Сказки Вильгельма Гауфа - Гауф Вильгельм (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
Но мать твоя меня просила не насмехаться, чтобы не рассердить духа.
В угоду ей я замолчал. Прошло шесть лет, Саид; она почувствовала близость смерти, и вручила мне серебряный свисток, поручая передать тебе его, когда тебе минет двадцать лет. После этого она умерла. Вот тот свисток, — сказал Бенезар, — доставая его из ларчика, — возьми его; хотя тебе еще только восемнадцать лет, но ты теперь уезжаешь и кто знает, доживу ли я до твоего возвращения. Ты в восемнадцать лет, также ловок и умен, как иной в двадцать четыре, а потому я не вижу причины почему бы тебе не отдать его теперь же. Отныне ты совершеннолетний, иди с миром и помни отца своего и в счастье и в горе.
Так говорил Бенезар, отпуская сына своего. Растроганный Саид простился с отцом, надев цепочку, заткнул свисток за пояс и вскочив на лошадь полетел к отправлявшемуся в Мекку каравану. Вскоре набралось восемьдесят верблюдов и несколько сот человек. Караван двинулся, и Саид покинул надолго свой родной город.
Сначала путешествие развлекало его, новые впечатления сменялись одно другим, но чем далее они подвигались, чем однообразнее становилась степь — тем более стал думать Саид о том, что говорил ему на прощанье отец.
Вынув свисток, он осмотрел его со всех сторон, приложил ко рту, дунул — но свисток не свистел. Как ни старался, как ни надувался Саид — свисток упорно молчал. В досаде на такой бесполезный подарок, заткнул он его снова за пояс, но мысль о добром духе не покидала его. Он часто слыхал рассказы о волшебниках и волшебницах, но все это было в старину, доселе он не встречал человека, который бы сам бывал в сношении с духами, и вдруг у него в руках был подарок от какого-то доброго духа. Невольно Саид все снова и снова возвращался к этой мысли, она занимала его, не давала ему покою, и он весь день провел как во сне, не принимая участия ни в разговорах, ни в песнях своих спутников.
Саид был красив собою; его смелый, отважный взор и выразительные черты лица придавали ему благородный и положительный вид, редкий в его годы. В полном военном наряде, легко и свободно сидел он на лошади. Невольно всякий засматривался на него и любовался им.
Один из спутников, уже пожилой человек, завел с ним разговор. Саид говорил со стариком разумно и почтительно и все более и более нравился ему. Но как Саид был постоянно занят одною мыслию, то вскоре разговор перешел на добрых и злых духов. Саид спросил старика, верит ли он в них, и в самом ли деле они в постоянном сношении с людьми.
Старик задумчиво погладил бороду. «Предания говорят, что они в старину бывали, но я утверждать не могу, и сам их никогда не видал». И старик стал рассказывать самые удивительные случаи, о которых слыхал. У Саида голова шла кругом, он слушал и не мог наслушаться. Перебирал в голове все, что сказал ему отец, и объяснил себе, что гроза, непогода, запах роз и гиацинтов, при которых появлялся к его матери добрый дух, — все это хорошие предзнаменования, что он родился под покровом наилучшей и доброй волшебницы, что свисток дан ему для того, чтобы в горький час жизни призвать на помощь свою сильную покровительницу. Всю ночь ему грезились волшебные замки, добрые духи, и ему казалось, что он сам живет в волшебном царстве.
Но не долго продолжались его мечты: на другой же день ему пришлось столкнуться с горькою действительностию. Караван шел целый день, Саид не покидал своею товарища, как вдруг вдали показалось что-то темное; иные говорили, что это тучи, другие что это песчаные холмы, некоторые уверяли, что это встречный караван; но старик, опытный в дорогах, тотчас же закричал: «Разбойники! Готовьтесь к нападению!» Мужчины схватились за оружие, женщин и товар сбили в кучу и караван остановился, в ожидании нападения. Медленно подвигалось темное пятно, издали похожее на стаю перелетных птиц, но чем ближе оно подходило, тем быстрее шло и едва люди и копья стали виднеться — как с быстротою молнии шайка разбойников налетела на караван.
При всей храбрости своей, путники не могли одолеть разбойников: их было более четырех сот человек. В общей рукопашной свалке, Саиду вдруг вспомнился его волшебной свисток, он хватился за него, дунул — и в отчаянии опустил руки: свисток не свистел. В бешенстве Саид прицелился в самого видного богато одетого разбойника. Тот зашатался и упал с лошади.
— Аллах! Аллах! Что ты наделал, мальчишка, — обратился старик к Саиду, — теперь все мы пропали.
И в самом деле с той минуты разбойники с яростью и ожесточением бросились добивать всех оставшихся. Саид был разом окружен пятью, шестью человеками; он ловко отбивался копьем своим; вдруг почувствовал закинутую на шею петлю, из которой вырваться уже не мог.
Караван был взят. Разбойники разных племен стали делить добычу и погнали часть на юг, другую на восток. Возле Саида ехало четыре вооруженные всадника, смотревшие на него с особою злобою; они ругались дорогою, не давая ему, ни малейшей свободы; он не смел даже оглядываться на остальную часть разбитого каравана. Однако же Саиду удалось увидать между прочими пленными и старика спутника своего, которого уже считал убитым. Теперь Саид понял, что он убил вероятно атамана всей шайки, и страшно ему было думать об ожидающей его судьбе.
Через несколько времени они приблизились к палаткам. Целая толпа баб и детей выбежала им на встречу. Переговорив несколько слов между собою, разбойники указали на Саида, тогда поднялся общий вой и плач, на него сыпались брань и ругательства. Саида теснили, все на него лезли, замахиваясь кулаками и палками; кричали притом: «Убит его! Убить! Пусть дикие шакалы съедят его мясо! Он убийца Альмансора, храбрейшего из храбрых вождей!» Вооруженные разбойники едва могли отстоять своего пленника и спасти его от разъяренной толпы. «Пошли вы прочь, недоросли! — кричали они, — он должен пасть, но не от бабьих рук, а от меча смелого воина!»
Тогда связали пленников попарно и повели в палатки, Саида же, связанного по рукам и по ногам, повели особо в большую палатку, где по средине сидел человек, богато одетый, по-видимому сам атаман. Провожатые Саида шли грустно опустя головы.
— Я слышу бабий вой, — начал он, — и по лицам вашим вижу, что Альмансора нет более в живых.
— Да, наш храбрый Альмансор пал, но мы привели тебе убийцу его; вот он, как велишь казнить его?
— Кто ты таков? — спросил Селим, сердито глядя на Саида, смело стоявшего перед ним, выжидая своего смертного приговора.
— Я Саид, — отвечал он коротко.
— Отвечай: тайком ты убил моего сына? — спросил Селим, — накинулся на него сзади?
— Нет, я убил его в открытом бою, когда разбойники сами на нас напали, и после того как они у меня на глазах перебили восьмерых товарищей моих.
— Правду ли он говорит? — оборотился Селим к людям, приведшим пленника.
— Правду, Альмансор убит в открытом бою, — отвечал один из них.
— В таком случае, он сделал то же, что сделал бы всякий из нас на его месте, — продолжал Селим, — свобода, жизнь его была в опасности, защищаясь от нападающего, он убил его. Это не преступление; развяжите его!
В удивлении все смотрели на Селима. «Как! Ты не казнишь убийцу сына своего?» — спрашивал один. «Когда бы знать, лучше бы нам было его самим убить», — говорил другой.
— Нет, не убью, даже больше того, беру его лично себе, как должную часть общей добычи; он останется у меня в палатке.
Саид не знал как благодарить за такую милость; когда же его провожатые вышли из палатки и на расспросы толпы отвечали, что Селим простил убийцу, то все клялись, что они ему отомстят за смерть Альмансора, если сам отец не хочет вступится за убитого.
Остальных пленных поделила шайка между собою; некоторых отпустили, ожидая через них взять богатый выкуп за знатных пленников; иных угнали в степь пасти стада; прочие же должны были исполнять самые низкие обязанности при господах своих. Но Саиду везло счастье. Он так полюбился Селиму, что тот смотрел на него скорее как на сына, чем на раба. Однако этим Саид навлекал на себя общее неудовольствие. Слуги ворчали; один он не мог ни куда показываться, везде слышались укоры и брань; даже не раз летала в него стрела, но был ли то счастливый случай или сила волшебного свистка — выстрелы его не задевали, Саид передал о такой к нему ненависти самому атаману, но и тот ничего не мог сделать целой шайке, бывшей в заговоре против убийцы любимого Альмансора. Тогда однажды Селим сказал Саиду:
