Король воров - Функе Корнелия (читаем книги TXT) 📗
Усталые залезали они под одеяла. Но сон ни к кому не шел, даже к Бо, который обычно засыпал, едва приклонив голову к подушке.
— Да, это, конечно, будет номер, если Барбаросса к тетушке вашей устроится, — задумчиво проговорил Моска куда-то в темноту. — Только нам-то что делать? Теперь, когда Проп вернулся и Бо тоже здесь. Есть у кого какие мысли?
— Не-а, — буркнул со своей подушки Риччио. — Такого места, как звездная обитель, нам уже не сыскать. Тем паче только с сумкой фальшивых денег. А настоящих немного осталось. Может, в Кастелло что-нибудь найдется. Там много домов пустует.
— То есть как это? — Бо так резко присел на кровати, что даже стянул с Проспера одеяло. — Не хочу я на новое место. Я тут хочу остаться. У Иды.
— Ах, Бо! — Оса со вздохом включила ночник, который Ида поставила к ее кровати, чтобы можно было читать допоздна.
— Нет, вы только послушайте этого мальца, — язвительно заметил Риччио. Он прислонился к стене, обернув свой тощий торс одеялом. — А Ида уже знает о такой чести? В общем, я завтра пойду осмотрюсь в Кастелло. А вы что?
Моска кивнул.
— Ясное дело, я тоже пойду, — проговорил он, не сводя глаз с окна, словно надумал взглядом пробуравить дырку в черной ночи.
Оса схватила одну из книжек, взятых с Идиной полки, и, погруженная в какие-то свои мысли, принялась ее листать.
— А я все равно останусь! — повторил Бо и настырно скрестил ручонки. — Останусь, и все!
— Сейчас ты будешь спать, ясно? — сказал Проспер, укладывая братишку обратно на подушку и укрывая одеялом. — Завтра об этом поговорим.
— Можем хоть сто, хоть тыщу лет говорить! — вскричал Бо, норовя ногами сбросить с себя одеяло. — Я останусь тут! И котятам моим тут нравится, они тут собак Лючии дразнят, а завтра Виктор зайдет за мной и Идой, и мы пойдем есть мороженое, а Лючия сделает мою любимую лапшу, а…
— Ну и что? — перебил его Риччио. — А потом тебе начнут рассказывать, что обязательно надо ходить в школу, и когда тебе спать ложиться, и что тебе есть, и что мыться надо гораздо чаще! Нет уж, благодарю покорно! Бог ты мой, мы уже столько времени одни живем, и чтобы мне теперь кто-то начал объяснять, что курить мне еще рано и что под ногтями у меня черно! Нет уж, господа хорошие, без меня!
Некоторое время все молчали. Потом Моска доверительным тоном заметил:
— Риччио, дружище, да это была целая речь… Оса отложила книжку, босиком прошлепала к окну и выглянула на улицу.
— А я бы тоже здесь осталась, — проговорила она, да так тихо, что остальные едва расслышали ее слова. — Здесь так хорошо, как я и представить себе не могла.
— Совсем рехнулась, — пробурчал Риччио и, зевая, заполз обратно под одеяло. — Я у Сципио спрошу, что он надумал. Если он, конечно, и вправду еще сюда придет. Может, есть у него еще какая гениальная идея.
— Что-то он сейчас поделывает? — пробормотал Моска. — Ты хоть представляешь, Проп?
Оса вернулась к своей кровати и выключила ночник.
— Может быть, — ответил Проспер, глядя в темный потолок.
Он пытался представить себе Сципио: как тот бредет по улицам, поглядывая на свое отражение в темных окнах витрин, как, подходя к фонарю, изучает, насколько удлинилась теперь его тень. А может, зашел в один из баров, где взрослым можно сидеть до глубокой ночи. А потом, чувствуя, как с каждым шагом все больше наливаются усталостью ноги, он пойдет в гостиницу, снимет, как и собирался, комнату с большим зеркалом, и в первый раз будет перед этим зеркалом брить свое, такое незнакомое, такое взрослое лицо.
— Как ты думаешь, ему хорошо? — спросил Бо, кладя голову Просперу на грудь.
— Думаю, да, — ответил Проспер. — Да, я думаю, ему хорошо.
ПРИМАНКА
Придя на следующее утро в дом Иды Спавенто, Виктор принес газету с фотографией Сципио на первой полосе. Почти все газеты города вышли наутро с этой фотографией и воззванием полиции ко всем венецианцам оказать многоуважаемому доктору Массимо содействие в поисках его пропавшего сына.
Ида была в лаборатории, проявляла фотографии каменных львов, которых она снимала по всему городу. Сейчас они висели на стенах, сидячие, гордо вышагивающие, рычащие, кругломордые и остромордые, крылатые и без крыльев. Прочитав воззвание, Ида вздохнула.
— Ты не знаешь, где Сципио? — спросила она Осу, которая взялась помогать ей при проявке.
Оса только головой покачала.
— Из наших никто не знает, — ответила она. — Даже Проспер.
— Надо бы послать доктору весточку, — пробурчал Виктор. — Даже если Король воров иначе на это дело смотрит.
Ида кивнула.
— Да, я тоже так думаю. Сейчас вернусь, — бросила она Осе, направляясь вместе с Виктором в гостиную, где Барбаросса, одурев от безделья, валялся на софе, листая альбом о художественных сокровищах Венеции.
— Я ничего не трогал, — сварливо заметил он, завидев Виктора и Иду. Уже на рассвете он своим криком перебудил весь дом, когда обнаружил, что заперт в гостиной.
— Я бы тебе и не советовал, Барбароска, — пробурчал Виктор.
Ида села к секретеру, достала открытку и что-то на ней написала. Потом протянула открытку Виктору.
Дорогой доктор Массимо! — прочел тот. — Спешу сообщить Вам, что с Вашим сыном все в порядке. Правда, в настоящее время домой он возвращаться не хочет, и боюсь, в ближайшее время его намерения на сей счет не изменятся. Но он пребывает в добром здравии, обеспечен ночлегом и ни в чем остальном тоже не знает недостатка. Сожалею, что не вправе сообщить вам ничего больше.
С наилучшими пожеланиями, подруга Вашего сына.
— Ты не бросишь это Массимо в почтовый ящик? — спросила Ида. — Я бы поручила это Жако, но с тех пор, как Проспер рассказал мне, что это он продал графу чертеж моего дома, я ему больше не доверяю.
— Не вопрос, — сказал Виктор, кладя открытку в карман. — Чем-нибудь еще я могу быть полезен?
— А что насчет тетушки? — Барбаросса спрыгнул с софы. Скрестив руки, он встал перед Идой и сейчас пытался надменно смотреть на нее снизу вверх. — Уже одиннадцатый час. Я считаю, вам давно уже пора ей позвонить. Пусть приезжает, я на нее погляжу.
Виктор уже собрался было осадить его неласковым ответом, но тут в дверь просунулась голова Осы.
— Ида, я уже все фото для просушки развесила, — сообщила она. — Что-нибудь еще нужно?
— Да, будь добра, скажи Просперу и Бо, — ответила Ида, бросая на Барбароссу сердитый взгляд, — что я сейчас собираюсь звонить их тетушке. Может, они захотят поприсутствовать.
Проспер и Бо гоняли с Риччио и Моской в футбол на площади. Когда Оса спустилась к ним и объявила, что Ида и вправду намерена попробовать осуществить сумасшедший замысел Сципио, вслед за ней кинулись все.
Когда они, все пятеро, ввалились в гостиную, Ида уже сидела у телефона. Они торопливо расселись на ковре, Оса и Проспер по обе стороны от Бо, чтобы в случае чего, если он вздумает хихикать, успеть зажать ему рот. Барбаросса в лучшем Идином кресле восседал как король, перед которым труппа никчемных комедиантов собирается разыграть некое представление.
— Не пойму, с какой стати ты ради этого поганца так стараешься? — шепнул Иде Виктор. — Ты только посмотри, как этот красавчик расселся.
— Вот потому я и стараюсь: хочу избавить от него Милосердных сестер, — тоже шепотом ответила Ида. — Кроме того, это поможет Просперу и Бо. Мне кажется, Проспер до сих пор тревожится, как бы тетя насчет Бо не передумала. Дадим-ка ей лучше, — она улыбнулась Барбароссе, который все это время исподлобья наблюдал за ней и Виктором, — Барбароску.
— Ну, если ты так на это смотришь, — буркнул Виктор. — Кстати, можешь говорить с ней по-итальянски.
— Тем лучше, — откликнулась Ида, сняла трубку и набрала номер гостиницы, в которой обитали теперь Хартлибы. Виктору не составило труда разузнать, где они остановились.
— Buon giorno! — сказала Ида решительным голосом, когда на другом конце провода трубку снял портье. — Это сестра Ида из ордена Милосердных сестер. Не могла бы я переговорить с синьорой Эстер Хартлиб? — Прошло немного времени, и в трубке зазвучал голос Эстер. — А-а, доброе утро, синьора Хартлиб! — поприветствовала ее Ида. — Портье вам уже сказал, кто я? Вот и хорошо. Дело вот в чем, синьора. Вчера ночью полиция доставила к нам в сиротский приют двух мальчиков. И одна из наших сестер тотчас же узнала в них ваших племянников, ведь плакаты по всему городу висят. — Ида умолкла. — Ах, вот как? В самом деле? Быть не может. Как неприятно. Да уж. Как, простите? Что значит, вы их больше не хотите? — Она опять умолкла, выслушивая собеседницу.
