Сказки из дорожного чемодана - Сахарнов Святослав Владимирович (читать книги онлайн без сокращений .TXT) 📗

Это произошло так быстро, что братья не успели выбежать из-за кустов.

— Он погиб! —воскликнул Лакшмана.

Но не успел опуститься меч Валина, как зазвенел лук Рамы, сверкнула стрела, со свистом пронзила воздух и пробила навылет грудь Валина.

Братья подбежали к соперникам. Те лежали на земле. Сугрива был без чувств, а Валин уже умирал, его глаза начали терять блеск. Последним усилием он поднял голову.

— Так вот кто убил меня! — прошептал умирающий. — Почему ты оказался здесь, Рама? А если ты хотел моей смерти, почему не вышел на открытый бои, почему стрелял из засады?

— Видно, такую смерть определили тебе боги, — печально ответил Рама. — Ты сам не оставил мне времени. А здесь я по просьбе друга, ты причинил ему зло.

— Тогда ты прав, — прошептал Валин и умер.

Так Рама вернул Сугриве царство и обрел могучего союзника. У царя обезьян снова оказались тысячи и тысячи подданных, сильных и смелых, готовых по первому его зову идти в бой.

Но прежде чем двинуть обезьянье войско на Ланку, Рама решил узнать, где спрятана Сита и что за войско держит в столице Равана. Об этом он сказал Сугриве.

— Нелегко будет сделать это, — ответил царь обезьян. — В океане по пути на Ланку живет страшное чудовище, которому боги поручили охранять остров. Его невозможно победить в бою. Но там, где беспомощна сила, успех может принести хитрость. Твое поручение, Рама, может выполнить только один Хануман. Знай, что его матерью была простая обезьяна, но отцом — сам бог Ветра. Когда Хануман родился, он подарил ему чудесное умение летать. И еще — научил уменьшать и увеличивать размеры тела, подобно тому, как сам Ветер увеличивает и уменьшает размеры облаков. И еще, почему нам важно перехитрить чудовище: боги определили, если оно пропустит на Ланку хотя бы одно живое существо, оно навсегда покинет эти воды, и путь вам будет открыт… Я зову Ханумана!

Выслушав Сугриву, Хануман сказал:

— Хорошо, я проберусь в столицу Раваны. И может быть, даже повидаю Ситу. Но как поверит она, что я прислан тобой, Рама?

Тогда Рама снял с пальца перстень, с которым не расставался никогда, и протянул его обезьяне. Хануман поклонился и вышел.

В тот же день он во главе маленького отряда отправился в путь. Дорога вела туда, где узкий мыс Коморин с трех сторон омывается океаном.

В кармане плаща у Ханумана лежал перстень Рамы.

Прошло несколько дней, и маленький отряд достиг берега. Там впереди, за зеленой водной пустыней, лежало государство ракшасов.

— Но как же нам доплыть до острова? — спросила одна обезьяна. — У нас нет корабля.

— Даже если бы он у нас был, ракшасы заметили бы его и потопили! — добавила другая.

Но Хануман не слушал эти разговоры. Он подошел к воде, протянул руки к далекой Ланке и стал расти. Он вырос, как гора, присел, могучим толчком оттолкнулся от земли и устремился вперед.

Как рыжая туча, мчался он по небу, рассекая облака. Розовые фламинго и белые пеликаны, завидев его, испуганно бросались в стороны.

Но опасность, о которой предупреждал Сугрива, уже подстерегала обезьяну. На дне пролива проснулось чудовище. У него была огромная пасть и грива, спутанная и косматая, как морские водоросли.

«Кто-то летит!» — услыхав свист, подумало оно, всплыло, выставило из воды голову, раскрыло глаза и увидело Ханумана.

— Торопись, несчастный! — прошипело чудовище, и от его шипения задрожали волны. — Я дало обет богам, что никто из стремящихся на Ланку не избежит моей пасти. Готовься!

Оно уперлось головой в облако и распахнуло пасть так, что пасть эта встала на пути Ханумана, как устье пещеры.

Но у Ханумана была приготовлена на этот случай хитрость.

— Я готов стать твоей жертвой! Пусть свершится воля богов! — крикнула обезьяна и стала стремительно уменьшаться. Она уменьшилась сперва до размеров орла, потом — ласточки, влетела в пасть чудовища и, облетев ее, вылетела обратно.

— Не сердись, о могучий! — крикнул Хануман. — Твоя клятва богам не нарушена: я не миновал твоей пасти. Прощай!

И он помчался дальше, увеличиваясь в размерах, а чудовище, содрогаясь и взбивая пену, погрузилось в пучину вод, чтобы навсегда покинуть пролив.

Полный сил и радости, несся теперь Хануман над океаном. Вот и голубые вершины Ланки, желтый песчаный берег, город, белые стены, а над ними, как дневные звезды, медные копья стражников.

«Никто не должен видеть, что я достиг острова!» — подумал Хануман, уменьшился до размеров кошки и, пролетев над крепостной стеной, опустился на холме, откуда хорошо была видна вся столица Раваны.

Глядя на столицу ракшасов, на ее прекрасные здания, утопающие в тенистых садах, Хануман гадал: где среди них дворец Раваны? И вдруг в глубине города он рассмотрел обнесенное высокой стеной здание с позолоченной крышей. Оно было окружено прекрасным садом.

«Вот где живет Равана!» — решил Хануман. Дождавшись заката, он шмыгнул под городские ворота и очутился в городе. Пробежав по пустынным улицам, незаметно достиг дворца, взобрался на его стену, а с нее прыгнул в открытое окно.

Странное пугающее зрелище увидел он здесь. Во всех комнатах стояли столы, заваленные едой и заставленные кувшинами с вином. За столами, на диванах, на полу спали утомленные пиром, увешанные оружием ракшасы. Они храпели, вскрикивали во сне и бормотали.

Долго бродил Хануман по дворцу, пока в самой дальней комнате не увидел огромную кровать с балдахином. На ней лежал погруженный в сон великан-ракшас. Десять его голов покоились на десяти подушках, а двадцать рук были раскинуты по одеялу. У ног великана лежала женщина дивной красоты. Она была одета в дорогие одежды, руки и ноги унизаны браслетами. Женщина во сне улыбалась. «Неужели это и есть Сита — та, в поисках которой Рама обошел пол-Индии? Женщина, из-за которой вот-вот разгорится кровопролитная война? — подумал Хануман. — Нет, нет. Это не может быть супруга Рамы, это лишь одна из жен Раваны!»

Он был прав. Хануман еще раз обошел дворец, но так нигде и не обнаружил пленницы. Тогда вспомнил про сад, снова влез на стену и шел по ней до тех пор, пока не увидел в дальнем конце сада молодую прекрасную женщину. Она сидела в окружении безобразных ракшаси на грубой подстилке, горестно склонив голову.