Фантастические сказки - Энсти Ф. (читать книги без регистрации txt) 📗
- Помешает, и еще как! - раздраженно сказал Чонер.- Может, ты и собираешься говорить лишь о себе, но как только Гримстон начнет задавать вопросы, все всплывет наружу. В общем, я запрещаю тебе ходить к доктору.
- А кто ты, черт побери, такой? - вспыхнул мистер Буль-тон, уязвленный властным тоном собеседника.- Как ты мне пометаешь?
- Т-с! Идет доктор,- прошептал Чонер.- Я расскажу тебе это после чая. Почему я не на своем месте, сэр? Я просто спрашивал Бультона, по поводу чего проводился сбор пожертвований. Четвертое воскресенье после Епифании? Спасибо, Бультон.
И он проскользнул на свою парту, оставив мистера Бультона в недоумении и тревоге. Почему этот тип с мерзкой хитрой физиономией и гладкими речами собирается помешать ему нададить прежние отношения с миром и как он намерен это сделать?
Глупости какие-то. Плевать он хотел на юного негодяя. Он не станет ему подчиняться.
Но тревога не оставляла мистера Бультона. Сколько раз в решающие моменты его миновала чаша. Вдруг и на сей раз кто-то толкнет его локтем. Он отправился пить чай с тяжелой душой.
12. ПРИГОВОР
Похоже, вмешательство Чонера в дела Бультона удивило не одного Поля, но дело в том, что между ними с самого начала произошло взаимное непонимание, которое помешало одному увидеть все как есть, а другому объясниться начистоту.
Чонер, конечно же, преуспел в понимании истинной сущности Поля не более остальных, и его желание помешать разговору Поля с доктором требует отдельного пояснения.
Доктор, движимый чувством глубокой ответственности за нравственность своих питомцев, проявлял излишнее рвение, выпалывая свой огород от всех подозрительных растений, подозревая в них ядовитые сорняки. Поскольку он не был вездесущ, и многие прегрешения, как пустяковые, так и серьезные, могли тем самым проходить незамеченными и безнаказанными, он разработал систему, которую и пытался внедрить среди учащихся.
По заведенному доктором порядку каждый ученик был обязан не только сообщать своему наставнику о замеченных им прегрешениях среди товарищей, но и в то же время мог надеяться, что если и на его совести был какой-то проступок, то чистосердечное двойное признание могло заметно облегчить его участь. Надо сказать, что система эта не очень прижилась в Край-тон-хаузе.
Многие ученики слишком уважали свои права и обязанности, чтобы поощрять доносчиков, другие были слишком робкими и слишком зависимыми от мнения окружающих, чтобы доносить, но кое-кто все же считал, что гарантией чистой совести является лишь полная откровенность.
К несчастью, они и сами порой нарушали правила и прибегали к доносу, лишь когда их собственные грехи могли вот-вот всплыть наружу.
Чонер возглавлял эту партию. Ему нравилась такая система. Это позволяло ему одновременно утолять свою жажду власти, а с другой, испытывать кошачье удовольствие от игры на нервах остальных.
Он знал, что не пользуется любовью товарищей, но неплохо обращал себе на пользу поступки, которые делали популярными тех, кто их совершал. У него был кружок раболепных приверженцев, он взимал со многих дань за молчание и давал повод излить все злые чувства.
Обладая склонностью к скрытному неподчинению, он не без удовольствия соблазнял своих товарищей совершить одну из тех проказ, на которые так торазда юность,- заметил!, что к числу таковых карательный кодекс доктора относил совсем уж невинные поступки,- и когда Чонер убеждался, что достаточно соучеников увязло в тенетах греха, наступал его звездный час.
Он обычно отводил одного из виновников в сторонку, и строго конфиденциально сообщал ему, что его, Чонера, заела совесть, и единственный выход он видит в чистосердечном признании.
Против этого было бы трудно что-то возразить, если бы Чонер не давал понять, что это означает и рассказ о прегрешениях всех окружающих, после чего, естественно, вокруг Чонера собирался кружок заискивающих школьников, упрашивающих его, если не заглушить голос совести, то по крайней мере забыть кое-какие имена и фамилии.
Иногда Чонер делал вид, что их аргументы его убедили, и все расходились с легкой душой. Но угрызения совести имели обыкновение возвращаться, и Чонер держал шалунов в напряжении днями и неделями, пока ему это не надоедало,- наслаждение мучениями более слабых натур забирает слишком много энергии - или пока кто-то из жертв, не вытерпев такой пытки, не угрожал пойти и самому все рассказать доктору.
Тогда Чонер избавлял несчастного от таких испытаний.
Неслышными шагами он появлялся в кабинете доктора и тихим скорбным голосом выкладывал все начистоту ради своего и общего спасения.
Возможно, доктор не очень высоко ценил инструменты, которыми считал необходимым пользоваться. Но если иные на его месте не стали бы слушать доносчика или даже высекли бы его и забыли о случившемся, то доктор Гримстон, никоим образом не заблуждаясь насчет благородства таких мотивов и отдавая отчет, насколько выгодным оказывалось признание кающемуся, вполне поддерживал эти порывы. Внимательно выслушав такие доклады, он устраивал грозы, которые, по его убеждению, способствовали очищению общей атмосферы.
Остается надеяться, что это объясняет, почему Чоперу так не понравилось противодействие Булътона.
После чая Чонер сделал Полю знак следовать за ним, и они оказались в маленькой оранжерее рядом с классной комнатой. Там было темно, но свет, проникающий из класса, позволял им видеть лица друг друга.
Поль закрыл за собой стеклянную дверь и с достоинством осведомился:
- Могу ли я знать, как ты собираешься помешать мне посетить доктора Гримстона и рассказать ему то, что хочу.
- Ну конечно, Дики,- сказал Чонер, гадко ухмыльнувшись.- Очень скоро ты все-все узнаешь.
- Перестань ухмыляться и говори прямо,- сердито произнес мистер Бультон.- Я тебя предупреждаю: я ничего не боюсь.
- Кто знает! Я слышал, как ты говорил доктору об этой девочке - Конни Давенант.
- Ну и что? Я тут ни при чем. Мне не в чем себя упрекнуть.
- Какой же ты лжец! - воскликнул Чонер даже с некоторым восхищением.- Ты говорил ему, что не давал ей повода, да? А он ответил, что если уличит тебя во лжи, то выдерет как следует, верно?
- Верно,- признал Поль.- И он, в общем-то, по-своему прав. А что?
- А то, что в прошлом семестре ты просил Джолланда передать ей записку. Забыл?
- Я этого не делал,- промямлил несчастный мистер Буль-тон.- Я вообще в глаза не видел эту Конни Давенант.
- Записка у меня в кармане,- сказал Чонер.- Джолланд струсил и попросил меня передать записку. Я прочитал ее и она так мне понравилась, что я решил оставить ее себе на память.
Вот она.
И Чонер вытащил из кармана мятый листок и показал его нашему перепуганному джентльмену.
- Не хватай, это некрасиво… Видишь, написано: "Моя дорогая Конни!" И еще "Вечно твой Дик Бультон!" Нет, не подходи. Вот так! Ну что ты думаешь делать?
- Не знаю,- пробормотал Поль, у которого в голове все перемешалось.- Мне надо подумать.
- Значит, так. Я буду за тобой приглядывать, и, как только ты соберешься к доктору, я тебя опережу и покажу ему записку. Тогда тебе конец. Так что лучше сдавайся, Дики!
Записка была явно настоящей. Похоже, Дик написал ее в отместку за капризы Дульси, и его неверность оказалась роковой для его несчастного отца. Если этот мерзавец Чонер выполнят угрозу, Полю и впрямь настанет конец. Поль не очень понимал, чем руководствовался его мучитель. Он лишь предполагал, что тому не хотелось, чтобы Поль, признаваясь доктору, пожаловался на Типпинга и Кокера за жестокое с ним обращение. Похоже, Чоггср сам намеревался донести на них: в нужный момент.
- Ну, говори! - не отставал Чонер.- Пойдешь к доктору или пет?
- Я должен,- хрипло произнес Бультон.- Обещаю, что я не назову больше никого, да и зачем? Мне нужно лишь спасти себя от… Я больше не могу здесь жить. Почему ты мешаешь мне воспользоваться моими правами? Я и не подозревал, что в мире есть такие школьники. Ты же настоящее чудовище.
