Пингвин Тамину и великий дух Маниту - Берг Кристиан (читать хорошую книгу .txt) 📗
Все пингвины опять захлопали крыльями. В зале послышались одобрительные возгласы.
Тамино поднялся со своего места и снова принялся раскланиваться во все стороны, польщенный оказанной ему честью.
Выждав, когда все угомонятся, Большой Императорский Пингвин продолжил свое выступление:
— По этой же причине совет старейшин принял решение назначить пингвина Тамино министром по борьбе с большелапыми. Одновременно мы вынесли постановление, согласно которому отныне всем обитателям Южного полюса категорически запрещается вступать в, какие бы то ни было, контакты с большелапыми.
— Правильно! Верно! Так и надо! — раздалось со всех сторон.
Пингвины пришли в невероятное возбуждение. В зале заседаний поднялся страшный шум. Все галдели, хлопали крыльями, топали лапами, и неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы кто-то не крикнул звонким голосом:
— Нет! Совершенно неправильно!
В одну секунду гомон стих. Кто это посмел высказываться против решения совета старейшин, единодушно поддержанного всеми членами Большого совета?
Тамино!
Это он забрался с лапами на сиденье и громко крикнул: «Нет!»
— Уважаемые члены Большого совета, — заговорил он, когда все замолчали, — прошу вас выслушать меня. Мне бы хотелось сердечно поблагодарить всех за оказанную мне честь. Я понимаю, насколько почетно назначение на такую должность. Но я не могу и не хочу быть никаким министром по борьбе с большелапыми, я совершенно не желаю с ними бороться, и я не согласен с постановлением, которое запрещает общаться с большелапыми! Для меня это совершенно неприемлемо, потому что у меня среди них есть друзья…
— Ты пингвин или кто? — перебил его чей-то голос.
— Я пингвин и горжусь этим, — спокойно ответил Тамино. — Но я считаю неверным объявлять большелапых нашими заклятыми врагами!
Тамино подумал в этот момент о своем друге Фите, который спас ему жизнь. Никогда, ни за что на свете не предаст его!
— Да что мы его тут слушаем, этого птенца желторотого! — возмутился кто-то.
— Сначала подрасти, а потом будешь советы давать! — послышалось из зала.
— Долой большелапых! Долой большелапых! Смерть большелапым! — неслось со всех сторон.
Громче всех голосил Голиаф, который теперь даже не глядел на Тамино.
Тамино посмотрел на обезумевшее собрание и направился к выходу.
Он уже был у самой двери, когда Большой Императорский Пингвин заметил, что новоиспеченный член Совета, кажется, собирается покинуть зал заседаний.
— Тамино! — зычным голосом крикнул он. — Никто не может самовольно уходить с заседания Большого совета!
Крики тут же смолкли, и стало так тихо, что, если бы кто-то уронил на пол косточку от макрели, это прозвучало бы как оглушительный залп.
Тамино спокойно обернулся:
— Я не могу здесь оставаться. Всего доброго, — сказал он и вышел, оставив Совет в полном недоумении. Такого еще в этих стенах не случалось.
Вне себя от возмущения, Тамино взлетел по лестнице, миновал большой зал со скульптурами, выскочил из ворот и помчался, не разбирая дороги.
Он был в ярости: «Еще Большой совет называется! Это же надо такое придумать — министр по борьбе с большелапыми! Постановления они, видите ли, принимают!» Первый раз в жизни он столкнулся с такой несправедливостью. Ему было горько.
Глава третья, в которой Тамино узнаёт кое-что об индейцах
«Ну, какая подлость! Как это гадко, скверно, мерзко, как противно!» — все еще ругался про себя Тамино, подходя к дому. Никогда прежде он так не сердился. Ни на кого и никогда. Даже когда Атце заехал ему снежком в глаз, и то он на него не рассердился!
«Ругают большелапых почем зря, а сами что затеяли — объявить им настоящую войну! Нет, господа хорошие, это без меня!» — Тамино все никак не мог успокоиться. В таком состоянии лучше маме на глаза не показываться. Тамино отправился к морю. Там, на берегу, у него было любимое место, куда он уходил, когда ему хотелось побыть одному. Вот и сейчас он вышел к морю и сел на ледяной валун, продолжая тихонько ругаться. «Тупицы! Идиоты! Придурки!» — не стеснялся он в выражениях. Слышала бы его сейчас мама…
Неизвестно, сколько бы он так просидел, отчаянно бранясь, если бы к нему не приплыл кит Эфраим.
— Что такое опять с тобой стряслось, Тамино? — пробасил он, пуская фонтан.
Увидев мудрого кита, Тамино обрадовался.
— Добрый день, господин Эфраим, — поприветствовал он своего давнего друга. — Вот сижу тут, ругаюсь, потому что это прямо безобразие какое-то!
— Оттого, что ты ругаешься, безобразие никуда не денется, — сказал кит Эфраим. — Лучше расскажи, что случилось, и мы вместе подумаем, как быть.
Тамино немого успокоился и поведал киту о том, что он сегодня пережил на заседании Большого совета Южнополюсного сообщества.
— И почему, спрашивается, обязательно нужно с кем-то бороться, почему большелапые и животные не могут жить в мире?! — закончил возмущенный Тамино свой рассказ.
— Я бы поставил вопрос по-другому, — отозвался кит. — Почему основная масса большелапых не может жить с животными в мире?
— И вы знаете ответ на этот вопрос? — с волнением спросил Тамино.
Эфраим задумался и снова пустил фонтан, высокий-превысокий. Тугие струи падали вниз, барабаня по гладкой китовой спине. Тамино ждал. Он уже знал, что, если кит пустил высокий фонтан, лучше ему не мешать. Пусть думает.
— Главное, — сказал, наконец, Эфраим, — не валить всех большелапых в одну кучу. Я вот знаю разновидность большелапых, которые превосходно ладят с животными.
— И что это за разновидность? — поинтересовался Тамино.
— Индейцы, — ответил кит. — Это такой народ, который живет в Америке. Мне доводилось бывать в тех краях. Нда… Чуть было не угодил в лапы к охотникам за китовым усом. Но это были не индейцы, а другие большелапые.
— Ну а индейцы, они что за существа? — Тамино не терпелось узнать побольше о неведомой разновидности большелапых.
— Не могу тебе больше сказать ничего определенного, — честно признался Эфраим. — Знаю только, что они отличаются от других большелапых, потому что думают совсем иначе. У них головы как-то по-другому устроены. В переносном смысле, конечно. Знаешь что, друг Тамино, — сказал кит, подумав еще немножко, — придется тебе опять отправляться в путешествие. Может, эти индейцы подскажут тебе, как сделать так, чтобы звери могли договориться с большелапыми.
Тамино просиял. Отличный план! И как удачно все складывается: в школе его отпустили, родители тоже думают, что он там заседает, в этом дурацком Большом совете. Он сто раз успеет обернуться туда-сюда!
— Хорошая мысль, господин Эфраим, — сказал Тамино. — Только вот как мне туда добраться? Вплавь все-таки далековато будет. Мне не дотянуть!
Кит опять задумался.
— Придумал! — радостно сообщил он через некоторое время, расплываясь в счастливой улыбке. — Знаешь сказку про Пиноккио?
— Конечно, — сказал Тамино. — Это про пингвина, у которого длиннющий клюв вырос, потому что он все время врал. Он потом еще из дому сбежал, и его кит проглотил, а потом этот же самый кит его обратно домой отвез.
— Верно, — пробасил Эфраим. — Вот и мы так сделаем. Залезешь ко мне в брюхо, и поплывем себе. Я все равно в те края собирался. В Канаду. Хочу там себе невесту подыскать. Америка — это по пути. Выпущу тебя там где-нибудь, и пойдешь искать индейцев.
Тамино озадачился. Перспектива ехать в брюхе у кита ему не очень нравилась. А вдруг он там на всю жизнь застрянет?
— Не трусь! Ничего с тобой не случится! Доставлю в целости и сохранности! — решил подбодрить Тамино кит, видя, что тот колеблется.
— Я не трушу, я обдумываю, — не слишком уверенным голосом ответил Тамино.