Молдавские сказки - Крянгэ Ион (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗
Вот однажды задумал Марку Богатей закатить пир на весь мир, всех богатеев созвать и совет с ними держать, чтоб узнать, чье имение больше, чья казна богаче.
Ждали во дворце гостей, столы от яств и вин ломились: оглядел их Марку Богатей оком хозяйским и приказал стражникам, что на воротах стояли:
— Коль знатный боярин явится, пусть к столу скорее направится, а посмеет прийти бедняк — постолы да дряной кушак, — так вы его, не жалея, гоните батогами в три шеи. Так я хочу, за то вам деньги плачу.
Стали съезжаться фаэтоны да кареты, которым равных в мире нету, с колокольчиками, бубенцами, со знатными седоками — за три версты слышно: бояре едут!
Под вечер, когда день с ночью смешаются, а пиры боярские разгораются, подошел к воротам старичок в лохмотьях, такой древний да усталый, что ветром его качало.
— Назад, старик! — закричали стражники, едва его завидели.
— Позвольте мне пройти, авось боярин чем-нибудь пожалует.
— Назад, старый хрыч, не подходи к воротам, коли жизнь дорога!
Видит старик — шутки плохи, понурил голову и назад повернулся.
Свернул на дорогу в ближнее сельцо, вскоре подошел к крайней избушке и в дверь постучался, чтобы приюта на ночь попросить.
Вышла к нему на порог хозяйка.
— Вечер добрый, хозяюшка!
— Добрый вечер.
— А не пустишь ли меня в дом, переночевать?
— С дорогой душой. Только не обессудьте: изба моя детишек полна, мал мала меньше, ни накормить, ни одеть мне их нечем. На ночь их юбкой да платком укрываю, от холода оберегая.
— Что ж, невелика беда, лягу я за печью, коли тебя тем не обеспокою.
— Милости просим, какое уж тут беспокойство.
В избе, при свете лучины, показался ей старик очень странным, был он похож скорее на колдуна, чем на человека.
Улегся путник за печкой и, так как устал очень с дороги, сразу же захрапел. Легла и хозяйка и вскоре тоже уснула.
Вдруг в полночь слышит она: цок, цок, цок! — стучит кто-то в окошко. Глянула она и видит: слетела с неба сверкающая звезда, шепчет старику:
А старик и отвечает из-за печи:
— Эгей, бедолага, будет он горе мыкать, за семерых спину гнуть и все без толку. Прижмет его нужда злая и запьет он горькую и до самой смерти не будет у него другого крова и пристанища, кроме корчмы.
Хозяйка прикинулась спящей, но все видела, все слышала и от страха вся дрожала, зуб на зуб не попадал.
Вскоре слышит она опять: цок, цок, цок! — в окошко. Это другая звезда прилетела и тоже молвит:
— Эгей, бедолага, тяжка его доля. Будет он всю жизнь честен, как добрые весы, но в этом бесчестном мире честному только брань и побои достаются, когда он за правое дело стоит. Закуют его в кандалы и до самой смерти будут таскать по темницам.
На рассвете постучалась в окно звезда еще больше и красивее прежних я спросила:
— Этому достанется все добро Марку Богатея, — ответил старик, перевернулся на другой бок и уснул.
Наутро старик поблагодарил хозяйку за гостеприимство и пустился в путь-дорогу, одному ему ведомо в какие края. А хозяйка осталась со своей нуждой и своим горем. Только солнышко взошло, отправилась она к Марку Богатею барщину отрабатывать. С тех пор, как на свет родилась, только и знала она, что спину гнуть от зари до темна, бывало ей и солоно и горько, пока добудет хлеба черствого корку.
Явилась она ко двору боярскому, а там пир стоит горой, от песен небо раскалывается. Вышел Марку на подворье, а женщина, как увидела его, вспомнила о словах ночного гостя и крикнула:
— Боярин Марку, боярин Марку!
Насупил боярин брови и напустился на нее с бранью:
— Чего тебе? Небось опять кушать попросишь, едят тебя черви могильные! Коли дело скажешь — говори, а коли попрошайничать вздумала — сгинь с глаз моих!
— Боярин Марку, я вот что тебе поведать хочу: этой ночью ночевал у меня какой-то странник, сама не знаю, откуда явился и куда путь держал. Показался он мне чудным каким-то, не то человек, не то колдун. А видать, он большущий пророк. Ночью, как где дитя нарождалось, тут же звездочка — в окошко стучалась и пытала его о судьбе младенца. Одному он предсказал, что станет горьким пьяницей, другому — что каторга по нему плачет. А под утро третий младенец на свет появился, и предсказал странник, мол, стать ему владельцем всего твоего добра.
— Ха-ха-ха! Какие это тебе чудные сны по ночам мерещатся.
— Боярин Марку, я своими ушами все слышала.
Почесал Марку затылок, будто комар его укусил, поправил кушак на вздутом точно бочка брюхе и махнул женщине рукой — принимайся, мол, за дело, а сам в хоромы отправился. Еще пуще пир разгорелся. Снедь на столах — горой, вино лилось рекой, Марку поднимал стаканы и кричал в угаре пьяном: гей, гоп, гоп, гоп!
Кончили бояре пировать только на второй день под вечер, и проводил Марку всех отпрысков боярских в путь. Но, как говорится — вода уходит, камни остаются. Так и угар пира прошел, а слова бедной женщины запали ему в сердце, покою не давали ни днем ни ночью. Ходил Марку Богатей хмурой тучей да и решил под конец съездить к повитухе, расспросить, кто в округе в такую-то ночь в такой-то час сына родил. Уж кому, как не повитухе, знать, кто когда на свет народился.
— В такую-то ночь в такой-то час родила сына жена Иона Бедняка. Бедная женщина, это у нее тринадцатое дитя, а в доме такая нужда, такая нищета, что глядеть на них жалко.
Боярин, не мешкая, велел гнать лошадей и остановил карету перед избушкой Иона Бедняка.
— День добрый, бедолага!
— Добрый день, боярин!
— Мэй Ион, слыхал я, будто жена твоя сына родила.
— Верно, боярин, родила жена тринадцатого ребенка. Велика семья моя, да еще больше нужда моя.
— Мэй Ион, отдай его мне. У меня-то своих детей нет, вот и выращу я его и будет он мне на старости лет опорой. А вам от этого честь большая.
— Не знаю, что еще жена скажет.
Позвали жену, а она как услышала о чем речь — в слезы ударилась.
— Ох, боярин, тринадцать детей у меня и живем мы в такой бедности, что еле-еле душа в теле. А все же дитя не могу тебе отдать, сердце за ним болит.
— Полно, женщина! У меня он будет жить в холе да в тепле, и сыт, и обут, и одет. А как подрастет, пошлю я его учиться и станет он одним из первых людей в государстве.
Так сладко пел Марку Богатей, все сулил: обуть, одеть их сына, учиться послать, в люди вывести, что в конце концов растрогал сердце бедняков, и продали они ему младенца за три кошеля денег.
Взял Марку Богатей ребенка на руки, стал качать да баюкать с притворной любовью, сел с ним в карету и отправился восвояси.
Едет он и думу думает: как бы этого младенца жизни решить. Вздумал он было удавить его, да страшно стало. Тут карета проезжала лесом, и решил боярин бросить дитя в заросли, авось какой-нибудь дикий зверь на него наткнется и разорвет. Как надумал, так и сделал: бросил ребенка под высоким толстым тополем, а сам в карету сел и весело домой покатил. Теперь уж, думал боярин, избавится он от тяжких дум и горьких сомнений.
А следом ехали батраки Марку Богатея, ко двору его дрова везли. Случилось так, что один из погонщиков кнут потерял, а волы, почуяв волю, стали то и дело к траве склоняться, с пути сбиваться и чуть было телегу не перевернули. Видит батрак, что дело худо, остановил волов, взял топорик и пошел в чащу прут хороший подыскать, чтобы было чем скотину погонять. Искал он, искал, пока не добрался до высокого толстого тополя, под которым увидел брошенного младенца. Взял он дитя на руки, огляделся, нет ли кого поблизости — ни живой души. Что делать? Понес он мальца к телеге. Собрались вокруг него остальные батраки и все прикидывают: кто бы это мог ребенка в чаще лесной бросить? Так никто и не додумался до правды, а тот, что нашел младенца, рад-радешенек: тридцать лет он с женой прожил и не подарила она ему ребенка. И так он сладко глядел на найденыша, так нежно ему улыбался и к груди прижимал, будто чистое золото в руках держал.
