Комплект книг: «Питер Пэн», «Волшебник из страны Оз», «Алиса в Стране Чудес», «Алиса в Зазеркалье» - Кэрролл Льюис

Следующей ночью, с которой, собственно, и начались необыкновенные приключения детей, выяснилось, что это вовсе не сны.

Случилось так, что у Наны был выходной, поэтому миссис Дарлинг в положенное время сама искупала детей, уложила в кроватки и спела колыбельную. Когда дети один за другим отпустили её руку и отправились в царство сна, миссис Дарлинг в душе посмеялась над своими страхами и спокойно уселась за шитьё к камину. Это была рубашка для Майкла, подарок ко дню рождения, когда он должен был надеть её в первый раз. Всё выглядело уютно и безмятежно, от камина шло тепло, три ночника создавали мягкий полумрак, и очень скоро шитьё уже лежало на коленях миссис Дарлинг.

Поначалу она тихонько клевала носом, но, надо сказать, делала это весьма изящно, а затем по-настоящему уснула. Ну до чего умильная картина: Венди и Майкл мирно посапывают в глубине комнаты, Джон – поближе, а мама у камина. Воистину недоставало лишь четвёртого ночника.

А миссис Дарлинг снилась своя Нигделандия. Вот она подступила совсем близко, и от неё словно отделился странного вида, но вовсе не страшный мальчик. Его лицо казалось знакомым и напоминало лица женщин, у которых не было детей, хотя и некоторых тех, у кого были, тоже. В её сне он словно разорвал завесу, отделявшую от них Нигделандию, и миссис Дарлинг увидела, что в образовавшуюся дырку Венди, Джон и Майкл просунули свои мордашки.

Сам по себе этот сон ничего особенного не представлял, но, пока она спала, окно детской отворилось и на пол с подоконника спрыгнул мальчик. Его сопровождал странный огонёк, размером не больше кулачка, который метался по комнате, словно живое существо. Похоже, именно он и разбудил миссис Дарлинг.

Увидев мальчика, в котором тотчас каким-то образом узнала Питера Пэна, она вскрикнула. Будь там в тот момент кто из нас или Венди, мы бы признали в нём сходство с поцелуем миссис Дарлинг. Это был симпатичный мальчуган, одетый в сухие листья, скреплённые древесным соком, однако самым поразительным в нём были ослепительно-белые молочные зубы, которыми он заскрежетал, увидев перед собой не ребёнка, а взрослого.

Тень

Миссис Дарлинг вскрикнула, и, словно по сигналу, дверь распахнулась, в комнату вбежала Нана, вернувшаяся после выходного, зарычала и бросилась было на мальчика, но тот мгновенно выпрыгнул в окно. Из груди миссис Дарлинг вырвался вопль ужаса, и она бросилась на улицу искать маленькое тело, но его нигде не было. Миссис Дарлинг подняла голову, но в ночном небе ничего, кроме, как ей показалось, падающей звезды, не было видно.

Вернувшись в детскую, миссис Дарлинг обнаружила, что Нана держит что-то в зубах, и это «что-то» оказалось тенью мальчика. Когда тот прыгнул в окно, собака проворно толкнула раму и, хотя поймать его самого не успела, тень всё же прищемила.

Разумеется, миссис Дарлинг внимательно тень осмотрела, но та оказалась совершенно обыкновенной.

Нана быстро сообразила, как распорядиться тенью: вывесила за окно, рассудив, что ночной гость непременно за ней вернётся. Вот пусть забирает, а детей не будит. Но миссис Дарлинг не могла допустить, чтобы тень болталась за окном, словно какое-то бельё после стирки в домах бедняков. Ей хотелось показать тень мистеру Дарлингу, но тот подсчитывал, на чём сэкономить, чтобы купить зимние пальто Джону и Майклу. Голова его была обвязана мокрым полотенцем для прояснения мозгов, и беспокоить его она не решилась. К тому же она знала, что услышит: «Вот что значит иметь нянькой собаку».

Миссис Дарлинг решила свернуть тень и аккуратно положить в ящик шкафа до того момента, когда можно будет показать её мужу.

Момент этот настал неделю спустя, в ту роковую пятницу. (Когда же ещё, если не в пятницу?)

– Мне бы следовало проявить особую бдительность в пятницу, – часто сетовала потом миссис Дарлинг мужу и стоявшей тут же Нане.

– Нет и нет! – всегда возражал ей мистер Дарлинг. – Это только моя вина. Именно я, Джордж Дарлинг, несу полную ответственность за случившееся.

Будучи джентльменом чрезвычайно образованным, он часто выражался по-книжному.

Каждую ночь они вспоминали ту злополучную пятницу, до тех пор пока все подробности произошедшего не отпечатались у них в мозгу и не проступили на его обратной стороне, как это бывает у плохо отчеканенных монет.

– Зачем только я приняла это приглашение на обед… – горестно вздыхала миссис Дарлинг.

– Зачем только я налил лекарство в миску Наны… – сокрушался мистер Дарлинг.

«Зачем только я не притворилась, что люблю лекарства…» – можно было прочесть в полных слёз глазах Наны.

Время от времени кто-нибудь из них разражался слезами: например Нана, повторяя про себя: «Конечно-конечно, не надо было им нанимать в няньки собаку».

Частенько именно мистер Дарлинг прикладывал носовой платок к глазам убитой горем собаки.

– А всё этот негодник! – взрывался временами мистер Дарлинг, и Нана вторила ему лаем.

Одна лишь миссис Дарлинг ни разу не упрекнула Питера – что-то в правом уголке рта не позволяло его ругать.

Так они и сидели в опустевшей детской, вспоминая все мельчайшие подробности того ужасного вечера.

А начался он вполне обычно, точно так же, как сотни вечеров до этого: Нана наполнила ванну водой, посадила Майкла себе на спину и понесла купаться.

– Я не хочу спать! – кричал он так, словно последнее слово всегда оставалось за ним. – Не пойду, не буду! Ещё и шести нет, а ты меня тащишь в ванную. Я больше тебя не буду любить, Нана! Не хочу купаться, не хочу, не хочу!

Тут в детскую вошла миссис Дарлинг, одетая в белое вечернее платье. Это был раз и навсегда установленный ритуал, потому что Венди обожала, когда мама была в вечернем платье с бусами, которые подарил ей папа. На руке у миссис Дарлинг красовался браслет Венди: ей очень нравилось давать маме поносить свои браслеты.

Старшие дети как раз играли в дочки-матери, воспроизводя в ролях тот день, когда родилась Венди. Джон голосом папы говорил:

– Рад сообщить вам, миссис Дарлинг, что вы стали матерью.

Венди, изображавшая маму, радостно закружилась, как ей казалось, должна была поступить её мама.

Затем «родился» Джон, и это событие произошло с большей помпой, как, по мнению Джона, и должно обставляться рождение мальчика, а когда из ванной появился Майкл и попросил «тоже родиться», Джон безжалостно заявил, что больше детей им не нужно.

Майкл чуть не заплакал и проговорил со вздохом:

– Никому я не нужен!

Этого, разумеется, леди в вечернем платье не смогла вынести и воскликнула:

– Нужен! Мне нужен! Я так хочу третьего ребёнка!

– Мальчика или девочку? – спросил Майкл без особой надежды.

– Мальчика, только мальчика!

Майкл бросился к матери в объятия. Вроде бы ничего особенного, как тогда показалось и самим Дарлингам, и Нане, но это была последняя ночь, которую Майкл провёл в детской.

Они продолжали вспоминать.

– И тут, помните, в комнату вихрем влетел я, – обычно говорил в этом месте мистер Дарлинг с раскаянием в голосе, но именно так оно и было.

Вероятно, его поведению можно было найти некоторое оправдание. Он собирался в гости, и всё шло прекрасно, пока не дошла очередь до галстука. Это может показаться странным, но человек, прекрасно разбиравшийся в акциях и капиталах, порой оказывался абсолютно бессильным перед галстуком. Иногда этот аксессуар подчинялся хозяину беспрекословно, но случалось и так, что обитатели дома молились, чтобы он переступил через свою гордость и надел галстук с готовым, уже завязанным узлом.