Данте - Голенищев-Кутузов Илья Николаевич (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗

Эти умелые стихотворцы, овладевшие техникой сладостного стиля, способствовали повышению общего уровня итальянской поэтической культуры, хотя и не создали чего-либо значительного и оригинального. Всех их безмерно превосходил гений Данте Алигьери и трагический талант его «первого друга».

Данте и Кавальканти долго были друзьями. Влияние Гвидо явственно ощутимо в первой части «Новой Жизни». Разошлись они по многим, не только литературным, причинам. Одна из главных кроется в разнице их мировоззрений — поэт, воспевавший жестоких флорентийских красавиц, остался чужд идентификации возлюбленной с божественным, очищающим душу началом, столь свойственным Данте на протяжении всего его творческого пути. В десятой песне «Ада» Данте не без скрытого осуждения упомянет имя того, кого он некогда называл первым другом своей юности. После смерти Кавальканти Данте с подлинным величием гения поднялся над горестными личными воспоминаниями и затаенными обидами и произнес похвалу Гвидо — блестящему лирическому поэту, писавшему на прекрасном и ясном итальянском языке.

Глава пятая

Новая жизнь

Вот как Данте рассказывает о первом появлении перед его глазами восьмилетней флорентийской девочки, которая поразила его сердце и ум на всю жизнь: «Девятый раз после того, как я родился, небо света приближалось к исходной точке в собственном своем круговращении, когда перед моими очами появилась впервые исполненная славы дама, царящая в моих помыслах, которую многие — не зная, как ее зовут, — именовали Беатриче.

В этой жизни она пребывала уже столько времени, что звездное небо передвинулось к восточным пределам на двенадцатую часть одного градуса. Так предстала она предо мною почти в начале своего девятого года, я же увидел ее почти в конце моего девятого. Появилась облаченная в благороднейший кроваво-красный цвет, скромный и благопристойный, украшенная и опоясанная так, как подобало юному ее возрасту.

В это мгновение — говорю по истине — дух жизни, обитающий в самой сокровенной глубине сердца, затрепетал столь сильно, что ужасающе проявлялся в малейшем биении жил. И, дрожа, он произнес следующие слова: Вот бог, сильнее меня, пришел, чтобы повелевать мною».

Этот текст (начало «Новой Жизни») следует понимать исходя из современного знания средневековой культуры. Боккаччо был прав, утверждая, что Прекрасная дама Данте звалась Беатриче Портинари и что она вышла замуж за богатого банкирского сына Симона деи Барди и умерла рано. Но автор «Декамерона» не сумел понять, что юная флорентийская красавица стала для Данте высшей реальностью — символом вечного добра, светоносной посланницей небес. Ее появление среди людей на улицах погрязшей в грехах Флоренции воспринималось поэтом как чудо.

Данте рассказывает, что, когда ему исполнилось восемнадцать лет, он увидел на одной из улиц Флоренции даму в одеждах ослепительно белого цвета. Белый цвет означал непорочность. С тех пор во сне и наяву у Данте начались видения. Повествуя о них, Данте, несомненно, прибегает к натяжкам, стараясь, чтобы чудесные появления Беатриче неизменно сопровождались числом «девять», ибо девяти лет он увидел ее в первый раз. Дата реального события наполняется глубинным смыслом, связываясь в сознании поэта с троичной основой мироздания (поскольку «девять» таит в себе число «три»).

Данте видел в первом своем сне, что в его комнате в облаке цвета огня появился юноша, который нес в руках спящую Беатриче, едва прикрытую прозрачным плащом. Когда видение отступило, Данте написал сонет, в котором излагал это странное на первый взгляд событие, трудное для понимания.

Он послал своей сонет флорентийским поэтам. Многие ответили ему в стихах, по обычаю того времени, но плохо поняли, что хотел сказать Данте. Среди поэтических корреспондентов оказался один, чьи стихи удивили Данте, так как они намного превышали тот средний уровень слагателей рифм, которыми была полна Тоскана. Данте повстречал поэта, обладающего изысканной техникой и возвышенностью чувств. Автором ответного сонета был Гвидо Кавальканти.

Данте мысленно то удалялся, то возвращался к Беатриче. Следуя провансальской куртуазной манере, он выбирал «даму защиты», которой порою писал стихи, звучащие вполне искренне. Стих его совершенствовался от наивно гвиттонианского до утонченного стиля Гвидо Кавальканти и возвышенного Гвидо Гвиницелли. Поэтика Данте становилась поэтикой нового сладостного стиля, но он долго не мог порвать с провансальской поэзией, с темами сицилийцев, с приемами старой тосканской школы. Склонность Данте к «даме защиты», к которой иногда непритворно устремлялись вздохи поэта, оскорбила Беатриче, очевидно желавшую, чтобы стихи Данте были обращены только к ней. И она отказала Данте «в своем пресладостном приветствии», а в этом приветствии, по словам Данте, заключалось все его блаженство.

Однажды, когда огорченный Данте заснул в слезах, «как побитый ребенок», он увидел в своей комнате юношу. Присмотревшись, Данте узнал властителя сердец Амора. Молодой сеньор заговорил важно, мешая латынь с итальянским: «Сын мой, пришло время оставить притворство наше». И вдруг Данте увидел, что Амор заплакал. «Владыка, почему ты плачешь?» — в недоумении спрашивает Данте и слышит в ответ: «Я подобен центру круга, по отношению к которому равно отстоят все точки окружности, ты же — нет». Данте показалось, что юноша говорит очень непонятно. К этому образу, рожденному философскими раздумьями, Данте будет возвращаться неоднократно. В «Пире», толкуя Аристотеля, он напишет: «Каждая вещь более всего совершенна, когда она касается и достигает собственного достоинства; в таком случае она более всего отвечает своей природе, поэтому круг можно назвать совершенным тогда, когда он действительно круг. Это достигается в том случае, когда в нем есть точка, равно отстоящая от окружности». Амор «Новой Жизни» и хотел сказать: «Я центр круга, центр совершенной фигуры. А ты еще на периферии великого искусства любви». В экстатической поэзии неистового францисканца брата Якопоне да Тоди, которого в дни юности Данте знала вся Италия, мы находим тот же образ — Бога любви, пребывающего в центре круга. В последней песне «Рая», написанной великим поэтом незадолго до смерти, бог неизменной любви находится в центре мироздания, управляя Солнцем и другими светилами.

Амор объясняет, что Беатриче, не удостоила Данте приветствия, боясь, что поэт принадлежит к числу докучных, то есть недостойных, некуртуазных людей. Прекрасный юноша советует Данте написать баллату [5] и направить ее Беатриче с заверениями в преданности, обещая, что будет на его стороне, и сам отправится сопровождать стихотворное послание. Форма бал-латы, которую выбрал Данте, уже перестала быть песней, написанной для музыки и танцев (откуда и ее название), и стала поэтической формой с определенным чередованием рифм, обычно на любовную тему:

«Новая Жизнь» непрестанно открывает нам внутренний мир поэта, иногда в терминах несколько непривычных современному читателю. Носящиеся вокруг Данте и других поэтов сладостного нового стиля духи: зрения, слуха, сердца — не что иное, как символические изображения чувств и переживаний героя. Эта система психологических знаков была в значительной степени заимствована у арабских медиков, труды которых стали известны в средневековой Европе благодаря латинским переводам. Разлад между внутренними духами приводит к смятению чувств, способен потрясти человека и довести его до экстаза. Данте был уже тогда мастером «противоречий», именуемых у провансальцев «discors». Нам известен такой образец спора души и сердца у поэта XV века Франсуа Вийона. Современный психолог может составить себе самое точное представление о душевной жизни поэтов сладостного стиля, если он вскроет сущность языка внутренних переживаний, на котором говорили Гвидо Кавальканти и его друзья. Поэт охвачен любовью. Одна его мысль желает власти Амора, другая напоминает о муках, которые надлежит перенести влюбленному; «и каждый помысел столь мне противоречил, — рассказывает Данте, — что я пребывал в неведении, подобно тому, кто не знает, по какой дороге должен он идти; желает отправиться в путь и не знает, куда он стремится».