Черняховский - Шарипов Акрам Агзамович (полная версия книги TXT) 📗
— Вряд ли что из этого выйдет! — с горечью признался Рязанов. — От подъема до отбоя присутствую в роте, а дела идут плохо.
— Вот именно присутствуете.
— Товарищ капитан, как же иначе? Дел всяких в роте у меня полно.
— Кроме вас, там три командира взвода, старшина, девять командиров экипажей. Глядя на вас, они, видимо, тоже присутствуют?
— Так точно! — не понял Рязанов иронии Черняховского.
— В подразделении нельзя быть только присутствующим. Если уж там находиться, то надо делать что-то конкретное: проводить занятия, контролировать работу подчиненных. А от того, что вы только пребываете в роте, пользы никакой. Лишь напрасно теряете время и мешаете подчиненным. У вас не остается времени для работы над повышением своего теоретического уровня. Занятия вы организуете неважно, значит, готовитесь к ним плохо. Советую поменьше находиться в роте в роли наблюдателя. Повторяю, в подразделении не должно быть присутствующих. Там должны быть инициативно действующие командиры. И вы в этом прежде всего должны показать пример.
Черняховский стал часто бывать в роте Рязанова на занятиях, при подъеме, заглядывал и в столовую. Однажды он увидел, что бойцы шли в столовую без строя и, рассаживаясь за столы, создали толкучку. Черняховский приказал старшине вывести всех и построить роту. Затем скомандовал:
— Рота, справа по одному — шагом марш!
Когда все встали за своими столами, приказал:
— Садись!
Черняховский поинтересовался, чем кормят бойцов.
Повар принес Ивану Даниловичу обед из общего котла.
Когда бойцы заняли свои места в строю, Черняховский тихо сказал стоявшему рядом с ним старшине роты:
— Порядок — это ведь немудреное дело. А у вас рота не укладывается в отведенное для обеда время и срывает расписание занятий. Понятно, товарищ старшина? Впредь так держать порядок!
— Есть так держать!
Главным для Черняховского была боевая выучка. Он сам проводил с командирами рот показные тактические занятия, учения танкового взвода с боевой стрельбой. Он был очень чуток ко всему новому, боевую подготовку танкистов строил так, чтобы они в первую очередь учились тому, что важнее всего на войне. Черняховский постоянно изучал опыт войсковых учений. Продуманная, четкая система боевой подготовки в батальоне, как и следовало ожидать, давала хорошие результаты.
В мае 1937 года Черняховского вызвали в особый отдел. Молодой человек в гимнастерке из серого коверкота, с браунингом на поясе, холодно взглянув на комбата, сказал:
— По материалам, имеющимся у нас, заместитель командира бригады — враг народа!
— Но у меня нет никаких компрометирующих его данных, — твердо произнес Черняховский.
Какое-то время следователь молча смотрел на Ивана Даниловича. Потом спросил:
— Так говорите, что подозрений нет?
— Нет.
Уже рассвело, когда он вернулся домой. Чувствовал себя разбитым. Но, когда утром пришел на службу, никто не заметил, что комбату не по себе.
…Следователь особого отдела не забыл о Черняховском и через полгода снова вызвал его:
— Скажите, почему вы скрыли свое социальное происхождение?
— Мне нечего скрывать, — спокойно ответил Черняховский. — К тому же моим происхождением уже занимались.
— Кто?
— Мария Ильинична Ульянова.
Услышав это, следователь предложил сесть, сказал уже мягче:
— Все же напишите свою автобиографию.
На этом все и кончилось…
Тем временем боевая и политическая подготовка в бригаде шла своим чередом.
Батальон Черняховского на инспекторской проверке в 1938 году получил хорошие и отличные оценки. Многих командиров и красноармейцев наградили, Ивану Даниловичу присвоили звание майора.
Однажды он получил письмо от своего земляка Пономарчука, которое пролило свет на то, что произошло с ним перед окончанием академии.
«Дорогой Ваня, — писал Пономарчук, — бывшего работника Томашпольского райкома партии Пескуда окончательно разоблачили. Как тебе известно, в свое время он по рекомендации Марии Ильиничны Ульяновой был освобожден от должности в райкоме партии и назначен директором местного госбанка». Далее в письме говорилось, что в Харькове в это время работал другой Пескуд, который случайно в газете прочитал статью за подписью однофамильца. Он знал, что его брат, командуя красноармейским отрядом, погиб в боях с петлюровцами под Тульчином. Но все-таки обратился в справочное бюро. У однофамильца оказались имя и отчество брата.
Тогда Пескуд-младший поехал в Томашполь. Он все еще не верил, что брат жив, и чувство настороженности не покидало его. Явился к томашпольскому Пескуду прямо на службу, в госбанк.
Органы НКВД установили, что называвший себя Пескудом директор банка — вражеский провокатор. В гражданскую войну, убив командира отряда, настоящего Пескуда, он воспользовался его документами.
Дочитав письмо, Черняховский задумался: «Да, а сколько из-за таких провокаторов пострадало людей!»
Он пошел с письмом к командиру бригады и обстоятельно рассказал ему обо всем.
— Товарищ майор, нам все известно, — ответил, выслушав его, Кривошеий. — Но пришли вы очень кстати. Получен приказ командующего. Поздравляю вас с повышением. Вы назначены на должность командира 9-го отдельного легкого танкового полка.
Посоветовавшись с женой, Иван Данилович решил, что на новое место, в Гомель, пока поедет без семьи.
Итак, в тридцать один год Черняховский стал командиром полка. Он энергично взялся за дело. Приходилось заниматься вопросами обновления материально-технической базы обучения, хозяйственные заботы также требовали постоянного внимания.
Много времени Черняховский уделял полевой выучке и тренировкам командного состава полка в сложной тактической обстановке. Он знал, что только тактически грамотный командир может подготовить хорошее боевое подразделение, способное добиться победы с наименьшими потерями. Черняховский настойчиво обучал командиров рот и батальонов организации разведки и боя, взаимодействию танков с пехотой, артиллерией и авиацией.
Венцом боевой подготовки за учебный год явились тактические учения. Здесь, в полевых условиях, приближенных к боевой обстановке, проверялись знания бойцов и командиров, вырабатывалась их выносливость, осваивалась боевая техника. Инспекторская проверка 1939 года, как и обычно, должна была закончиться традиционными тактическими учениями.
Танковый полк, которым командовал Черняховский, был поднят по боевой тревоге и в исходном районе получил задачу: «Совершив 40-километровый марш, во взаимодействии с кавалерийской дивизией окружить стрелковую дивизию обороняющейся стороны в районе Борисова».
Маршу сопутствовали ливневые дожди, дороги развезло. Казачьи кони кавалерийской дивизии еле преодолевали распутицу. Местами застревали танки. «Противник», надеясь, что наступающая сторона в такую погоду не будет активна, ослабил бдительность. Этим воспользовался Черняховский. Он бросил танки в обход и стремительным ударом на рассвете, захватив мост на реке Березине в районе Борисова, отрезал пути отступления «противнику».
В тот же день начальник управления кадров округа полковник Н.И. Алексеев поздравил майора Черняховского с успехом на учениях.
— Как вы смотрите на то, если мы будем рекомендовать вас на выдвижение? — спросил полковник.
— Но я всего лишь год командую полком!..
— Год — это тоже немало.
Черняховский, прощаясь с Алексеевым, подумал, что, возможно, опять придется переезжать на новое место службы.
Учения со всеми трудностями и тревогами подошли к концу. Командиры батальонов доложили Черняховскому, что их подразделения готовы к маршу в свое расположение. Иван Данилович, распрощавшись с комбатами, сел в «эмку», и шофер повез его домой. После полевых учений потянуло к семье, захотелось взять на руки сына — двухлетнего Олега. Черняховский загрустил: ведь жена с детьми еще не приехала из Киева и его никто не ждет.
Первое, что он увидел, войдя в квартиру, — празднично накрытый стол. Не успел открыть дверь второй комнаты, как попал в объятия спрятавшихся там жены и дочери. Не было только маленького Олега — его оставили в Киеве у бабушки.
