Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1978-1984 - Стругацкие Аркадий и Борис (читать хорошую книгу txt) 📗
Но всем нам, фантастам, читатель вправе предъявить претензии: что же, энное тысячелетие, а герой вроде современен?
A. Стругацкий. С претензиями такого рода категорически не согласен. Будучи верным и покорным учеником Льва Николаевича Толстого, напомню сказанное им: всё, что угодно, можно выдумать, невозможно выдумать психологию. От себя добавлю: да и зачем ее выдумывать? Зачем вообще создавать синтетического человека?
B. Тернов. Но разве Максим Каммерер из «Обитаемого острова» и «Жука в муравейнике» не прообраз человека будущего?
A. Стругацкий. Уверяю вас, что таких Максимов, если отречься от физических данных нашего героя, которые дала ему система воспитания далекого будущего — способности видеть в темноте, чувствовать время, увеличивать темп своих физиологических процессов и так далее, — среди нынешнего поколения очень много. В нашем обществе живут бок о бок с нами люди, которые уже сейчас могут жить и работать при коммунизме.
B. Тернов. Чем же тогда объяснить такое: в жизни они есть, а со страниц научно-фантастической литературы исчезают? Когда мы спрашиваем писателей об этом, то, как правило, слышим, что чем проще герой, тем ярче контраст между ним и необычностью, сложностью навалившейся на него парадоксальной ситуации, тем выше разность потенциалов конфликта.
Звучит убедительно, но вопроса-то не снимает.
В. Степанов. Я стал разочаровываться в фантастике. И не потому, что разлюбил ее как направление в литературе, просто всё реже встречаюсь с действительно настоящими произведениями. Лет восемь назад переключился на чтение англо-американской фантастики, думал, там найду что-то для себя интересное. Ради этого даже освоил английский язык. И что же? Первое время действительно находил. А потом и в ней увидел массу пустопорожнего. Но самое главное — в американской фантастике нет героев, которых хочешь иметь в друзьях. В этом отношении наша литература выгодно отличается от англо-американской, ибо здесь есть герой — прекрасный человек. Но я вдруг стал замечать: то, чем переболела западная фантастика, начало проявляться и в нашей. Бросается в глаза мелкотемье, мелкомасштабность. Авторов многих произведений литературная форма волнует больше, чем содержание. Но ради чего всё это словесное плетение кружев, непонятно. Литературная форма, по-моему, должна быть простой, слово — экономным. А у нас книжное пространство порой используется не по делу. От «красот» стиля подчас становится не по себе. <…>
В фантастике я желаю видеть искусство. Искусство и людей. И вообще она должна просто трогать. Но как может тронуть проблема будущего героя, если сам он меня совершенно не волнует? К примеру, В. Головачев. Новый писатель. Я его впервые заметил по публикациям в украинском журнале. Стал читать в сборниках. Автор интересный, одаренный. Недавно на русском языке вышел его роман «Реликт» — на мой взгляд, лучшее научно-фантастическое произведение прошлого года. Но и в нем те же самые недостатки. Прекрасно выписан фон, интересна идея сверхразума, который развивается из споры, сам процесс раскрытия этой тайны. Добротный научный детектив. Но нечего и пытаться представить людей. Всё их различие в именах, язык стандартизирован.
Не знаю, как вам, а мне надоели бесконечные варианты встреч с инопланетянами, микропарадоксики, микроанекдотики насчет машины времени, плоские, схематичные персонажи в скафандрах и без. Читать это больше не могу!
А. Стругацкий. Мне нравится такой читатель. Мне вообще нравится требовательный, думающий человек, который хочет получать от литературы эстетическое и интеллектуальное наслаждение. Голос такого читателя крайне важен для нас.
Нам известен мир поклонников фантастики на Западе, в частности в Америке. Вот им подавай остренькие сюжеты, ситуации, в которых, если можно так выразиться, работают мышцы и совершенно не работает голова. Избави бог еще и чувствовать что-что!
К сожалению, иные наши авторы, по-видимому, как читатели, сами имея предрасположенность к литературным штампам такого рода, считают необходимым повторять их в собственных сочинениях. Конечно, не халтура определяет сущность нашей фантастики. А в том, что халтуры появляется много, виновата, в частности, критика, которая старательно обходит фантастику стороной.
Протест же против мелкотемья — на читательских конференциях, на встречах я всё время слышу эти голоса — явление чрезвычайно значительное. Хотя в принципе возражать против изображения в фантастике маленького человека нельзя. Как говорил еще Ф. М. Достоевский, все мы вышли из гоголевской «Шинели». Но как бы ни был мал и прост Акакий Акакиевич, я убежден, не найти в мире читателя, который бы сказал: «Не мог дочитать до конца, потому что было скучно».
<…>
А. Стругацкий. А вообще, друзья, самой главной проблемой для современной фантастики является проблема издательств. Проблема компетентности и доброжелательности редакторов. Проблема доверия издательств писателям. При нынешнем состоянии дел редактор по своей литературной квалификации иной раз стоит неизмеримо ниже автора.
Если бы удалось выправить это положение, многие трудности, о которых сегодня говорится, решились бы сами собой.
<…>
Дискуссии о фантастике (в том числе, разумеется, и о фантастике АБС) идут в литературных клубах.
Каких только существ не напридумывали фантасты. Тут и колдуны-мутанты Хогбены, которые запросто мастерят атомный реактор, и люди-растения, и роботы-творцы и всезнайки. Не сходя с места, вы можете совершить путешествие во времени, побывать на планете, которая выполняет любые желания человека, или оказаться в стране бессмертных.
Раньше ученые, желавшие высказаться, писали философские эссе. Сегодня они пришли в фантастику. «Фантастика — единственный вид литературы, который занимается сегодняшним днем», — утверждает писатель и ученый А. Кларк.
Но что же такое фантастика? Какие этапы развития она прошла? Какие заметные произведения этого жанра появились в последние десятилетия?
Об этом шел разговор на заседании литературного клуба Дома ученых СО АН СССР. Впрочем, заседанием эту встречу никак не назовешь.
…Все сидят за большим столом и пьют чай. Лишь один человек, кандидат филологических наук А. К. Кубатиев, стоя держит речь.
Предмет знаком лектору не понаслышке. Диссертация Кубатиева имеет прямое отношение к фантастике. Несколько его рассказов опубликовал альманах «Мир приключений». В этом году Алан Кайсанбекович впервые прочел в НГУ курс «История англоязычной фантастики от ранних этапов до наших дней».
Рассказать о безбрежном море фантастической литературы — задача, непосильная даже для специалиста. Только в США в год выходит три тысячи произведений.
<…>
Речь оратора прерывают реплики с мест. Кому-то захотелось уточнить, дополнить. Кому-то возразить. Приходится быть начеку! На помощь Кубатиеву в любой момент готовы прийти писатели-фантасты Д. Константиновский, Г. Прашкевич, поэты Е. Шунько, Э. Падерина и О. Мухина. И вот час пробил. Бородатый физик переходит в наступление.
— Для меня неочевидно, что фантастика — это литература. Что дала фантастика большой литературе?
— Физики всегда скептики, — шутит Кубатиев. — Корни фантастики уходят в глубокую древность. Лучшее, что она дала, принадлежит мировой литературе. Фантастика необычайно остро ставит проблемы, такие как человек перед лицом техники. А разработка сюжета? А элемент умственного эксперимента?
— Фантастика предлагает нам примитивного человека, — продолжает наступать физик.
— Психологическая однозначность в какой-то мере качество фантастической прозы. Но иногда неожиданные обстоятельства помогают раскрыть психологию героя. Помните ситуацию «Жука в муравейнике?». Здесь ответственность, границ которой нельзя представить. Любой поступок ведет к необратимым последствиям. Под силу ли это заурядному человеку?
