Ковер-самолет (журн. версия) Иллюстрации Е.Медведева - Крапивин Владислав Петрович (книги бесплатно без TXT) 📗
— Все нормально. Вставай.
Я добрался до Витальки, ухватился за его футболку и распрямил колени (а они слегка вздрагивали).
Ковер мягко продавливался под босыми ногами, но стоять было можно—летели мы ровно, как по ниточке.
И я понял, что ковер летит сам по себе! Я давно уже не управлял им. Значит, он может сам? Значит, надо ему только показать направление? А вдруг ковер-самолет просто заманил нас на себя и теперь унесет в тридевятое царство, за темный лесной горизонт? Я моментально решил сделать разворот! И ковер послушался. В тот же миг.
— Вот умненький, —ласково сказал я и от радости опять обхватил Витальку за плечи.
Ощущение полной безопасности радостно захлестнуло меня. Я прибавил скорость, и на этой скорости мы стали круто подниматься над городом.
Зашумел, ударил в грудь встречный воздух, откинул назад наши волосы. Мы покачнулись, но опять крепко встали, держась друг за друга. И снизу, и сверху, и по сторонам была пустота, но она не пугала. Мы сразу и крепко поверили в надежность ковра-самолета. Он был наш друг и не мог нас обмануть.
Мы летели, прошивая светлый ночной воздух. Он лежал пластами — теплыми и остывшими, вперемешку. Мы попадали то будто в нагретую вату, то в продутый осенними сквозняками коридор. А иногда случалось так, словно движешься по пояс в теплой воде, а локти и шея — в пупырышках от колючей свежести.
Внизу под нами разрастался город с россыпью светящихся квадратиков-окошек, с тонкими бусами фонарей вдоль главных улиц. Они горели, хотя ночь была совсем светлая.
С трех сторон город обнимала широкая река. В ней отражалось серебристое небо и желтоватая заря — она не гасла над северным горизонтом.
Я вдруг подумал, что с земли мы теперь кажемся не больше почтовой марки. И все-таки...
— А если увидят? — прошептал я. — Небо-то вон какое светлое!
— Кто увидит? — откликнулся Виталька, — Улицы пустые.
— Но не совсем же пустые...
— Ну и пусть видят, —беззаботно сказал Виталька, —подумают, что это марсианская летающая тарелка.
— Четырехугольных тарелок не бывает.
— Это у нас не бывает. А на Марсе?
Мы оба засмеялись. А ковер-самолет уносил нас в светлую высоту, где, как жидкие огоньки, переливались две самых ярких звезды.
Я проснулся с улыбкой и жалостью. С улыбкой—потому, что целую ночь снился чудесный сон про ковер-самолет. А с жалостью потому, что сон кончился.
Пока не забылись все подробности, надо рассказать его Витальке.
Виталька тихо посапывал, лежа носом к стене. На его заросшем затылке сидел пушистый солнечный зайчик.
Я скрутил в тугую муфту подушку, взвесил ее в руке и прицелился. А для верности левой рукой уперся в пол.
Ладонь легла на что-то шелковистое и удивительно мягкое. Я вздрогнул и уронил подушку. Она упала на шерстяной серовато-коричневый узор.
Ковер лежал на полу между нашими топчанами!
Братцы, за что нам такое счастье привалило?! Мы от радости были готовы обнять всю землю. Мы хотели всем людям делать только хорошее. И сами хотели быть хорошими.
А день только начинался. Для начала мы решили сбегать на реку, окунуться.
И побежали.
И повстречали на углу Ветку.
Так ее звали —не Светка, а Ветка. Она, как и я, перешла в четвертый класс, только училась не со мной, а в параллельном. Девчонка как девчонка— невысокая, худая, волосы по ушам подстрижены. Обыкновенные такие волосы — не темные, не светлые, прямые, как струнки. На школьных утренниках она часто выступала с танцами. Я к танцам был равнодушен и к девчонкам тоже, поэтому на Ветку я бы и не обращал внимания. Но она нравилась Витальке. Он мне про это не раз говорил.
— Что в ней хорошего? — спрашивал я. — Она даже и не красивая. Курносая, и рот, как у лягушки.
— Жабокряк бесхвостый! При чем здесь красота?
Ну и ладно. Мне-то что?
Ветка шагала, опустив голову и поддавая коленками большую клеенчатую сумку. Из сумки торчали зеленые перья лука.
Если бы я шел один, то не остановился бы. Ну, пробормотал бы «здорово», а то и молча прошел бы. Мы ведь почти незнакомы были. Но Виталька быстро посмотрел ей в лицо и сказал:
— Что с тобой?
Ветка остановилась, подняла голову. По щекам у нее тянулись следы от слезинок.
— Что с тобой, Ветка? —опять спросил Виталька, будто у хорошей знакомой, хотя она, может быть, его и не помнила.
Ну и правильно. Раз у человека следы от слез, не все ли равно — знакомый он или нет? Два года назад мы с Виталькой тоже почти не знали друг друга, а он спас меня.
Ветка поглядела на нас, узнала и шепотом сказала:
— Велосипед отобрали.
— Кто??!! — сказали мы.
— Да там один... Разиков.
— Из какого класса? — деловито спросил я.
Ветка чуточку улыбнулась своим большим, слегка лягушачьим ртом.
— Что вы... Он большой. Старый. Иван Иваныч...
— Что за Иван Иваныч? — грозно спросил Виталька.
— Ну... человек такой. Раньше он пожарниками командовал, а теперь на пенсии. Ко всем придирается...
Что же это на свете делается? У одних людей счастье, а у других какой-то Иван Иваныч Разиков отбирает велосипед! Где же справедливость?
— Почему он отобрал?
— Да я по краешку тротуара проехала, потому что на дороге яма. А он как заорет: «Хулиганка! Правила нарушаешь! А еще девочка! » Схватил за багажник и говорит: «Не отдам, веди родителей! »
— Ну и веди, — сказал я. — Разве они не заступятся?
— Может быть, заступятся, а от мамы все равно попадет. Она не велела на базар на велосипеде ездить.
— А ну, пойдем, — сурово сказал Виталька. — Какое он имеет право!
Ветка послушно повернулась.
Мы дошли до угла, и Ветка вдруг остановилась.
— Вон он, Разиков...
Тощий, высокий дядька в старом зеленом пиджаке чинил скамейку у калитки. У него был костлявый лысый череп и хрящеватое лицо.
Мы присели за палисадником.
— Ничего ему не докажешь, — прошептал Виталька. — Помнишь, мы в разведчиков играли, а он за Вовкой Рыбиным погнался?
Я помнил.
Ветка растерянно смотрела то на меня, то на Витальку.
— Ничего, — сказал он. — Придумаем. Велосипед он где спрятал?
— Во дворе у крыльца поставил... Туда не проберешься, там такой барбос на цепи...
— Ничего, — опять сказал Виталька. — Сейчас мы тебя проводим, посмотрим, где живешь. А через час машина будет у тебя.
— А как?
— Слушай, —слегка торжественно произнес Виталька. — Вот его зовут Олег Лапников. А меня — Виталий Городецкий. Если мы что-нибудь обещаем — значит, не бойся.
Ветка жила недалеко, в небольшом доме с палисадником, на улице Челюскинцев. Мы дотащили ей тяжелую сумку и побежали к себе.
Я сразу понял, что задумал Виталька.
— Увидят, — на ходу сказал я.
— Мы незаметно пролетим под самыми заборами. А потом только разик взлетим, спикируем, схватим велик и айда!
— А барбос? Он как прыгнет да как схватит!
Виталька перешел с бега на быстрый шаг.
— Боишься? —спросил он.
— Мозги у тебя из гороха, — обиделся я. — Кто боится? Просто все обдумать надо.
— Мы из веревки лассо сделаем. На руль накинем и подтянем. Пускай барбос прыгает.
— Гавкать будет.
— Пускай гавкает.
— Хозяин прибежит.
— Ну и что?
— Что «ну и что»? Крик подымет! А потом жаловаться побежит.
— Кому? — злорадно спросил Виталька. — И что он скажет? «Прилетели два хулигана, схватили велосипед... » «На чем прилетели? » «На ковре-самолете! » Ему скажут: «Иди, дядя, в больницу, проверься! »
Я засмеялся. В самом деле, кто поверит?
У нас на вышке среди разного имущества хранился бельевой шнур. Мы вытащили его из-под лежака и сделали на конце петлю. Потом вынесли на крышу ковер и расстелили.
— Я поведу. Я знаю, как, —прошептал Виталька.
— Давай.
Мы спланировали во двор, перемахнули через забор в соседний огород и повисли за кустами смородины. Огляделись. Никого поблизости не увидели. Мы заскользили в тени, снова «перепрыгнули» через изгородь. Потом заметили, что в соседнем переулке тоже никого нет, и пронеслись по нему вдоль длинного забора, у самой земли — так, что трава шелестела под ковром.
