Озма из Страны Оз - Баум Лаймен Фрэнк (книга жизни .TXT) 📗
Без дальнейших объяснений служанка провела их в уставленную дорогой мебелью гостиную, освещенную солнцем, проникающим через красивые окна с разноцветными стеклами.
— Подождите здесь, — сказала маленькая служанка. — Как прикажете доложить?
— Я — Дороти Гейл из Канзаса, а это механический человек Тик-Ток. Желтая Курица — моя подруга Биллина.
Маленькая служанка отвесила поклон и удалилась. Она прошла через несколько коридоров, поднялась и спустилась по нескольким лестницам и оказалась в апартаментах хозяйки.
Комната принцессы Лангвидер была действительно сплошь уставлена огромными зеркалами — от пола до потолка, а пол был сделан из чистого серебра — в нем все отражалось, как в зеркале. Кроме того, зеркала были и на потолке. Так что когда принцесса Лангвидер сидела в своем кресле-качалке и тихо наигрывала на мандолине, ее фигура и лицо многократно отражались в зеркальных поверхностях стен, потолка и серебряного пола — куда бы она ни поворачивала голову, она с удовольствием созерцала свои прелестные черты. Это было ее любимым занятием, и, когда в комнату вошла служанка, принцесса говорила сама себе:
— Эта головка с каштановыми волосами чрезвычайно симпатична. Надо надевать ее гораздо чаще, чем я это делаю, хотя, разумеется, это не самая очаровательная головка в моей коллекции.
— К вам посетители, ваше высочество, — доложила служанка с низким поклоном.
— Кто такие? — зевая, осведомилась принцесса.
— Дороти Гейл из Канзаса, Тик-Ток и Биллина, — сообщила служанка.
— Какие странные имена, — пробормотала принцесса, несколько заинтересовавшись — Какие же они из себя? Эта Дороти Гейл, например, она хорошенькая?
— В общем-то да.
— А Тик-Ток — привлекательной ли он наружности? — последовал новый вопрос.
— Я бы этого не сказала, ваше высочество. Но он очень блестящий. Ваше высочество благоволит их принять?
— Пожалуй, Нанда, я их приму. Но мне уже надоела эта голова, и, если эта Дороти Гейл думает, что она хороша собой, я должна сделать все, чтобы не проиграть в сравнении с ней. Пойду-ка я к себе в кабинет и надену голову номер семнадцать. По-моему, это моя лучшая голова. Как ты считаешь, Нанда?
— Голова номер семнадцать — одно загляденье, — ответила Нанда и снова поклонилась.
Принцесса Лангвидер опять зевнула.
— Помоги мне подняться, — приказала она.
Маленькая служанка помогла ей встать на ноги, хотя принцесса Лангвидер была гораздо крупнее и сильнее Нанды. Затем принцесса Лангвидер медленно, еле переставляя ноги, побрела по серебряному полу в свой кабинет, поддерживаемая верной служанкой.
Теперь самое время кое-что объяснить поподробнее. У принцессы Лангвидер было тридцать голов — столько, сколько обычно дней в месяце, но надевать она, естественно, могла только одну, потому что у нее, как и у нас с вами, всего одна шея. Головы хранились в так называемом кабинете, красиво отделанной гардеробной, расположенной между спальней принцессы и комнатой, в которой мы ее застали, где стены и потолок были уставлены зеркалами. Каждая голова хранилась в отдельном шкафчике, обитом изнутри бархатом.
Весь кабинет был уставлен этими шкафчиками — на каждой дверце был проставлен номер, а внутри были зеркала, усыпанные драгоценными камнями.
Утром этого дня принцесса Лангвидер проснулась, встала со своей хрустальной кровати, отправилась в кабинет, открыла один из шкафчиков и сняла с золотой полки хранившуюся там голову.
Затем с помощью зеркала, встроенного в дверцу шкафа, она приладила голову, чтобы ровно сидела на шее, и только тогда позвала служанку одеваться. Принцесса всегда носила простой белый наряд, который подходил к любой из тридцати имеющихся в ее распоряжении голов. В отличие от очень многих особ женского пола, вынужденных обходиться одной-единственной головой, но зато постоянно меняющих платья, принцесса Лангвидер была совершенно равнодушна к туалетам.
Зато ее коллекция голов отличалась удивительным разнообразием: не было двух голов, хотя бы отдаленно походивших одна на другую, и все смотрелись превосходно. Там были головки белокурые, каштановые, черные, золотистые — не было только седых. Глаза имелись на выбор карие, черные, зеленые, серые, голубые. Отсутствовали лишь красные. Волосы были на любой вкус, очаровательные ротики — самых разных форм и размеров — при улыбке обнажали жемчужные зубы. Что касается ямочек на щеках и подбородках, то и в них недостатка не было. Имелись даже веснушки, чтобы оттенить белизну кожи лица.
Все шкафчики открывались одним ключом. Ключ был причудливой формы, сделанный из огромного кроваво-красного рубина. Принцесса Лангвидер носила его на левом запястье, на тонкой, но прочной золотой цепочке.
Когда Нанда доставила принцессу к семнадцатому шкафу, та отперла его своим ключом и, передав служанке голову номер девять, которую она носила с утра, взяла с полки голову номер семнадцать и стала прилаживать ее на плечах. У этой головы были черные волосы, темные глаза и белоснежная кожа — надевая ее, принцесса Лангвидер не сомневалась, что выглядит писаной красавицей.
У головы номер семнадцать был, пожалуй, единственный недостаток. Под очаровательными темными волосами и ослепительной белой кожей скрывался буйный и капризный нрав. Порой он заставлял принцессу совершать необдуманные поступки, в которых она, надевая другие головы, начинала горько раскаиваться. Но сегодня эта особенность головы номер семнадцать как-то ускользнула от ее внимания — приладив ее, принцесса отправилась к пришельцам, ни минуты не сомневаясь, что поразит их своей красотой.
Тем больше было ее разочарование, когда она обнаружила, что в гостиной ее ожидали всего-навсего маленькая девочка в клетчатом ситцевом платье, механический заводной человек и желтая курица, которая самым нахальным образом расположилась в любимой корзинке для рукоделия принцессы, где лежало фарфоровое яйцо для штопки чулок. Вы, наверное, удивитесь, узнав, что принцесса занимается такой будничной работой, как штопка чулок. Но немного поразмыслив, вы согласитесь, что и на чулках принцесс появляются дырки, как у самых обыкновенных людей, просто считается дурным тоном говорить об этом вслух.
— О-о! — разочарованно протянула принцесса Лангвидер, слегка вздернув носик головы номер семнадцать. — А я-то решила, что ко мне пожаловали важные особы.
— Вы не ошиблись, — уверила ее Дороти. — Я, например, достаточно важная особа. Биллина тоже любит поважничать, когда снесет яйцо. Что же касается Тик-Тока, то он…
— Прекрати! Сию же минуту прекрати! — перебила ее принцесса, окидывая собравшихся испепеляющим взором. — Как ты смеешь надоедать мне подобными глупостями!
— Какая ты невоспитанная! — воскликнула Дороти, не привыкшая к столь грубому обращению.
Принцесса посмотрела на нее чуть повнимательней.
— Скажи-ка, — осведомилась она. — В тебе часом нет королевской крови?
— В моих жилах течет кровь получше, — ответила Дороти. — Я из Канзаса.
— Тьфу! — вознегодовала принцесса. — Ты всего-навсего глупый ребенок, и я запрещаю тебе морочить мне голову подобной ерундой Убирайся отсюда, маленькая нахалка, и расскажи эту чушь кому-нибудь еще!
Дороти расстроилась настолько, что какое-то время просто не знала, что сказать. Но когда она поднялась, чтобы уйти, принцесса, внимательно изучавшая внешность незваной гостьи, остановила ее, сказав чуть приветливее:
— Подойди-ка поближе, девочка.
Дороти послушалась, не ожидая ничего худого, и подошла к принцессе, которая снова стала всматриваться в лицо девочки.
— А ты довольно привлекательна, — наконец сказала принцесса. — Разумеется, ты вовсе не красавица, но в тебе есть нечто, чего нет ни у одной из моих тридцати голов Пожалуй, я возьму твою голову, а взамен ты получишь от меня номер двадцать шесть.
— Ни за что! — отрезала Дороти.
— Отказываться бесполезно, — продолжала принцесса, — потому что как раз твоей головы и не хватает для полноты моей коллекции Она мне необходима, а в Стране Эв моя воля — закон. Признаться, я никогда не любила номер двадцать шесть, к тому же эта голова несколько поношена. Но тебе она подойдет не хуже, чем твоя теперешняя.
