Пеппи Длинныйчулок (сборник). Художник А. Джаникян - Линдгрен Астрид (библиотека электронных книг .TXT) 📗
– Знаешь что, фрёкен, – сказала она, – я вот что думаю: мне было очень интересно прийти сюда и посмотреть, чем вы тут занимаетесь. Но больше мне сюда ходить неохота. А с рождественскими каникулами пусть будет как будет. В вашей школе для меня слишком много яблок, ежей и змей. Прямо голова закружилась. Ты, фрёкен, надеюсь, не будешь этим огорчена?
Но учительница сказала, что она очень огорчена, и больше всего тем, что Пеппи не хочет вести себя как следует.
– Любую девочку выгонят из школы, если она будет вести себя так, как ты, Пеппи.
– Как, разве я себя плохо вела? – с удивлением спросила Пеппи. – Честное слово, я этого и не заметила, – печально добавила она.
Её нельзя было не пожалеть, потому что так искренне огорчаться, как она, не умела ни одна девочка в мире.
С минуту Пеппи молчала, а потом сказала запинаясь:
– Понимаешь, фрёкен, когда мама у тебя ангел, а папа – негритянский король, а сама ты всю жизнь проплавала по морям, то не знаешь, как надо вести себя в школе среди всех этих яблок, ежей и змей.
Фрёкен сказала Пеппи, что она это понимает, больше не сердится на неё и Пеппи сможет снова прийти в школу, когда немножко подрастёт. Тут Пеппи засияла от счастья и сказала:
– Ты, фрёкен, удивительно милая. И вот тебе, фрёкен, от меня подарок на память.
Пеппи вынула из кармана маленький изящный золотой колокольчик и положила его на столик перед учительницей. Учительница сказала, что не может принять от неё такой дорогой подарок.
– Нет, прошу тебя, фрёкен, ты должна принять мой подарок! – воскликнула Пеппи. – А то я завтра опять приду в школу, а это никому не доставит удовольствия.
Тут Пеппи выбежала на школьный двор и вскочила на свою лошадь. Все дети окружили Пеппи, каждому хотелось погладить лошадь и посмотреть, как Пеппи выедет со двора.
– Помню, я в Аргентине ходила в школу, вот это была школа! – сказала Пеппи и поглядела на ребят. – Эх, вам бы туда попасть! После рождественских каникул там через три дня начинаются пасхальные, а когда кончаются пасхальные, то ещё через три дня начинаются летние. Кончаются летние каникулы первого ноября, и тут-то, правда, ребятам приходится здорово поработать, потому что рождественские каникулы начинаются только одиннадцатого. Но в конце концов с этим можно смириться, потому что в Аргентине не задают уроков. Правда, иногда случается, что какой-нибудь аргентинский мальчик залезает в шкаф, чтобы никто его не видел, и тайком немножко поучит уроки. Но ему здорово влетает от мамы, если она это замечает. Арифметику там вообще не проходят, и если какой-нибудь мальчишка случайно знает, сколько будет пять и семь, да ещё сдуру проговорится об этом учительнице, то она поставит его на весь день в угол. Чтением там занимаются только в свободные дни, и то, если найдутся книги для чтения, но книг там нет ни у кого…
– Что же они тогда делают в школе? – с изумлением спросил маленький мальчик.
– Едят конфеты, – ответила Пеппи. – Вблизи школы находится конфетная фабрика. Так вот, от неё прямо в класс провели специальную трубу, и поэтому у детей нет ни минуты свободного времени – только успевай жевать.
– А что же делает учительница? – спросила маленькая девочка.
– Глупышка! – сказала Пеппи. – Неужто сама не догадалась: учительница подбирает конфетные бумажки и делает фантики. Уж не думаешь ли ты, что там фантиками занимаются сами ребята? Нет уж, дудки! Ребята там даже сами в школу не ходят, а посылают младших братишек и сестрёнок… Ну, привет! – радостно крикнула Пеппи и помахала своей большой шляпой. – А вам, беднягам, самим придётся сосчитать, сколько яблок было у Акселя. Меня вы здесь не скоро увидите…
Пеппи с шумом выехала за ворота. Лошадь скакала так быстро, что камни летели у неё из-под копыт, а оконные стёкла дребезжали.
Как Пеппи лезет в дупло
Однажды в тёплый и ясный день Пеппи, Томми и Анника грелись на солнышке. Пеппи взобралась на один из столбов калитки, Анника – на другой, а Томми примостился на самой калитке. Груша, росшая поблизости, тянула свои ветки прямо к калитке, и дети могли, не двигаясь с места, рвать мелкие золотисто-красные груши. Они жевали грушу за грушей и выплёвывали зёрнышки прямо на улицу.
Вилла «Курица» была расположена, как вы знаете, на самой окраине города, там, где улица переходила в шоссе. Жители городка любили ходить гулять в эту сторону – здесь были самые живописные места.
Итак, ребята безмятежно грелись на солнышке и ели груши, когда появилась незнакомая девчонка. Увидев ребят, сидящих на калитке, она остановилась и спросила:
– Скажите, мой папа здесь не проходил?
– А как он выглядит, твой папа? – поинтересовалась Пеппи. – У него голубые глаза?
– Да, – сказала девочка.
– Он среднего роста, не высокий и не низкий…
– Да, да… – подтвердила девочка.
– В чёрной шляпе и в чёрных ботинках…
– Да… да!
– Нет, мы его не видели!
Девочка надулась и, ни слова не говоря, пошла дальше.
– Ой ты, подожди! – крикнула ей вслед Пеппи. – Он лысый?
– Нет, он не лысый.
– Тогда ему здорово повезло! – захохотала Пеппи и выплюнула зёрнышки.
Девочка двинулась было дальше, но Пеппи её снова остановила:
– А уши у него, словно лопухи, свисают до плеч?
– Нет, – сказала девочка и обернулась: – А вы что, видели человека с такими ушами?
– Нет, не видели, таких людей не бывает. Во всяком случае, в нашей стране, – добавила Пеппи после паузы. – Вот в Китае – дело другое. Однажды в Шанхае я видела китайца с такими большими ушами, что они служили ему пелериной. Вот хлынет, бывало, ливень, китаец прикроется ушами – и порядок: ему тепло и сухо. А когда во время дождя он встречал друзей и знакомых, он и их прикрывал своими ушами. Так они сидели и пели свои грустные песни, пока дождь не проходил. Звали этого китайца Хай-Шанг. Поглядели бы вы, как он по утрам мчался на работу. Он всегда прилетал буквально в последнюю минуту, потому что любил поспать. Он выбегал на улицу, расставлял свои огромные уши, ветер надувал их, словно паруса, и гнал Хай-Шанга с невероятной скоростью…
Девочка, раскрыв рот, слушала Пеппи, а Томми и Анника даже перестали жевать груши.
– У Хай-Шанга было столько детей, что он их и сосчитать не мог, – не унималась Пеппи. – Самого младшего звали Петер.
– Это китайского-то мальчика звали Петер? – усомнился Томми. – Не может быть!
– Вот и жена Хай-Шанга так говорила. Китайского ребёнка нельзя называть Петер, твердила она своему мужу. Но Хай-Шанг был невероятно упрям. Он хотел, чтобы его младшего сына звали Петер, и никак иначе. Он так разозлился, что сел в уголок, накрылся своими ушами и сидел там до тех пор, пока его бедная жена не уступила и не назвала мальчика Петером…
– Вот это да! – прошептала Анника.
– Петер был самым избалованным ребёнком во всём Шанхае и так капризничал во время еды, что мать его приходила в отчаяние. Вы ведь знаете, что в Китае едят ласточкины гнёзда. И вот как-то раз мама наложила ему полную тарелку ласточкиных гнёзд и кормила его с ложечки, приговаривая: «Ешь, Петерхен, это гнёздышко мы съедим за папу!» Но Петер плотно сжимал губы и мотал головой. И когда Хай-Шанг увидел, как его младший сын ест, он так рассвирепел, что приказал не давать Петеру ничего другого, пока он не съест этого гнёздышка «за папу». А я вам уже говорила, что Хай-Шанг умел настоять на своём. И вот это гнездо стали варить Петеру каждый божий день с мая по октябрь. Четырнадцатого июля мать попросила Хай-Шанга дать Петеру две тефтельки. Но отец был неумолим.
– Всё это глупости, – сказала вдруг чужая девочка.