Харчевня в Шпессарте (сборник) - Гауф Вильгельм (электронные книги бесплатно TXT) 📗
— Не дам! — еще громче сказал Петер.
— Посмотрим!
И вдруг на том месте, где только что стоял Михель, появилась огромная скользкая зеленовато-бурая змея. В одно мгновение она обвилась кольцами вокруг Петера и, сдавив его грудь, словно железным обручем, заглянула ему в глаза холодными глазами Михеля.
— Отдаш-ш-шь? — прошипела змея.
— Не отдам! — сказал Петер.
В ту же секунду кольца, сжимавшие его, распались, змея исчезла, а из-под змеи дымными языками вырвалось пламя и со всех сторон окружило Петера.
Огненные языки лизали его одежду, руки, лицо…
— Отдашь, отдашь?.. — шумело пламя.
— Нет! — сказал Петер.
Он почти задохнулся от нестерпимого жара и серного дыма, но сердце его было твердо.
Пламя сникло, и потоки воды, бурля и бушуя, обрушились на Петера со всех сторон.
В шуме воды слышались те же слова, что и в шипенье змеи, и в свисте пламени: «Отдашь? Отдашь?»
С каждой минутой вода подымалась всё выше и выше. Вот уже она подступила к самому горлу Петера…
— Отдашь?
— Не отдам! — сказал Петер.
Сердце его было твёрже каменного.
Вода пенистым гребнем встала перед его глазами, и он чуть было не захлебнулся.
Но тут какая-то невидимая сила подхватила Петера, подняла над водой и вынесла из ущелья.
Он и очнуться не успел, как уже стоял по ту сторону канавы, которая разделяла владения Михеля-Великана и Стеклянного Человечка.
Но Михель-Великан еще не сдался. Вдогонку Петеру он послал бурю.
Как подкошенные травы, валились столетние сосны и ели. Молнии раскалывали небо и падали на землю, словно огненные стрелы. Одна упала справа от Петера, в двух шагах от него, другая — слева, еще ближе.
Петер невольно закрыл глаза и ухватился за ствол дерева.
— Грози, грози! — крикнул он, с трудом переводя дух. — Сердце мое у меня, и я его тебе не отдам!
И вдруг всё разом стихло. Петер поднял голову и открыл глаза.
Михель неподвижно стоял у границы своих владений. Руки у него опустились, ноги словно вросли в землю. Видно было, что волшебная сила покинула его. Это был уже не прежний великан, повелевающий землей, водой, огнем и воздухом, а дряхлый, сгорбленный, изъеденный годами старик в ветхой одежде плотогона. Он оперся на свой багор, как на костыль, вобрал голову в плечи, съежился…
С каждой минутой на глазах у Петера Михель становился всё меньше и меньше. Вот он стал тише воды, ниже травы и наконец совсем прижался к земле. Только по шелесту и колебанию стебельков можно было заметить, как он уполз червяком в свое логово.
…Петер еще долго смотрел ему вслед, а потом медленно побрел на вершину горы к старой ели.
Сердце у него в груди билось, радуясь тому, что оно опять может биться.
Но чем дальше он шел, тем печальнее становилось у него на душе. Он вспомнил все, что с ним случилось за эти годы, — вспомнил старуху мать, которая приходила к нему за жалким подаянием, вспомнил бедняков, которых травил собаками, вспомнил Лизбет… И горькие слезы покатились у него из глаз.
Когда он подошел к старой ели, Стеклянный Человечек сидел на мшистой кочке под ветвями и курил свою трубочку.
Он посмотрел на Петера ясными, прозрачными, как стекло, глазами и сказал:
— О чем ты плачешь, угольщик Мунк? Разве ты не рад, что в груди у тебя опять бьется живое сердце?
— Ах, оно не бьется, оно разрывается на части, — сказал Петер. — Лучше бы мне не жить на свете, чем помнить, как я жил до сих пор. Матушка никогда не простит меня, а у бедной Лизбет я даже не могу попросить прощения. Лучше убейте меня, господин Стеклянный Человечек, — по крайней мере, этой постыдной жизни наступит конец. Вот оно, мое последнее желание!
— Хорошо, — сказал Стеклянный Человечек. — Если ты этого хочешь, пусть будет по-твоему. Сейчас я принесу топор.
Он неторопливо выколотил трубочку и спрятал ее в карман. Потом встал и, приподняв мохнатые колючие ветви, исчез где-то за елью.
А Петер, плача, опустился на траву. О жизни он нисколько не жалел и терпеливо ждал своей последней минуты.
И вот за спиной у него раздался легкий шорох.
«Идет! — подумал Петер. — Сейчас всему конец!» И, закрыв лицо руками, он еще ниже склонил голову.
— Петер Мунк! — услышал он голос Стеклянного Человечка, тонкий и звонкий, как хрусталь. — Петер Мунк! Оглянись вокруг в последний раз.
Петер поднял голову и невольно вскрикнул. Перед ним стояли его мать и жена.
— Лизбет, ты жива! — закричал Петер, задыхаясь от радости. — Матушка! И вы тут!.. Как мне вымолить у вас прощенье?!
— Они уже простили тебя, Петер, — сказал Стеклянный Человечек. — Да, простили, потому что ты раскаялся от всего сердца. А ведь оно у тебя теперь не каменное. Воротись домой и будь по-прежнему угольщиком. Если ты станешь уважать свое ремесло, то и люди будут уважать тебя, и всякий с радостью пожмет твою почерневшую от угля, но чистую руку, даже если у тебя не будет бочек с золотом.
С этими словами Стеклянный Человечек исчез. А Петер с женой и матерью пошел домой.
От богатой усадьбы господина Петера Мунка не осталось и следа. Во время последней бури молния ударила прямо в дом и сожгла его дотла. Но Петер нисколько не жалел о своем потерянном богатстве.
До старой отцовской хижины было недалеко, и он весело зашагал туда, вспоминая то славное время, когда был беспечным и веселым угольщиком…
Как же удивился он, когда увидел вместо бедной, покривившейся хижины новый красивый домик. В палисаднике цвели цветы, на окошках белели накрахмаленные занавески, а внутри все было так прибрано, словно кто-то поджидал хозяев. В печке весело потрескивал огонь, стол был накрыт, а на полках вдоль стен переливалась всеми цветами радуги разноцветная стеклянная посуда.
— Это всё подарил нам Стеклянный Человечек! — воскликнул Петер.
И началась новая жизнь в новом домике. С утра до вечера Петер работал у своих угольных ям и возвращался домой усталый, но веселый — он знал, что дома его ждут с радостью и нетерпением.
За карточным столом и перед трактирной стойкой его больше никогда не видели. Но свои воскресные вечера он проводил теперь веселее, чем раньше. Двери его дома были широко открыты для гостей, и соседи охотно заходили в дом угольщика Мунка, потому что их встречали хозяйки, гостеприимные и приветливые, и хозяин, добродушный, всегда готовый порадоваться с приятелем его радости или помочь ему в беде.
А через год в новом домике произошло большое событие: у Петера и Лизбет родился сын, маленький Петер Мунк.
— Кого ты хочешь позвать в крестные отцы? — спросила у Петера старуха мать.
Петер ничего не ответил. Он смыл угольную пыль с лица и рук, надел праздничный кафтан, взял праздничную шляпу и пошел на Еловую гору.
Возле знакомой старой ели он остановился и, низко кланяясь, произнес заветные слова:
Он ни разу не сбился, ничего не забыл и сказал все слова, как надо, по порядку, от первого до последнего. Но Стеклянный Человечек не показывался.
— Господин Стеклянный Человечек! — закричал Петер. — Мне ничего не надо от вас, я ни о чем не прошу и пришел сюда только для того, чтобы позвать вас в крестные отцы к моему новорожденному сыночку!.. Слышите вы меня, господин Стеклянный Человечек?..
Но кругом всё было тихо. Стеклянный Человечек не отозвался и тут.
Только легкий ветер пробежал по верхушкам елей и сбросил к ногам Петера несколько шишек.
— Ну что ж, возьму на память хоть эти еловые шишки, если уж хозяин Еловой горы не хочет больше показываться, — сказал сам себе Петер и, поклонившись на прощание больший ели, пошел домой.
Вечером старая матушка Мунк, убирая в шкаф праздничный кафтан сына, заметила, что карманы его чем-то набиты. Она вывернула их и оттуда выпало несколько больших еловых шишек.
Ударившись об пол, шишки рассыпались, и все их чешуйки превратились в новенькие блестящие талеры, среди которых не оказалось ни одного фальшивого.
