Тайный брак императора: История запретной любви - Палеолог Морис Жорж (полные книги .txt) 📗
Не без тревоги следил государь в Зимнице за отношением Европы к войне. 18 (30) июня вот что он писал княжне Долгорукой: "Депеши из Вены удовлетворительные, из Лондона гнусные. Любопытно то, что в самом министерстве большинство высказывается против войны, что, конечно, не имеет никакого значения, так как дело решает… Биконсфильд в своей упрямой башке".
Но политические и стратегические заботы поглощали не все внимание Александра II. Зрелище войны, убитые, умирающие, раненые, пожарища, разрушения, зверства — все это заставляло трепетать его сердце. В своих ежедневных письмах к Екатерине Михайловне он все время среди слов нежности и любви пишет об этих ужасах войны. "После обеда, — пишет он 23 июня (5 июля), — я пошел посмотреть на двух несчастных болгар, зверски изуродованных турками. Наши казаки нашли их на дороге из Никополя в Систово и привезли их в госпиталь Красного Креста, находящийся в ста шагах от моего дома. Я предложил Уэльслею (полковник Уэльслей был английским военным атташе при Главной квартире), который обедал вместе со мной, пойти полюбоваться зверствами покровительствуемых англичанами турок. Один из этих несчастных только что скончался, и около его трупа была его жена. Его голова была раздроблена двумя крестообразными ударами сабли. У другого три раны. Надеются его спасти. При нем его молодая беременная жена".
ГЛАВА Vl
Турки начинают оказывать упорное сопротивление. — Отступление русских войск. — Необходимость прибегнуть к помощи румын. — Тяжкие неудачи русских войск в Армент. — Враждебное отношение Англии. — Александр II изливает свое возмущение Англией в письмах к Екатерине Михайловне. — Новое поражение русских под Плевной. — Военный совет. — Военные неудачи вызывают в России сильное неудовольствие. — Критика действий императора и недовольство самодержавием. — Тяжелые переживания Александра II, остающегося при армии до взятия Плевны. — Героическое сопротивление Османа-паши. — Критигеское положение русской армии. — Попытка гарнизона Плевны прорваться. — Сдача Плевны
В то время, как войска под командой великого князя Николая Николаевича продолжали развивать свое молниеносное наступление и генерал Гурко блестящим ударом занял перевал Шипки, турки, оправившись от первых поражений, начали проявлять стойкое сопротивление и выказали себя великолепными солдатами, каковыми они и были за все время своей истории.
8 (20) июля русские потерпели под Плевной страшное поражение. В тот же вечер Александр II писал княжне Долгорукой:
Величайшая ошибка заключалась в том, что генерал Крюденер, зная численное превосходство турок, решился все-таки их атаковать, исполняя полученный приказ. Если бы он имел мужество ослушаться приказа, то он сохранил бы более тысячи человеческих жизней и избавил нас от полного поражения. Счастье еще, что турки не преследовали уцелевшие остатки наших войск; в этом случае немногие бы из них спаслись.
Сегодня утром я получил более удовлетворительные известия из Лондона, что объясняется донесением Уэльслея. Англичане совершенно изменили свой тон, и они готовы оказать давление на Турцию, чтобы заставить ее просить у нас мира на условиях, которые мы предложим. Боюсь только, что разгром под Плевной даст им возможность вновь изменить тон и сделает турок еще более заносчивыми.
Поражение русских действительно носило характер разгрома, и оно было усилено десять дней спустя вторым поражением, еще более кровавым.
Надо было приостановить наступление по всей линии Балкан и даже приказать генералу Гурко очистить столь блестяще захваченные ими горные проходы. Ставка главнокомандующего, расположившаяся было в Тырнове, должна была быть поспешно перенесена на север в Белу, а императорская квартира была перенесена в деревню Горный Студень, в 25 километрах от Дуная.
И, наконец, как это ни было тяжело для русского самолюбия, пришлось обратиться к помощи румын, которые тотчас выставили подкрепление под командой князя Карла в количестве сорока тысяч солдат, занявших позиции под Плевной.
Не менее печально было положение на кавказском фронте. После счастливо начавшегося наступления войска великого князя Михаила вынуждены были снять осаду Карса и вслед за этим поспешно очистить Армению. Во время этого отступления Мухтар-паша наголову разбил русские войска при Кизил-Тепэ.
В довершение бед и дипломатический горизонт заволакивался тучами. Британский империализм, зародившийся в еврейской голове Дизраэли, увлекал честолюбие англичан; тон английского Министерства иностранных дел становился все более угрожающим; даже королева Виктория проявляла воинственные инстинкты. И гарнизон Мальты получал все время подкрепления.
Известия из Лондона выводили из себя Александра II. 16 (28) августа он писал княжне Долгорукой:
Уэльслей вернулся из Лондона. По его словам, общественное мнение Англии очень скверно к нам относится. Несмотря на это, он от имени своего правительства категорически заявил мне, что оно сохранит нейтралитет и желает нам успеха и скорейшего заключения мира. Но он, однако, предупредил меня, что если война затянется до будущего года, то Англия выступит против нас на стороне Турции. На мой вопрос, чем это объясняется, Уэльслей не нашел ничего иного, как сказать: "Британское правительство не сможет долее противиться желанию английского народа начать войну с Россией". Вот образчик английской логики… Какие негодяи!
17 (29) августа он вновь писал Екатерине Михайловне:
Я вновь имел продолжительную беседу с Уэльслеем и пришел к заключению, что английское правительство проявляет в настоящее время умеренность лишь потому, что надеется, что после перенесенных нами неудач мы не сможем до начала зимы начать наступление на Адрианополь и Константинополь. Если Бог смилостивится над нами и пошлет успехи нашему оружию, и мы все же начнем наступление, ничто не обеспечивает нас от объявления Англией войны еще в этом году, несмотря на якобы добрые пожелания успеха, переданные мне Уэльслеем от имени старой, сумасшедшей королевы; Уэльслей не посмел это отрицать. Я сказал ему, что сейчас не время подымать вопрос о мире, но что, когда наступит этот момент, мой долг по отношению к России будет заключаться в том, чтобы защищать лишь русские интересы, что является вполне справедливым, так как и Англия считается только со своими интересами.
31 августа (12 сентября) Осман-паша нанес русским третье поражение под Плевной. Из восьмидесяти тысяч солдат, осаждавших крепость, четырнадцать тысяч были выведены из строя в продолжение двух часов.
Под влиянием этой новой неудачи Александр II написал следующее письмо княжне Долгорукой: "Господи, помоги нам окончить эту войну, обесславливающую Россию и христиан. Это крик сердца, который никто не поймет лучше тебя, мой кумир, мое сокровище, моя жизнь!"
Поражение 31 августа (12 сентября) грозило всей русской армии серьезной опасностью.
На следующий день под председательством государя состоялся военный совет. Все были взволнованы, не зная, на что решиться… Новые подкрепления могли прибыть лишь через два месяца ввиду того, что в Молдавии была лишь одна линия железной дороги. С их помощью можно было бы начать лишь зимнюю кампанию, а зима в Болгарии была очень сурова. Уже в сентябре верхушки Балканских гор были покрыты снегом. Трудным вопросом был вопрос о снабжении армии в горной, бездорожной и совершенно разоренной стране. Не лучше ли было бы отступить на левый берег Дуная, прикрыв отступление гвардией, только что прибывшей на театр военных действий?
Примеры предыдущих войн с Турцией указывали на это последнее решение. В 1773,1809,1810 и 1828 годах русская армия вынуждена была очистить уже занятый правый берег Дуная, оставив там небольшие силы для защиты переправ, и провести зиму в Валахии…
Стратегически такое решение вопроса было, быть может, правильно, но этому мешали политические соображения. То, что было возможно в 1828 году, было невозможно в 1877 году, так как необходимо было считаться с общественным мнением. В течение нескольких недель полицейские донесения, получаемые государем, отмечали признаки сильного брожения. При таком положении можно ли было решиться на аннулирование всех достигнутых военных успехов и на откровенное признание, что шестьдесят тысяч солдат бесплодно принесены в жертву? Чем ответит страна на это национальное унижение, на это бегство перед турками?.. Надо было во что бы то ни стало остаться в Болгарии. Это мнение и возобладало в военном совете. Но ни император, ни великие князья и генералы, принимавшие участие в этом обсуждении, не скрывали от себя тех ужасных испытаний, которым подвергала армию зимняя кампания. Всем было ясно, что до возобновления наступления придется принести в жертву тысячи жизней. И все думали не только о потерях на полях битвы, под огнем неприятеля, но и о много более гибельных бичах, уничтоживших столько русских армий: об эпидемиях холеры, тифа и дизентерии.
