Карл Густав Маннергейм. Мемуары - Маннергейм Карл Густав Эмиль (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
В конце января 1942 года меня посетил президент республики, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Особо остро стоял вопрос со снабжением, поскольку наша страна в плане продуктов питания в огромной степени зависела от Германии. Урожай был слабым, и, кроме того, уборка его страдала оттого, что женщинам, оставшимся одним, было трудно выполнять все обязанности по хозяйству. На западе у нас была связь с одной только Швецией. Нам требовалось во что бы то ни стало сохранить свою независимость от Германии и свободу действий, но в то же время мы должны были действовать так, чтобы не нанести вреда импорту продуктов питания. Коснувшись общей военной ситуации, я заметил, что моя вера в способность Германии успешно завершить войну поколеблена, поскольку выяснилось, как слабо немцы подготовились к зимней кампании, и я бы не считал совершенно невозможным их полное поражение на восточном фронте.
Во время беседы мы коснулись также деятельности посла СССР в Стокгольме: было известно, что через шведского министра иностранных дел Гюнтера она зондирует возможности установления контактов с Финляндией. Президент Рюти и я пришли к единому мнению, что в настоящий момент одна лишь ситуация с продовольствием, не говоря уже о факторе военной мощи Германии, делает невозможным встречный выход на русских. Этот факт вражеская пропаганда, несомненно, использовала бы в своих интересах, что могло бы привести к конфликтам с немцами.
В начале февраля на повестку дня вновь встал вязкий спорный вопрос о Мурманской железной дороге. Несколько раньше генерал горных егерей Дитл был назначен командующим немецкими войсками в Лапландии, которые сейчас были сведены в 20-ю горную армию со штабом в Рованиеми. Во время встречи со мной генерал Дитл настойчиво пытался добиться решения о проведении совместной операции, в результате которой финская армия должна была бы захватить город Сороку на берегу Белого моря. Но это было лишь мечтой, которую я был вынужден отвергнуть.
Прошло несколько дней, и я получил письмо генерал-фельдмаршала Кейтеля, в котором тот опять повторил это предложение и одновременно сообщил, что для поддержки операции будет выделено большое количество самолётов. Моё отрицательное отношение к предложению Кейтеля базировалось на том, что я считал его опасным как с военной, так и с политической точки зрения. Хотя я полагал, что возможности перерезать мурманскую дорогу существуют — например, в каком-нибудь пункте южнее Сороки, — всё же такая операция стала бы для нас прологом заведомо проигрышного сражения. Русские, несомненно, приложили бы все силы для восстановления перевозок через Мурманск, а немцы не смогли бы оказать нам эффективной помощи, ибо их базы находились далеко отсюда. Моя позиция относительно предложения немцев об участии наших войск в операциях против Мурманской железной дороги оставалась отрицательной, и об этом, приехав в Хельсинки, я сообщил президенту Рюти. После того как президент сказал, что он придерживается того же мнения, я послал генерал-фельдмаршалу Кейтелю письмо с отрицательным ответом.
Единственным перемещением фронта, которое можно было считать на этом направлении необходимым, было выдвижение вперёд позиций в полосе Ругозеро-Маселькя, необходимое для сокращения линии фронта. Это мероприятие предложил осуществить главный квартирмейстер генерал-майор Айро, сообщив, что большая часть войск, необходимых для этой операции, находится на выгодных исходных рубежах. В соответствии с разработанным им планом операции, позиции следовало перенести вперёд на уровень станции Парандово, находящейся между Петрозаводском и Сорокой, всего лишь на расстоянии 50 километров от Мурманской железной дороги.
Но и этот план я был вынужден отвергнуть, поскольку считал, что русские даже в столь узкой операции усмотрят стремление перерезать Мурманскую железную дорогу. Учитывая политическую роль такой попытки, я хотел всё же довести мою точку зрения до сведения президента республики. К моему огромному удивлению, вскоре после нашей встречи я получил от него длинное письмо, в котором он излагал абсолютно то же самое, что я говорил ему и на основании чего выступал против наступления в этом щепетильном направлении. Это письмо фигурировало среди документов на суде над военными преступниками. Посторонний наблюдатель легко может составить мнение о том, рассматривает или отвергает президент в этом письме соображения, высказанные мною по поводу вышеупомянутого манёвра. В действительности же президент Рюти и я, как во время нашей встречи 24 марта, так и позднее, придерживались единого мнения, что нет никакой необходимости проводить операцию против Мурманской железной дороги. Поэтому слова президента, сказанные им на суде над военными преступниками: «24 марта 1942 года главнокомандующий посетил меня в Хельсинки и предложил план этого военного манёвра, заявив, что сначала наступление поведётся только на Парандово; одновременно он сообщил, что войска, в основном, уже находятся на исходных позициях...» — следует рассматривать как результат недопонимания или же забывчивости.
В это время генерал Эрфурт, явно по инициативе генерала Дитла, вновь поднял вопрос о подчинении мне немецких войск, действовавших в Лапландии, но и на этот раз ему пришлось удовольствоваться ответом, что эта идея меня не интересует, о чём я и просил доложить шефу. Об иной позиции не могло быть и речи уже из-за огромного интереса, который немцы проявляли к планируемому наступлению на мурманскую дорогу. Если бы за осуществление этой затеи отвечал финский главнокомандующий, вне зависимости от того, чьи войска участвовали бы в операции, финские или немецкие, Финляндия несла бы ответственность за саму операцию и за её политические последствия. Кроме того, следовало учитывать и то обстоятельство, что в подчинение командующего лапландской немецкой армией входила норвежская прибрежная полоса Северного Ледовитого океана. Если генерал Дитл оказался бы подчинён мне, я стал бы ответственным за военные мероприятия немцев на этой территории Норвегии, куда они пришли не как братья по оружию, а как оккупанты на правах победителей.
Вторая инициатива немцев, касавшаяся предприятия, проводимого в интересах Финляндии, а именно — возвращения островов Финского залива Готланда, Лавансаари и обоих Тютярсаари, — напротив, встретила у нас понимание. От Готланда русские уже однажды отказались в связи с их уходом с мыса Ханко, и после этого островом овладело небольшое финское подразделение. В начале января 1942 года русские внезапной атакой вновь захватили Готланд и с того момента прочно удерживали его.
Вскоре стало ясно, что немцы испытывают недостаток в войсках и что на их участие в планировании этой операции рассчитывать нельзя. Острова надо было освобождать только своими силами. Если Готланд окажется в наших руках, там можно будет расположить важную для обороны столицы и Южной Финляндии наблюдательную станцию, а русские потеряют базу лёгкого флота. 9 марта я принял решение о наступлении на Готланд и острова Тютярсаари.
Овладение Готландом было трудной и сложной задачей. Расстояние от ближайшего опорного пункта города Котка до острова составляло сорок километров, к тому же окружавшее его тонкое ледяное поле протяжённостью 20 километров, казалось, лишало нас возможностей осуществить нападение внезапно. А именно внезапность и нужна была для успеха операции. Необходимо также было учитывать возможность того, чтобы у подразделений лыжников после долгого ночного перехода оставались бы ещё силы подняться на скалистый берег Готланда и по глубокому снежному покрову проникнуть в горную местность, которая, по всей видимости, была полна укреплений. Если с рассветом атакующие войска все ещё находились бы на льду, подверженные нападению с воздуха и огню защитников острова, попытка могла бы закончиться поражением. На наши расчёты большое влияние оказал тот факт, что мы ничего не знали о численности гарнизона на Готланде: эти данные невозможно было получить ни с помощью разведки, ни наблюдением с воздуха.
Руководить атакующими частями я поручил командиру 18-й дивизии генерал-майору Паяри, способностям тактического мышления и крепким нервам которого я доверял полностью. 10 марта генерал-майора Паяри пригласили в Ставку, где я поручил ему разработать план наступательной операции, которая должна осуществиться силами как минимум трёх батальонов. В тот же день был отдан приказ о создании группы «Р» и её задаче. В наступающих подразделениях, в которые вошли войска морской пехоты и некоторое количество армейских сил, было много бойцов, воевавших под руководством Паяри во время Зимней войны, которые безгранично доверяли своему командиру.
