Томасина - Гэллико (Галлико) Пол (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
Но уйти мне не удалось. Не удалось мне и двинуться, лапы меня не слушались. Более того: и видела я плохо, все как-то рассыпалось, а когда я пыталась вглядеться, просто исчезало.
Вдруг почему-то я очутилась на руках у Мэри Руа.
– Что ты все спишь? – говорила она. – Ой, Томасина, я тебя так люблю!
Мне было не до чувств. Я заболела. Сказать и показать я ничего не могла, лапы и глаза меня не слушались, и я не видела Мэри, хотя лежала у нее на руках. В такие минуты с людьми замучаешься, никакого чутья! Кошка бы сразу поняла -понюхала бы, почуяла, приняла усами сигнал.
А страшное утро шло. Явилась миссис Маккензи, и пока Мэри Руа одевалась, я лежала на кровати, а потом Мэри отнесла меня в столовую и положила на кресло. Я там лежала, она завтракала, а миссис Маккензи болтала с мусорщиком. Наконец миссис Маккензи налила мне молока и позвала меня.
Но я не двинулась. Я могла шевельнуть только головой и кончиком хвоста. И есть я не хотела. Я хотела, чтобы они поняли, что со мной, и помогли мне. Мяукала я изо всех сил, но получался писк.
Мэри Руа обозвала меня лентяйкой, отнесла к блюдечку, поставила, и я упала на бок.
– Томасина, пей молоко! – сказала Мэри Руа тем самым голосом, которым миссис Маккензи заставляет ее есть. – А то не возьму к ручью.
Я очень люблю лежать среди цветов у ручья и смотреть, как форель копошится на дне, поводя плавничками. Рыбу я не ловила, хотя поймать ее легко. Когда какая-нибудь из них снималась с места и плыла туда, где потемнее и поглубже, я шла за ней, глядя в воду. Дети где-то бегали, я от ручья не уходила. А сейчас я поняла, что, может быть, не буду там больше никогда.
Я лежала на боку и даже не могла позвать на помощь.
Ну, наконец-то! Мэри Руа приподняла меня, я снова упала, и она испугалась.
– Миссис Маккензи, Томасине плохо. Идите к нам!
Миссис Маккензи прибежала и опустилась на колени. Она тоже пыталась меня поднять, я падала, и она сказала:
– Ох, Мэри, хворает она! На лапках не стоит!
Мэри Руа схватила меня и запричитала:
– Томасина! Томасина! Томасина!
Глупо, сама понимаю, но я замурлыкала. Миссис Маккензи обняла нас обеих и сказала так:
– Ты не плачь, у нас папа доктор, он ее мигом вылечит!
Мэри Руа сразу замолчала. Слезы у нее сразу высохли, и она улыбнулась мне:
– Слышишь? Мы пойдем к папе, и ты сразу поправишься!
Признаюсь, я не разделяла ее надежд и совсем не мечтала попасть в руки к рыжему злому человеку, который меня терпеть не мог. Но меня не спрашивали. Если бы я могла, я бы забилась куда-нибудь. Миссис Маккензи отвела нас в соседний дом. Я сразу учуяла тот гнусный запах, который всегда шел от хозяина, и совсем сомлела.
Очнулась я на руках у Мэри Руа. Все было четко и ясно, я все видела. То ли я стала выздоравливать, то ли мне полегчало перед смертью. Как бы то ни было, чувства мои стали острее.
Я услышала голос хозяина. Людей в приемной уже не было, мы сидели одни, и Мэри Руа прижимала меня к груди.
– Мэри Руа! – кричал хозяин. – Что ты тут делаешь? Сказано тебе, сюда ходить нельзя!
Мэри не испугалась.
– Папа, – решительно отвечала она, – Томасине плохо. Миссис Маккензи говорит, что ты ее вылечишь.
– Какая еще Маккензи? Зачем она суется в чужое дело? И вообще, я всем сказал: прийти завтра. Сегодня я занят. Иди-ка ты домой.
– Нет, – сказала Мэри Руа. – Я не пойду. Томасине плохо, папа. Она падает и не ест. Вылечи ее.
– Мэри Руа, – снова начал мистер Макдьюи. – У меня очень важная операция. Я должен спасти собаку-поводыря. Как, по-твоему, что важнее: какая-то кошка или слепой человек?
– Кошка, – твердо отвечала Мэри. Мистер Макдьюи задохнулся от удивления и злости. Но потом почему-то успокоился и посмотрел на нас так, словно никогда не видел.
– Ладно, неси ее ко мне. Тут у меня маленький перерыв. Только не тыкайся в нее лицом, пока я ее не осмотрел. Тебя потерять мне бы не хотелось.
Мы вошли в кабинет. Под яркой лампой на белом столе что-то лежало.
– Не смотри туда! – сказал мистер Макдьюи. – И не ходи! Давай сюда кошку, а сама жди в приемной.
И взял меня. Мэри в последний раз погладила меня и сказала:
– Не горюй, Томасина! Папа даст капли, и ты выздоровеешь. Знаешь, я больше всего на свете люблю папу и тебя.
Мистер Макдьюи закрыл дверь. На белом столе лежала собака, вся в крови, с открытым ртом, и глаза у нее были такие, что мне, хоть она и пес, стало ее жалко. Вилли Бэннок в залитом кровью фартуке давал ей сосать губку. У стола стояло ведро, из него шел страшный запах. Я пожалела, что со мной нет Мэри Руа.
Мистер Макдьюи стал ощупывать меня. Как ни странно, руки у него были не злые, а нежные. Он прощупал живот, и бока, и спинку, и нашел больное место. Помолчал, пожал плечами и сказал Вилли непонятные слова «мозговая инфекция». Помолчал еще и добавил: «Надо усыпить». Это я поняла и похолодела от страха.
– Ох, – сказал Вилли Бэннок. – Мэри разгорюется. Может, она ушиблась? Вы дайте мне посмотреть…
– Глупости! – оборвал его хозяин. – Мало нам этого пса? А Мэри я другую подыщу.
Он пошел к дверям и встал так, что я не видела Мэри. Но я слышала, как он сказал:
– Твоя кошка очень больна.
– Я знаю, папа, – сказала Мэри Руа. – Вот и вылечи ее.
– Не уверен, что смогу, – сказал он. – Если она и выздоровеет, у нее будут волочиться задние лапы. Попрощайся с ней.
Мэри Руа не поняла.
– Я не хочу с ней прощаться. Дай ей капель. Я отнесу ее домой, уложу и буду за ней ухаживать.
Собака на столе закряхтела и тявкнула. Мистер Макдьюи посмотрел на нее и сказал:
– Пойми ты, когда люди болеют, они иногда вылечиваются, а иногда нет. Животных можно раньше усыпить, чтобы они не мучились. Так мы и сделаем.
Мэри Руа кинулась к двери, пытаясь прорваться ко мне.
– Папа, папа! – закричала она. – Не надо! Вылечи ее! Я не дам ее усыпить! Не дам, не дам, не дам! Вилли сказал:
– Собака дышит лучше, сэр.
– Не капризничай и не глупи, – рассердился Макдьюи. – Ты что, не видишь, она еле жива! А мне сейчас и без твоей кошки…
Мэри Руа заплакала. Шея у мистера Макдьюи стала такого же цвета, как волосы.
– Мэри Р-руа! – загрохотал он. – Домой!
– Разрешите, сэр, – сказал Вилли, – я посмотрю кошечку…
Мистер Макдьюи обернулся к нему.
– Не суйтесь, куда не просят! Берите эфир и делайте, что приказано! Пора кончать, собака ждет.
Пора кончать! Меня кончать! Кончать мою жизнь, мои мысли, чувства, мечты, радости, все! Я слышала, как Мэри Руа пыталась прорваться ко мне, а помочь ей не могла. Ах, будь я здорова, я бы прыгнула на него сзади, он бы у меня поплясал…
– Вы разрешите… – сказал Вилли.
– Папа, не надо, папа пожалуйста-а! – кричала Мэри Руа.
– Не плачь так сильно, Мэри Руа! – взволновался Вилли Бэннок. – У меня прямо сердце разрывается. Ты мне поверь, я ей плохо не сделаю.
Какое-то время я не слышала ничего, потом раздался незнакомый голос:
– Папа! Если ты убьешь Томасину, я никогда не буду с тобой разговаривать.
– Хорошо, хорошо! – отмахнулся он. – Иди, – и быстро запер дверь. Я услышала, как Мэри Руа колотит кулаками и кричит:
– Папа! Папа! Не убивай Томасину! Пожалуйста! Томасина-а-а! Мистер Макдьюи сказал:
– Скорей, Вилли, – и наклонился над собакой.
Вилли подошел ко мне, налил сладковатой жидкости на тряпку и прижал эту тряпку к моему носу. Я все хуже слышала, как колотит в дверь Мэри Руа. Еще раздался отчаянный крик:
– То-ма-си-и-на-а-а-а-а!
И стало темно и тихо. Я умерла.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
7
На заднем дворе ветеринарной лечебницы стояла мусоросжигательная печь. По вечерам Вилли Бэннок сжигал в ней грязные бинты, отбросы, а также тела умерших животных. Она была новая, электрическая, и мистер Макдьюи очень ею гордился.
От улицы и от огорода, вотчины миссис Маккензи, дворик был отделен забором.
