу.
Загородка вокруг озера низкая, мне по пояс. К ограде приставлены две лесенки. Одна — с нашей стороны, другая — со стороны крокодилов. Перебраться по ней сообразительному животному легче лёгкого.
Не успели мы подойти, как один крокодил поднялся, посмотрел на нас, трусцой побежал к загородке, в полуметре остановился и щёлкнул челюстями. По спине у меня побежали мурашки.
Ужасная тварь стояла за металлической сеткой и, выкатив стеклянные коричневые глаза, поскрипывала зубами.
— Как вы думаете… — осторожно спросил переводчик, — а может… такой… напасть на человека?
— Наверное, может.
Клыки у крокодила были жёлтые, каждый длиной с большой гвоздь.
Мы прожили в заповеднике трое суток. Бродили от загородки к загородке, от озера к озеру, часами просиживали у воды, пытаясь понять, как живут эти необычные существа.
Мы привыкли видеть в наших зоопарках крокодилов, которые похожи на причудливые немые камни.
Они сутками лежат без движения, прикрыв глаза и расставив лапы.
Электрические лампочки льют на них скудные струйки тепла.
Эти крокодилы в заповеднике были прогреты тропическим солнцем, подвижны и предприимчивы. Полежав на берегу, вскакивали и отправлялись на поиски добычи. Или плавали. Или гонялись друг за дружкой.
Если за маленьким крокодилом гнался большой, малыш то и дело оборачивался и огрызался.
И ещё — они оказались шумным народом. Крокодилы поменьше крякали, побольше — лаяли. Однажды огромный, похожий на плывущее бревно крокодил причалил к берегу, вылез до половины, осмотрелся — что-то на берегу ему не понравилось — и, подняв высоко морду, заревел.
Я вспомнил ночь в Гуаме. Вот какой звук, возникнув в болоте, тогда долетел до нашей хижины: это ревел матёрый крокодил!
У крокодилов оказались совершенно разные характеры.
Были крокодилы-лежебоки. Эти проводили время, греясь на низком, покрытом болотной грязью берегу. Они ленились сползти в воду, даже когда становилось очень жарко, — лишь открывали, как собаки, огромные пасти и шумно дышали.
Были шустрые. Они носились взад-вперёд среди лежащих, как колоды, собратьев, разыскивая обглоданные кости. Стоило на другом конце озера плеснуть рыбе или проквакать лягушке — такой неуёмный крокодил тотчас бросался в воду и устремлялся за добычей.
Были храбрецы, и были трусы. Однажды у меня упал за ограду фотоаппарат. Крокодилы это заметили. Штук шесть тотчас подбежало к нему. Мы принесли шест и стали их отгонять. Огрызаясь, они отступали. Но два крокодила оказались храбрыми. Эти дружно вцепились в палку.
Крак! — крепкий, в руку толщиной, шест переломился, как спичка…
Аппарат надо было спасать.
Обломками шеста мы стали отталкивать крокодилов.
Они ворчали, скалили зубы, но не отступали.
Тогда переводчик сбегал на кухню и принёс оттуда ящик рыбьих хвостов.
Мы вынесли его за ограду. Хрипя и толкая друг друга, крокодилы бросились за рыбой.
Я, как пушинка, перемахнул через забор, схватил аппарат и снова взлетел на ограду.
Занятые рыбьими хвостами, два храбреца не обратили на мои манёвры никакого внимания. Зато под самой лестницей, уставясь на меня, уже сидел другой — один из тех, кого мы прогнали палкой.
Я замахнулся на него аппаратом. Крокодил испуганно отвернул голову и пополз назад.
Были среди них настоящие забияки.
Лежит по грудь в воде большое сильное животное. В пасти здоровенная кость с обрывками коричневого мяса. Крокодил её грызёт. Погрызёт, подбросит вверх — клац! — поймал на лету и снова грызёт.
Вдруг, откуда ни возьмись, — второй, поменьше. Он долго лежал в стороне и наблюдал, как уплетает добычу здоровяк. Наблюдал, наблюдал — и решился. Осторожно подкрался, высунулся из воды, уставился на кость. Лежат крокодилы морда к морде, смотрят друг на друга.
Большой, вероятно, думает: «Ну, куда ты, пигалица, лезешь? Захочу — хвостом, как плетью, перешибу!»
А маленький уставился на кость и прикидывает — как бы её стянуть половчее.
Выбрал момент, рванулся вперёд. И полетели во все стороны грязь, вода, куски тины! Хрипят крокодилы, ворчат, тянут кость каждый к себе. Большому бы отпустить её да тяпнуть обидчика зубами — кость жалко! Меньшему бы тоже отпустить да убираться восвояси, пока не попало, — характер не позволяет.
Пока дрались, сползли с мелководья на глубокое место. Поплыли, кость то у одного, то у другого. Рвут её каждый к себе, торопятся. До берега доплыли, вылезли, улеглись в грязи. Опять морда к морде, один за один конец кость держит, второй — за другой.
Уж до того устали — лежат бок о бок, похрюкивают, грызут кость. Тот, что побольше, видно, смирился: кость большая, хватит на двоих. А забияка доволен: не уступил силачу!
Однажды, когда я сидел на перевёрнутом ящике около хижины, мимо меня к озеру пробежала ящерица. Сперва я принял её за кролика — коричневое проворное существо бежало на задних лапах. Не останавливаясь, ящерица влетела в озеро и помчалась, изо всех сил работая хвостом и колотя по воде задними лапами. Она добежала до маленького, поросшего тростником островка и скрылась.
Это была ящерица-василиск. Я сел в лодку и отправился за ней следом. Мне очень хотелось рассмотреть эту удивительную ящерицу. Однако сколько я ни искал — на островке её уже не оказалось. Тогда я вернулся в лодку, поручил её слабому течению и стал всматриваться в воду.
Терпение обычно вознаграждается. Я увидел панцирных щук-махуари. Голубая, одетая в кольчугу из костяной брони рыбина стояла около затопленного коричневого дерева. Когда тень от лодки упала на неё, она шевельнула хвостом и нехотя поплыла прочь. Она двигалась как облако — доисторическая рыба, чудом сохранившаяся до наших дней.
Не успела она скрыться, как я заметил вторую, третью. Щуки плавали у самой поверхности, прямые лучи солнца освещали их, костяная голубоватая броня с жёлтыми желобками светилась.
Щуки плыли, вытянув узкие плоские морды, слегка изгибая хвосты.
В стороне от болотных проток, где жили крокодилы, был небольшой прудик, почти яма. Я бы ни за что не подумал, что в таком маленьком водоёме может кто-нибудь прятаться. Но однажды, проходя мимо, заметил на берегу кучу гнилых корней и тины.
«Видно, понадобилась зачем-то яма, — подумал я. — Сторожа чистят, хотят пустить туда рыб или черепах».
И вдруг куча шевельнулась. Она двигалась, кто-то невидимый толкал её.
Я осторожно обошёл яму кругом. Упираясь кривыми ногами в грязь, около кучи возился крокодил. Видно, это он выбросил мусор из воды и теперь старался отодвинуть его подальше.
Получалось это у него плохо. Раздосадованный, он ударил по куче хвостом. Куски корней и лепёшки грязи полетели во все стороны.
«Ага, приводит в порядок свой дом, — решил я. — Яма — не озеро, за ней следить надо».
Крокодил меня не заметил: он был занят делом.
Около лесенки, которая вела внутрь загородки, всё время лежал согнутый, как буква «С», крокодил. У него, как видно, болела спина, и ему трудно было двигаться. В воду он сходил редко и плавал там, тоже не разгибаясь. Мы долго не могли понять, откуда у этого крокодила такая привязанность к месту у лесенки?
