Солдат Орешек - Бахревский Владислав Анатольевич (книга жизни .TXT) 📗
Орешек разговоры разговаривает, а сам в шайку уже и воды налил, и веник сыскал.
— Давай, дедушка, похлещу тебя! Самому небось не больно сручно.
— Будь добрый! — согласился Банник, а сам на перья поглядывает.
Солдат и говорит:
— Если хочешь, могу и перьями, мне Анчуткиного добра не жалко.
— Уважь, — кивает Банник, — перо-то, чую, шёлковое.
Уважил солдат хозяина бани, а тот и говорит:
— Теперь ты ложись! Да не бойся. Неохота мне угаром тебя морить. У самого потом голова, как худой котёл, и трещит, и пищит.
На славу солдат Орешек помылся, попарился. Подарил Баннику Анчуткины перья напоследок, а тот его табакеркой отдарил.
— Откроешь, — говорит, — потихоньку. Тут на всех чих и нападёт. А тебе — ничего! То-то смеху! Я ведь — пребольшой шутник.
Засмеялся, на камни ковшик водицы кинул, закутался в пар, как в простыню, да и пропал.
Увидала старуха солдата, по-кошачьи фыркнула:
— Живёхонек!
— Хорошая у тебя баня, бабушка, — говорит солдат. — Спать клади. Разморило.
— Вот тебе тулуп. Вот тебе другой, — говорит старуха. — На один ложись, другим укроешься.
Солдат Орешек, Ведьма и барин
Лёг солдат Орешек и захрапел, да так, что все старухины мыши в подполье попрятались, а старуха радуется:
— Спи, голубчик, спи! Авось и до смерти заспишься!
Зажгла в печи малый огонь, поставила на огонь ведёрный чугун да и принялась варево поганое варить. Травки-отравки в тот котёл кидает, сама приговаривает:
Чует солдат Орешек: тулупы сами собой зашевелились. Смекнул — нечистое дело. А старуха вдругорядь наговор бормочет. Из котла собачий дух пошёл, тулупы обернулись двумя псами. А ворожея уж и третий раз песню свою проклятую завывает:
Солдат Орешек взял да и открыл табакерку — подарок Банника, псы как раз и ожили, вскочили на ноги. Языки у них до полу, огненные, а глаза — как оловянные пуговицы. Сожрут и не увидят, чего на зубах смололи.
Не уцелеть бы Орешку, да спасибо табакерочке. Поднялись звери-псы на задние лапы да как… чихнут. Стоят два дуралея и друг перед дружкой: ап-чхи! ап-чхи! Старая ведьма кулаком на них замахнулась, да и недомахнула:
— Ап-ап-ап-чхи!
Поднялся Орешек с пола, табакерку в одной руке держит, а другой саблю достал. Старуха, однако, смерти своей дожидаться не стала, вскочила на метлу да — в печь. Из печи высунулась, в четыре пальца свистнула и — фьють в трубу, а за нею псы её оглашенные. До третьих петухов в лесу чих стоял.
Лёг солдат Орешек на старухину постель, табакерочку рядом с собой поставил, чтоб ещё кому не вздумалось сон доброго человека тревожить, да и выспался всласть.
Утром умылся, саблей побрился, нашёл в печи чугунок с кашей, поел, и опять жить хорошо.
Идёт Орешек, песенку солдатскую посвистывает, во все стороны поглядывает.
— Вот тебе и раз!
Луг. На лугу на красном стуле сидит барин, чубуком дымит, смотрит, как землю пашут. Да вот дивное дело! Вместо коня в соху мужика запрягли. Тянет соху один, а погоняльщиков у него трое.
Подошёл Орешек к барину и говорит:
— Ваше благородие! Я человек мимохожалый, во многих землях был, но такого не видывал, чтоб на людях пахали.
— Ступай прочь! — говорит барин. — Не то мужика выпрягу, а тебя впрягу.
— Не могу я прочь пойти, — отвечает Орешек. — Я — солдат. Солдат мимо чужой беды не проходит.
Скинул ружьё с плеча, наставил на рукастых слуг и командует:
— Мужика выпрячь! Ать-два!
Слуги, на ружьё глядя, сговорчивые, выпрягли мужика.
— Барина запрягай!
Запрягли барина.
— Паши!
Барин кричит, грозится, соху не тянет.
Солдат как щёлкнет курком на ружьё. Слуги и давай барина настёгивать.
— За что они тебя так? — спрашивает Орешек мужика, а тот дышит не отдышится.
— Лошадь, — говорит, — Мопопа забрал.
— А какая же нынче пахота? — спрашивает Орешек. — Самое время косить.
— Самое время, — говорит мужик, — да Мопопа велел луга перепахать, каменьями засеять.
— А кто это Мопопа? — удивился солдат.
— Мы про него мало ведаем, — отвечает мужик, — только он теперь хозяин здешней земли. Все баре ему нынче поклонились.
Тут солдат Орешек ружьё на плечо закинул да и командует:
— Ступайте все по домам да живите, как прежде жили.
Слуги на землю кинулись, и барин с ними.
— Помилуй, солдат! Мы лучше поле вспашем друг на дружке, чем указ Мопопы не исполнить.
— Не тряситесь, — говорит Орешек. — Лучше укажите мне дорогу к Мопопе.
Барин рад от солдата избавиться, показал дорогу.
— Избавишь, — говорит, — нас от Мопопы, все наши благородия царю бумагу напишут, чтоб тебе чин дали.
— Отчего не избавить, избавлю! — храбрится Орешек. — Не таким рога сшибали. Только уговор, барин: обидишь мужика, тогда и я тебя обижу.
С тем и разошлись.
Отправился солдат в путь, а сам думает:
— Повезло мне, дорога к Мопопе та же самая, что домой.
Подумал этак да язык себе и прикусил. Неужто Мопопа водворился в родной его деревне? Да и кто таков? И вспомнил Орешек Пропади Пропадом. Не его ли это козни?
Тут как раз ворона над головой солдата каркнула:
— Кар! Кар! Будешь знать, как нечистой силе перечить!
Ветер по вершинам забушевал.
— Шуу! Шуу! Будешь знать, как нечистой силе перечить!
Дерево надломилось, грохнулось на дорогу. Выскочил из дупла бельчонок да и свистнул:
— Фьють! Фьють! Будешь знать, как нечистой силе перечить.
Остановился солдат Орешек. Огляделся.
— Не знаю, — говорит, — где ты, Пропади Пропадом, рожу свою прячешь, а только так тебе скажу: волков бояться — в лес не ходить.
И пошёл, пошёл своей дорогой. Ать-два! Ать-два!
Солдат Орешек и Мопопа
Идёт Мопопа — все бегут.
Стоит Мопопа — все лежат.
Сидит Мопопа — всяк смерти ждёт.
— А какого он обличья? — спрашивает Орешек встречных людей. — Велик ли, мал?
А в ответ одна и та же песня:
— Идёт Мопопа — все бегут, стоит Мопопа…
На рожон дурень лезет. Бывалый солдат потому и бывалый, что сначала семь раз отмерит, а потом уж оттяпает.
— Где он, Мопопа? — спрашивает Орешек.
Молчат. И старые молчат, и малые. Махнут рукой на дорогу, да и весь сказ. Привела та дорога солдата Орешка к родной деревне. Прийти пришёл, но объявиться повременил. Залез на старую сосну, глядит сверху. Не видно Мопопы. Деревенька маленько захудала. Одна изба покривилась, другая прохудилась, третья на ветру колышется. А так ничего, видно, что живут люди.
Забрался солдат Орешек в колодец, разговоры кумушек послушать. Стоит в воде по грудь, не шелохнётся, а ухо — торчком! Только что за притча — не судачат бабы, как бывало. Воды наберут — и прочь.
Вылез солдат Орешек из колодца, в лесу обсушился, ружьё почистил, зарядил, саблю брусочком направил. И так ловко прокрался к родной избёнке — даже тень свою обманул. Дверь отворил — матушка у оконца пряжу прядёт.
Поглядела матушка на Орешка, палец к губам приложила и глазами на сени показывает.
Всё понял солдат. Ружьё с плеча долой, развернулся…
Стоит в углу, сеновал башкой подпирает здоровенный мешок. Ноги у этого мешка — мешки, руки — мешки, голова — мешок, а про пузо и говорить нечего.
