Газель с золотыми копытцами : сказки Северной Африки - Коллектив авторов (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Иемма Джида поставила котелок на огонь, сварила на свежем молоке пшеничную похлебку, положила в нее масла и подала женщинам ложки.
— Ну, ешьте, — сказала она.
Женщины принялись за еду. Однако Хитрушка все время была начеку и, поев самую малость, остальное спрятала за пазуху. Простушка же уплетала за обе щеки и съела все.
— Ну, поели? А теперь верните мне кашу или я вас съем! — сказала Иемма Джида.
Бедняжки растерялись, не знают, что и сказать. Тут первая женщина достала свою кашу из-за пазухи и вывалила на стол:
— На, бери свою кашу! — сказала она.
— А-а, испугались! Я пошутила, давай доедай кашу, — слукавила Иемма Джида.
Уж коль Иемма Джида сказала, что пошутила, Хитрушка доела кашу, и тут женщины услышали:
— Или мою кашу верните, или я вас съем!
— Добрая Иемма Джида, мы ведь только что хотели вернуть кашу, но ты отказалась, и мы все съели, а теперь ты опять требуешь, чтобы мы ее вернули, — возроптали женщины.
— Коль не вернете, съем! Сами выбирайте, с чего начать — с головы или ног, — сказала Иемма Джида.
— Может, ты нас все-таки отпустишь? Может, дашь нам прожить отпущенный богом век? К тому ж мы обе на сносях, и нам пришел срок рожать, — промолвили женщины, едва живые от страха.
— Ладно, подожду, — согласилась Иемма Джида. — Но как только родите, я с вами расправлюсь.
Вскоре разродились женщины двумя мальчиками. И каждый из них был как две капли воды похож на свою мать, у одного в глазках — хитреца, у другого — простота. Взглянула людоедка на младенцев, умилилась, сжалилась над матерями и отпустила. Но детей оставила у себя, вскормила и воспитала. А когда мальчики подросли, стали прислуживать ей. Они пасли скот, охотились, работали по дому, словом, стали мастерами на все руки, с той лишь разницей, что Хитрец убивал за одну охоту четыре-пять зайцев, куропаток или другой дичи, а Простачок время от времени приносил одного зайца или куропатку.
Иемма Джида соответственно и делила между ними еду: была щедра с удачливым охотником и столь же скупа с тем, кто мало приносил добычи. Простачок однажды не выдержал и спросил:
— Иемма Джида! Почему так получается — моему брату достается еды в два раза больше, чем мне!
— Сын мой, я даю ему вдвое больше, потому что он приносит с охоты вдвое больше. Как ты принесешь больше добычи, получишь и еды больше, — ответила ему Иемма Джида.
Шло время, молодые люди прилежно трудились. Повзрослев, они стали задумываться о жизни. Однажды, работая в поле, Хитрец сказал Простачку:
— Брат! Я думаю, ты понимаешь, что мы живем у колдуньи-людоедки. Не надо быть слишком доверчивым. Может быть, она украла нас у родной матери. Мы не знаем, как у нее оказались. Мы даже не смеем спросить ее об этом. Так что, пока не поздно, надо бежать отсюда.
Простачок, не долго думая, ответил:
— Нет! Никуда я не побегу! Здесь я родился и жить здесь привык. Да и куда бежать?
Вечером молодые люди вернулись домой, Простачок возьми и скажи Иемме Джиде:
— Знаешь, брат говорит, что нам надо бежать отсюда.
— О Хитрец! Не ожидала от тебя такого!
— Нет, нет, не слушай его. Мы шли по полю, я увидел, что собираются тучи, вот и сказал, что надо убегать, пока нас дождь не застал в поле, — извернулся Хитрец.
— То-то же, видать, этот маленький дурачок не понял, — успокоилась Иемма Джида.
Прошло еще какое-то время. Хитрец больше не говорил с братом о побеге, но про себя обдумывал план. Однажды, когда они, как обычно, вдвоем работали в поле, он подошел к Простачку и говорит:
— Иемма Джида скоро нас съест. Если хочешь оставаться, оставайся, а я убегу.
— Нет, брат, я пойду с тобой, куда ты, туда и я, — ответил Простачок. — Только как же мы узнаем, что она крепко спит? Иначе она нас сразу поймает.
— А ты будь настороже, — отвечает Хитрец. — Как только я помажу тебе губы медом, ты сразу, не мешкая, беги за мной. А теперь пошли, хватит болтать.
Они возвратились домой, поели и сели у огня. Хитрец вроде невзначай обратился к Иемме Джиде:
— Хочется мне спросить у тебя, — но не подумай чего плохого, — как узнать, что ты крепко спишь?
— О Хитрец, если тебе понадобилось узнать, когда я сплю, то, видать, задумал неладное, — ответила она.
— Дорогая Иемма Джида, — принялся уверять ее Хитрец, — у меня на уме нет ничего дурного, а спрашиваю я вот почему: говорят, в наш лес стали наведываться охотники и даже воры, они знают, что мы здесь живем и что у нас есть скот и имущество. Надо бы нам всем спать по очереди. Ты, к примеру, спишь — я сторожу. Как услышу, что крадутся воры или охотники с собаками, я сразу тебя разбужу.
— Ах ты разумник! — обрадовалась Иемма Джида. — Так вот знай: как услышишь в моем животе одновременно и рычание, и вой, и тявкание, и щебет — вот тогда можно сказать, что я сплю.
— Понятно. Спасибо тебе большое, — сказал Хитрец и добавил: — Это все, что я хотел узнать.
Настала ночь. Простачок и Иемма Джида легли спать, а Хитрец только притворился спящим. Он забрался под кровать людоедки, притаился, чтоб услышать звуки, исходящие из ее чрева. Он ждал, ждал и дождался. Словно целый лес, наполненный дикими зверями, завыл и застонал в утробе Иеммы Джиды. Тогда юноша осторожно окликнул:
— Иемма Джида!
Ответа не последовало. Он потряс ее за плечо:
— Иемма Джида!
«Спит», — подумал он, быстро оделся и набил карманы кое-каким съестным, первым, что попалось под руку. Потом он плюнул под печку, плюнул посередине комнаты и плюнул у двери. Взял из глиняного кувшина немного меда и помазал губы Простачку.
— О! Брат мой, как вкусно! — пробормотал тот спросонья. — Дай мне еще!
— Тихо! Вставай и иди за мной, да дверь не забудь прикрыть, — прошептал Хитрец.
А глупому брату со сна показалось: «Дверь не забудь прихватить». Вот он и взвалил дверь себе на плечи и потопал вслед за братом.
Они были уже в пути, когда проснулась Иемма Джида и позвала Хитреца. Плевок у очага ответил:
— Я здесь!
— Что ты там делаешь?
— Греюсь!
— Ладно, — успокоилась она. — Погрейся!
Тем временем братья все дальше и дальше уходили от дома Иеммы Джиды. Хитрец обернулся к Простаку и увидел, что тот тащит дверь.
— Ну что ты делаешь! Я ведь сказал тебе прикрыть дверь. Зачем ты взял ее с собой?!
— Выходит, я не понял, — ответил Простачок.
— Положи ее вон на тот камень.
Простачок дверь положил, а вместо нее взял камень и потащил, — опять не понял, что сказал ему брат. Идут они дальше, идут долго, и тут Хитрец заметил, что брат отставать начал.
— Идем быстрей, не отставай! — подбодрил он.
— Я больше не могу! — взмолился Простачок.
— С чего это ты так устал?
— Попробовал бы ты этакий камень тащить! Хитрец обернулся и закричал:
— Я просил тебя положить дверь на камень! Зачем же ты взял с собой этот камень? Опусти его наконец на землю!
Простачок бросил камень на землю, и они зашагали дальше.
Тем временем Иемма Джида опять проснулась.
— Эй, Хитрец! Что ты там делаешь? С середины комнаты послышалось:
— Я не сплю, ворочаюсь с боку на бок и напеваю про себя.
— Ну, что же, продолжай, — ответила она, засыпая. Но сон ее оказался недолог. Вскоре она снова проснулась.
— Эй, Хитрец!
Плевок у двери отозвался:
— Я здесь!
— Что ты там делаешь?
— Я посмотрел, какая погода на дворе, мне показалось, гром гремит.
— Ладно, — сказала она и снова уснула.
Перед рассветом Иемма Джида вновь проснулась и позвала:
— Хитрец! Никто не ответил.
— Эй, Хитрец!
Никто не ответил. Иемма Джида встала, зажгла масляную лампу, обшарила все углы, заглянула на полки, в хлев — братьев не было нигде.
— О горе! Хитрец обманул меня! — завопила она. Кликнув собаку, Иемма Джида бросилась в погоню. А братья тем временем добрались до реки, надо бы на другой берег перебраться, но река вздыбилась огромными волнами, ворочает громадными камнями. Стоят Хитрец с Простачком, не знают, что делать. Взмолился Хитрец:
