Сказки Старой Англии - Киплинг Редьярд Джозеф (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
«Это моя печаль», — ответил я.
«Все новое печально, — сказала она. — Садись сюда, на моё место, и побудь со своей печалью».
Я сел на её место у огня, где она зимой водит беседы с духами, и два голоса заговорили в моем сердце. Один говорил: «Попроси волшебный нож у Детей Ночи. Недостойно человеку подчиняться Зверю». Я прислушивался к этому голосу. Другой голос возражал: «Если ты пойдёшь, Дети Ночи изменят твою душу. Ешь и спи здесь». И снова первый голос: «Попроси нож». Я внимал этому голосу.
Утром я сказал матери: «Я иду, чтобы добыть для своего народа одну вещь, но не знаю, вернусь ли самим собой». Она ответила: «Вернёшься ли ты живым или мёртвым, в прежнем образе или нет — я останусь твоей матерью».
— Это правда, — сказал Пак. — Никаким волшебством нельзя изменить сердце матери.
— Да, никаким. Потом я поговорил с моей Возлюбленной, которая приходила ждать меня у прудов. Она обещала быть мне верной. — Человек рассмеялся. — Я отправился в то место, где видел волшебника с ножом. Два дня я лежал на опушке, прежде чем осмелился войти в лес. Я шёл, нащупывая себе путь палкой. Я боялся ужасных шепчущихся деревьев, духов, обитавших в их ветвях, боялся мягкой земли, проваливающейся под ногами, красных и чёрных вод. Но больше всего я боялся перемены, которая могла произойти со мной. И вот этот миг настал!
Человек снова вытер лоб, дрожа всем телом. Он успокоился, только положив руку на воткнутый в землю нож.
— Голова моя горела, как в огне, на губах появилась горечь, веки пылали, дыхание стало быстрым и горячим, а руки были как чужие. Я почему-то вдруг начал петь и смеяться над деревьями, хоть их и боялся. В то же время я видел себя как бы со стороны, и мне было жаль смеющегося юношу, который был мной. Да! Дети Ночи — настоящие чародеи!
— А может, это были Духи Туманов? — спросил Пак. — Это они меняют человека, если он спит в туманах. Ты спал в них?
— Спал, но я знаю, что это были не они. Через три дня сквозь деревья я увидел красный цвет и услышал глухие удары. Я увидел, как Дети Ночи выкапывали из ямы красные камни и бросали их в огонь. Камни таяли, словно сало, а люди молотками били по образовавшейся массе. Я хотел заговорить с этими людьми, но в моем горле встали чужие слова, и я смог промолвить только одно: «Не надо так шуметь, у меня раскалывается голова». Я понял, что околдован, я хватался за деревья и молил Детей Ночи снять их чары. Они были жестоки. Они задали мне множество вопросов и не дали ответить ни на один. Они вложили в меня чужие слова, так что я не мог сказать то, что хотел, и в конце концов заплакал. Тогда они отвели меня в какую-то хижину, наносили на пол раскалённых камней и стали поливать их водой, распевая заклинания. С меня ручьём лил пот, и наконец я заснул. Проснувшись, я больше не был безвольным, кричащим существом, мой собственный дух снова вернулся в моё тело, и я лежал спокойно и невозмутимо, будто камешек на берегу моря. Выслушать меня пришли все люди — мужчины и женщины, и у каждого был свой волшебный нож. Их ушами и языком была жрица.
Я заговорил. Я говорил долго, и слова текли медленно, словно овцы, когда они рядами проходят мимо стоящего на пригорке пастуха, который считает и тех овец, что уже дошли до него, и тех, что ещё только подходят. Я просил волшебные ножи для своего народа. Я сказал, что мы принесём мясо, молоко, шерсть и разложим все на траве около деревьев, если Дети Ночи оставят там ножи. Им понравилось это предложение. Их жрица спросила: «Ради кого ты пришёл?»
«Ради своего народа. Овцы — они как люди. Если Зверь убьёт овец, мы умрём. И вот я пришёл за волшебным ножом, чтобы убить Зверя».
«Мы не знаем, — сказала она, — позволит ли наш бог торговать нам с народом Голых Скал. Подожди, пока мы его спросим».
Когда они поговорили со своим богом (а их бог — он же и наш бог), жрица сказала: «Ему нужно доказательство, что твои слова правдивы».
«Какое доказательство?»
«Бог говорит, что если ты пришёл ради народа, ты отдашь ему правый глаз, а если ради чего-то другого — то нет. Такое доказательство требует бог. Мы ни при чем».
«Это тяжёлое доказательство. А другого пути нет?»
«Есть. Если хочешь, можешь уйти хоть сейчас, сохранив на лице оба глаза. Но тогда твой народ волшебных ножей не получит».
«Мне было б легче знать, что меня должны убить», — сказал я.
«Наверно, бог знал и это. Смотри! Мой нож уже готов!»
«Так не теряй же времени!» — воскликнул я.
И она выколола мне глаз своим раскалённым над огнём ножом. Она сделала это своими руками. Я был сын жрицы. Она была жрицей. Это работа не для простого человека.
— Да, — согласился Пак. — Не для простого. А что было потом?
— Потом я больше уже этим глазом не видел. И ещё я обнаружил, что одним глазом видишь все вещи не совсем там, где они есть на самом деле. Попробуй закрыть один глаз.
Дан прикрыл один глаз рукой, потянулся за каменным наконечником и промахнулся.
— А ведь правда, — прошептал он Юне, — расстояния кажутся не такими, когда смотришь только одним глазом.
Пак, наверно, проделывал тот же эксперимент, потому что человек, посмеиваясь над ним, сказал:
— Можешь не проверять. У меня даже сейчас нет полной уверенности, когда я собираюсь нанести удар. — Он продолжал рассказ. — Я оставался у Детей Ночи, пока мой глаз не зажил. Они говорили, что я — сын Тора, бога, который положил правую руку в пасть зверя. Они показали мне, как расплавляют красные камни и делают из них волшебные ножи. Они научили меня песням-заклинаниям, которые они поют, когда куют ножи. Я знаю много заклинаний.
Он рассмеялся, как мальчик.
— Я думал о том, как пойду домой, и о том, как удивится Зверь. К этому времени он уже снова вернулся. Как только я вышел из деревьев и ступил на свою землю, я сразу почувствовал запах волков и увидел их. Они не знали, что у меня есть волшебный нож — я прятал его под одеждой, — нож, который дала мне жрица. Эх! Жаль, что миг торжества такой короткий! Ты только представь! Вот один волк меня чует. «Boy, — говорит он. — Здесь мой пастух!» Вот он приближается большими скачками, распустив хвост по ветру, вот он вертится вокруг, припадает к земле, полный веселья от предвкушения скорой, тёплой добычи. Вот он прыгает — и о! — вы бы только видели его глаза, когда уже в полёте он замечает нож, да, нож, выставленный ему навстречу. Нож рассекает его шкуру, как тростинка свернувшееся молоко. Другие волки иногда и взвизгнуть не успевали. Я даже не сдирал шкуру со всех волков, которых убил. Часто я только ранил волка. Тогда я брал каменный топор и добивал его. Зверь не дрался! Зверь знал, что такое нож! Ещё до вечера он узнал, как пахнет его кровь на моем ноже, и удирал от меня, как заяц. Он все понимал! Я шёл гордо, как и подобает идти человеку — победителю Зверя!
И вот я вернулся в дом своей матери. Там был ягнёнок, которого надо было убить. Я рассёк его пополам и рассказал матери все, что со мной произошло. Она сказала: «Это труд, посильный лишь богу». Я поцеловал её и рассмеялся. Пошёл я к своей Возлюбленной, которая приходила ждать меня у прудов. Там был ягнёнок, которого надо было убить. Я рассёк его пополам и рассказал ей все, что со мной произошло. Она сказала: «Это труд, посильный лишь богу». Я рассмеялся, но она оттолкнула меня и убежала. Она стояла справа, с той стороны, где я ничего не видел, и поэтому я не успел её поцеловать. Пошёл я к пастухам, охраняющим овец. Там была овца, которую они собирались убить на ужин. Я рассёк её пополам и рассказал им все, что со мной произошло. Они сказали: «Это труд, посильный лишь богу». — «Хватит говорить о богах, — ответил я. — Давайте есть и будем счастливы. Завтра я отведу вас к Детям Ночи, и каждый мужчина получит волшебный нож».
Я был рад снова почувствовать запах овец, увидеть широкое небо, тянущееся от края до края, услышать рокот моря. Я спал под открытым небом, завернувшись в шкуры, а пастухи о чем-то до утра между собой говорили.
На следующий день я отвёл их к деревьям, захватив с собой, как и обещал, шерсть, творог и свернувшееся молоко. Дети Ночи тоже, как обещали, разложили ножи на траве перед деревьями и, спрятавшись в зарослях, наблюдали за нами. Их жрица окликнула меня и спросила: «Ну что ваш народ?»
